Губернаторство Карафуто

Исами не понял, что произошло, когда земля вдруг вырвалась из-под ног и перевернулась. Подняться не удалось — кипящая боль выплеснулась из груди и затопила всё тело. Даже теперь Исами и подумать не мог, что может погибнуть. Он — единственный сын в семье, опора отцу и матери, и он должен вернуться домой.

А жизнь уходила вместе с кровью, толчками бьющей из раны в груди. Молодой японец захлебнулся кровью и понял, что умирает — почетной смертью героя, во славу боевой мощи родного государства.

Священный долг перед Отечеством выполнен. Последний выдох крестьянского солдата бережно подхватил ветер Камикадзе и понес вместе с шелестом листьев — всё выше, выше...

* * *

На завоевание южного Сахалина японцы бросили все силы. На оборону Сахалина между тем встали 1490 человек из числа воинских команд и около трех тысяч добровольцев. На юге действовало пять партизанских отрядов под командованием полковника Арцишевского, штабс-капитана Гротто-Слепиковского, штабс-капитана Даирского и капитанов Полуботко и Быкова.

Японский десант высадился в районе деревни Мерея. Отряд Арцишевского сжег склады и отошел к деревне Соловьевка, где располагались две 47-миллиметровые пушки. Батарея 'Новика' из одного 120-миллиметрового и трех 47-миллиметровых орудий держала оборону, пока не закончились снаряды. При отходе моряки взорвали батарею.

Японцы уничтожили четыре партизанских отряда. Дружинников Даирского вместе с командиром они взяли в плен, завели в лес и перебили штыками. Партизаны капитана Полуботко были окружены и сложили оружие.

Отряд Гротто-Слепиковского продержался тридцать восемь дней.

Партизаны капитана Быкова воевали с захватчиками дольше всех. В двадцатых числах августа Быкову удалось переправиться с отрядом на материк. Кроме них, покинуть Сахалин удалось двадцати двум бойцам из команды Арцишевского.

Вот тут настало самое время начать договариваться о мире! И в самом деле, в июле 1905 года в Портсмуте уже шли переговоры, но самураи желали завоевать весь остров, пока в США еще не успели ни о чем договориться. К середине июля операция по захвату Сахалина была окончена, если не считать сопротивления остатков партизанских отрядов, которое долго не позволяло японцам претендовать на остров в ходе переговоров.

Глава 2 ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ

Нежные лучи утреннего июльского солнца охватили сопки бледно-желтым сиянием, когда в огород к Хатамото пришел глава сельской общины. Женщины занимались прополкой. Кеитаро вскапывал грядку, чтобы снова посадить редиску взамен съеденной.

Тагути-сан приветствовал соседа почтительным поклоном. Кеитаро вмиг почуял беду и теперь настороженно следил за каждым движением старосты.

— Я к тебе гостей привел, Кеитаро-сан, — сообщил Тагути.

Мужчины пошли с огорода, женщины остались. Негоже лезть в мужские дела.

Во дворике рядом с расцветшим кустом пионов дожидался лейтенант. У ограды смирно стояла привязанная гнедая лошадь.

— Ваш сын, Хатамото Исами, геройски погиб, отвоевывая остров Карафуто у русских оккупантов, — отрапортовал лейтенант.

Кеитаро словно кипятком окатило. Он стоял и молчал, пригвожденный к месту известием. Офицер со сдержанным поклоном вручил ему ящичек, обтянутый траурной белой тканью с тремя иероглифами: два иероглифа — фамилия, одно — имя.

— Хатамото Исами награжден медалью. Посмертно, — произнес лейтенант.

Непослушными руками Кеитаро принял открытую коробочку. Пальцы не сгибались. На медали из светлой позолоченной бронзы были отчеканены скрещенные флаги армии и военно-морского флота. Над ними — императорский герб в виде хризантемы. 'Военная медаль' — гласила надпись на планке.

— Ваш сын награжден за участие в военной кампании 36-37 годов Мэйдзи*.

Голос лейтенанта потеплел:

— Список награжденных подписал сам император Муцухито. Япония гордится вашим сыном.

Староста не в первый раз участвовал в церемонии вручения урны с прахом и награды отцу героя, но так и не привык к родительскому горю, замешанному на гордости. Согнулся перед Кеитаро-сан в глубочайшем поклоне.

Лейтенант отвязал лошадь и уехал. Тагути-сан, пятясь задом и кланяясь, покинул дворик Хатамото.

Кеитаро сжимал помертвевшими пальцами коробочку с медалью и урну с прахом сына. Ног он не чувствовал, потому продолжал стоять, не двигаясь с места. В голове было пусто и сумрачно, как в поле в зимние сумерки.

Из огорода пришла встревоженная Хироко с дочерьми. Кеитаро повернулся к ним на негнущихся ногах, как на ходулях, прижимая к груди сокровища. Жена и дочери сбились в кучу, словно цыплята с наседкой, и испуганно смотрели на него.

— Хироко, наш сын — герой, — промолвил Кеитаро и раздвинул на груди руки.

Хироко с придушенным всхлипом упала на колени. Шика и Сакура, плача, обняли мать с двух сторон. Маленькая Сидзука не понимала, что происходит. Увидела, что все плачут, испугалась и заревела во весь голос. Отец поднял ее на руки, обнимая и младшую дочь, и урну с прахом старшего сына. Не выдержал, заплакал.

Городской рынок Обихиро гудел множеством голосов. Покупатели придирчиво выбирали пекинскую капусту, морковь, батат, приценивались к свежей треске и сельди, затемно привезенной из прибрежных поселков. Головокружительно пахли китайские приправы. Манили хрустящие местные яблоки, инжир; аромат дыни плыл над прилавками и тут же перебивался дымом жаровен. Дайкон — длинный белый овощ, по вкусу похожий на сочную редиску, только не слишком горькую, соседствовал с корнями колоказии и ямы. Старуха пекла на жаровне морские раковины, наполненные темной вязкой жидкостью. Продавец рисовой лапши готовил нехитрую стряпню прямо здесь, под навесом.

Кеитаро увидел почтальона Асахи-сан издалека. Стоя за прилавком с овощами и зеленью, поклонился приятелю, упершись ладонями в колени. Асахи-сан остановился посреди ряда и, не обращая внимания на толкавшихся покупателей, церемонно ответил на поклон.

— Какие новости, Асахи-сан? — осведомился Кеитаро после обычных приветствий.

— Япония подписала с русскими мирный договор, — важно ответил почтальон. — Где-то в Америке, 5 сентября, если считать по-новому, 'по газетному'.

— Что ж, значит, войны больше не будет. И о чем же договорились? Карафуто стал нашим?

— Только половина, Хатамото-сан. Север достался русским.

Кеитаро нахмурился и проговорил сердито:

— Никакого толку от этих политиков. Наши дети проливали там кровь, а те всё пропустили сквозь пальцы.

— Зато южная половина теперь наша! Говорят, скоро на Карафуто снимут военное положение, и все желающие смогут туда уехать. Земли там хватит на всех.

— Мой сын отвоевал эту землю! — с гордостью ответил Кеитаро. — Хотел бы я посмотреть, что это за земля! Но туда можно попасть только с пропуском, который выдает военное министерство. Я уже узнавал.

— Пропуска скоро отменят. Хочу вот рыбки купить на ужин. То-то мои обрадуются!

Настроение испортилось. Чем занимались дипломаты в этой Америке, что половину победы растеряли? За что воевал Исами?!

* * *

В начале сентября премьер-министр Японии Кацура Таро вызвал к себе советника министерства внутренних дел.

Кумагай явился в кабинет премьера минута в минуту. Кацура тщательно скрывал беспокойство, но оно сквозило в жестах, слишком сдержанных даже для уравновешенного человека.

— Волнения в Токио улягутся нескоро, — сказал он. — Если ваше ведомство не справится своими силами, придется идти на крайние меры.

Герцог нервничал не без основания. После беспорядков 5 сентября, вызванных недовольством народа итогами мирного договора с Россией, кресло под Кацура Таро зашаталось. Применение войск против бунтарей, равно как и бездеятельность, неспособность разрешить ситуацию могли стоить премьер-министру карьеры. 5 сентября в Токио уже погибло семнадцать человек, однако народ и не думал утихомириваться.

— Японии дорого обошлась потеря половины острова. На севере Карафуто остались месторождения нефти, которую на юге до сих пор не обнаружили.

— Изыскания не проводились в должном объеме, — заметил Кумагай.

— Необходимо провести тщательное исследование новых владений. Нефть может найтись и на юге. Кроме того, остров богат углем. Мы должны знать, где нужно закладывать шахты. Военный режим отменять рано. Будем постепенно выводить войска. Гражданское управление островом перенесем из Александровска* в Отомари. Назначаю вас главой. Завтра же отправитесь туда.

— Я готов, — вскинул подбородок советник.

— Можете ехать с семьей — этим вы подадите пример для будущих поселенцев. Будете периодически отчитываться передо мной лично, как продвигаются дела на Карафуто. Помимо этого, гражданское управление будет отсылать ежедневные отчеты.

Кумагай знал, что телеграфная связь с Карафуто наладилась сразу после окончания боевых действий: по дну пролива Соя* был проложен кабель. Поэтому слушал молча.

— Новые земли необходимо колонизировать как можно скорее — это задача государственного уровня, — продолжал премьер. — Правительство разработает льготную систему для предпринимателей, пожелавших уехать на Карафуто. Особенно для крестьян, если мы хотим добиться полного самообеспечения колонии продовольствием. Именно крестьян нужно привлекать в первую очередь. Государственная газета должна выпускаться на острове уже сегодня. И, разумеется, Гражданское управление должно позаботиться о собственном издании. Кстати, пора уже искоренить на острове русские названия.

Кацура Таро на минуту задумался. Кумагай молчал, опасаясь нарушить ход мыслей герцога.

— Север Сахалина на сегодняшний день уплыл из наших рук, — проговорил премьер. — Но точка в решении вопроса о Карафуто еще не поставлена. Вы свободны.

Советник вышел из кабинета. Новое назначение свалилось настолько неожиданно, что Кумагай не смог сразу осмыслить произошедшее. Он не задавался вопросом, хорошо это или плохо для него самого и для его домочадцев. Ехать с семьей на необжитые земли, чтобы наладить там полноценную жизнь...

Если бы империя послала его служить в саму преисподнюю, Кумагай немедленно бы отправился туда, гордый, что именно он удостоился такой чести. Земли на севере, однако, были гораздо ближе преисподней. Похоже, в ближайшем будущем придется туго...

Советнику, новому главе Гражданского управления на Карафуто, предстояла серьезная работа — настоящая, напряженная, плодотворная.

Утренний ноябрьский морозец прихватил дорожную слякоть и лужи. Хотелось уже шагать по мощеным улицам или по деревянным тротуарам, но метрополия, истощенная войной, не могла выделить финансы на всё сразу. Кумагай окинул взглядом каменный дом бывшего японского консульства Корсаковского округа, где теперь размещалось Гражданское управление Карафуто. С началом морозов глава в полной мере оценил добротные стены здания, приходя на работу из собственного ледяного жилища. Один из рабочих наловчился растапливать русскую печь, которая неплохо прогревала управу. Печь временами нещадно дымила, отчего всё покрывалось серым слоем, и тогда появлялось желание не топить ее вовсе. Растапливали дровами. Истопник-самоучка собирался с приходом настоящей зимы попробовать пустить в ход местный уголь.

На столе в кабинете лежала 'Асахи' трехдневной давности, доставленная морем с Хоккайдо. Газета уже потеряла запах типографской краски. Кумагай рассчитывал на следующий год наладить выпуск местного издания, а заодно печатать на острове и центральные газеты. Пока ему было не до типографии.

Секретарь доложил о некоем Хаттори Кичиро, который просит аудиенции.

— Пусть войдет, — кивнул Кумагай. Садиться было некогда.

Посетитель с порога учтиво поклонился местному начальству. Был он молод, лет двадцати пяти. Из-под теплой распахнутой куртки, подбитой мехом, виднелся деловой европейский костюм.

— Хаттори Кичиро, предприниматель, — представился посетитель.

Глава управления сесть не предложил, он не располагал излишком времени.

— Слушаю.

— Я собираюсь открыть в Отомари магазин, а впоследствии основать торговую сеть. Вот все документы. Мне нужно знать, какие льготы дает предпринимателям местное управление.

— Льготы предоставляет правительство. Вероятно, вы с ними уже знакомы.

— Именно так, — улыбнулся Хаттори, удивив Кумагая неожиданно приятной улыбкой.

Глава взялся изучать документы.

— Пропуск получили без проблем?

— Конечно.

— Пропуска скоро отменят.

— Знаю. Поэтому я уже здесь. Возможно, иностранцы тоже будут иметь право на въезд.

— Вы здесь далеко не первый предприниматель. И даже не в первом десятке. Документы в порядке. Можете открывать свои магазины в Отомари.

В ответ — улыбка, светлая, словно лучик весенний.

Взгляд остался непроницаемым.

— Мне необходимо много пространства. Отомари — небольшой поселок.

— Отомари скоро вырастет в город. Будут и другие города. Вам не о чем беспокоиться. Лицензия, которую вы получите завтра же, распространяется на всю территорию Карафуто, которая находится под юрисдикцией Японии.

— Значит, лицензия будет только завтра?

— Сегодня четвертое число, — напомнил Кумагай.

— Аригато*, — поблагодарил предприниматель.

Как известно, число 'четыре' не сулит ничего хорошего. Лучше подождать до пятого.

В первый же день приезда на Кумагая обрушилась неподъемная масса дел. Правительство строило грандиозные планы, которые требовали беспрекословного выполнения. Пришлось подбирать команду, потому что одному было не справиться. Глава организовывал прокладку дорог и промеры земель, годных к земледелию, контролировал строительство, руководил подготовкой к закладке будущего порта. Встречал первых поселенцев, налаживал работу полиции, временами решал важные кадровые вопросы — за что только не приходилось браться бывшему советнику министерства внутренних дел! Неделю назад он долго искал подходящее жилье, чтобы заселить портного и двух цирюльников, прибывших с Кюсю. Мастера пожаловали без семей, решили сначала осмотреться и убедиться, что не зря приехали.

Что дела у них пойдут, глава не сомневался. Он невзлюбил остров, казавшийся чужим, малопонятным и даже враждебным, но эта нелюбовь не мешала ему костьми ложиться, налаживая жизнь на пустом месте.

Первые месяцы осени баловали погодой, но к концу октября резко похолодало, ветер принес с севера мокрый снег, и у Кумагая заболели жена и дети, все сразу. Генерал-майор Ямада, командующий военными силами Карафуто, любезно предоставил гражданскому начальству врача из гарнизона. Кумагай чувствовал себя неловко, но другого выхода не было. Медикаменты пришлось заказывать на Хоккайдо, чтобы их привезли 'с оказией'.

Необходимо было срочно организовывать медицинский пункт. Но сегодня Кумагай собрался ехать в соседнее село Владимировку в сорока километрах от Отомари.

Перед управой уже ждала пара запряженных манчжурских коней. Глава уселся в повозку, закутался в плед и приготовился к долгой, тряской дороге.

Во Владимировку прибыли затемно, поэтому Кумагай занялся делами только утром. Село располагалось в очень удобном месте — в центре обширной равнины, орошаемой рекой с многочисленными притоками. Местные называли реку Сусуя. Кумагай обошел все село, оценивая на глаз постройки: две сотни русских жилых домов, школу, церковь. В селе имелась даже мельница. 'Административный центр надо перенести из Отомари сюда, — размышлял Кумагай. — А пока организуем здесь отделение Гражданского управления. Как только доберусь до Отомари, сразу свяжусь с премьером'.