Губернаторство Карафуто

Вернувшись на другой день из поездки, глава Гражданского управления первым делом телеграфировал в Токио о необходимости скорейшего финансирования застройки села Владимировка. Кацура Таро все еще балансировал на тряском троне премьер-министра. Герцог дал отмашку — пусть отстраивают будущий центр Карафуто, и чем скорее, тем лучше.

Владимировку нарекли Тоёхарой*.

* * *

В ноябре все мужчины деревни Хатамото собрались во дворе старосты сельской общины. Тагути представил собравшимся гостя, молодого улыбчивого мужчину с большущей книгой подмышкой:

— К нам из Токио прибыл почетный гость, служащий э-э... министерства...

— Министерства внутренних дел, — вежливо подсказал молодой человек.

— Служащий министерства внутренних дел Такешо-сан.

Гость, стоя на крыльце, поклонился присутствующим. Крестьяне сдержанно ответили на приветствие.

— Все вы знаете, что Япония присоединила к своим землям южную часть острова Карафуто, — начал Такешо. Сельчане оживились. Чиновник удовлетворенно кивнул и продолжил:

— Сейчас правительство Японии под руководством премьер-министра Кацура Таро разрабатывает специальную программу, которая предусматривает колонизацию острова.

— Попроще, молодой человек, мы люди простые, — сладким голосом попросил его один из крестьян.

— Можно и попроще. Карафуто будет заселяться. Земли там много, хватит на всех желающих. Вопрос решается на государственном уровне... н-да... То есть, Япония хочет, чтобы на Карафуто жили японцы. Понятно?

— Куда ж понятнее?

— Вот и хорошо. Переселенцам предоставят места на судне для отправки на остров. Бесплатно, да. Весь переезд — бесплатно. Вместе с семьями, разумеется.

— Земли там распаханы? — спросил Кеитаро.

— Кто бы их распахивал, русские, что ли? — засмеялся чиновник, исполненный презрения ко всем русским на свете. — Земли будете осваивать вы, крестьяне. Но Япония не оставит вас. На первое время вам дадут деньги. Земельные участки распределят. И, главное, если вы туда переселитесь, вы исполните волю императора Муцухито. Помочь государству колонизировать... обжить новые земли — это наша почетная миссия. Тунеядцев и нахлебников туда никто не приглашает. Таким образом решится проблема с перенаселением Японии. На острове много природных богатств. Наша страна разбогатеет, а вместе со страной — и мы сами.

— А как с детьми быть? Им учиться надо, — заметил Тагути.

— Микадо желает видеть своих подданных грамотными. В следующем году правительство начнет финансировать строительство школ.

— Когда поехать-то можно будет? — спросил Кеитаро.

— Переезд начнется в апреле следующего года. Программа предусматривает в дальнейшем... То есть, вам даже дадут коров и кур, но не сразу, а чуть попозже. Сначала обустроитесь.

— Что ж. Будет где выращивать рис, — решил один из крестьян.

— Здесь я вас разочарую, — ответил чиновник. — Рис на Карафуто растет очень плохо. Будем делать упор на другие культуры. А теперь прошу подойти всех, кто желает выполнить миссию, возложенную государством. Повторяю: только те, кто желает. Мы записываем исключительно добровольцев.

Такешо на весу открыл свою книжищу, которая оказалась журналом, исписанным от руки. Кеитаро пошел записываться, и его, отца героя, почтительно пропустили вперед.

— У меня там воевал сын, — негромко сообщил он чиновнику. Тот кивнул — весь внимание — и приготовился записывать.

Почти все жители деревни Хатамото носили одну фамилию. Первый закон об именах появился в 1870 году, вот тогда все подданные империи и обзавелись фамилиями, которые сами себе придумывали. Нередко жители одной деревни выбирали себе одну фамилию, слагая ее в зависимости от местности проживания.

Записывая первого добровольца, Такешо-сан старательно вывел два иероглифа: 'Хата' — 'огород', 'Мото' — 'корень'. И еще один, имя: 'Кеитаро' — 'благословенный'.

— Со мной поедут жена и три дочери.

Чиновник в следующей графе написал '1+3', чтобы избежать цифры 'четыре'.

Следом за Кеитаро потянулись и другие, но не все. Непросто принять решение оставить обжитые земли и ехать с семьей неизвестно куда. Однако некоторые сельчане, как и Кеитаро, посчитали это своим долгом.

— В апреле к вам приедет окружной чиновник, чтобы всё объяснить. В Обихиро начнет работу переселенческое бюро, в котором надо будет зарегистрироваться. До весны у вас есть время подумать.

— А зачем вы тогда нас уже записали? — спросил Тагути.

— Чтобы в правительстве могли подсчитать, сколько денег нужно выделить на переселение в 1906 году, — объяснил Такешо-сан.

Крестьяне стали расходиться.

— Кто знает, может, на новых землях выберемся из нищеты, — сказал Кеитаро старосте. — Не мы, так наши дети и внуки. Главное — школы построят, чтобы дети учились.

Глава 3 ПРИМИРЕНИЕ С НОВОЙ ЗЕМЛЕЙ

В апреле 1906 года Кумагай принимал в управе сформированные исследовательские отряды. Глава определял для них направление, зону действия и давал задание.

Природовед Киёмидзу Шима попал в отряд геолога Уэно Ботана. Исследователям предстояло длительное путешествие на север по западному побережью острова, за триста километров от Отомари.

— Главная цель, ради которой затеваются все наши экспедиции — избежать ошибок при колонизации, — сказал Кумагай при встрече с участниками отряда. — Прошу каждого из вас отнестись к поручению со всей серьезностью.

Как же иначе? — подумал Шима. Ведь он учился на факультете естествознания, изучал языки айнов, гиляков, орочей. Для того и выучился, чтобы знания свои применить на пользу Империи.

После встречи с главой Гражданского управления исследователи разошлись. Завтра — в поход. Шима захотел повидать Мию.

Дочь местного чиновника гуляла в саду перед домом, осторожно ступая по талым лужам ножками в высоких английских сапогах. Бледно-розовое кимоно-пальто, застегнутое на невидимые крючочки вместо завязок, оттеняло нежное личико. Прежде чем обнаружить свое присутствие, Шима из-за ажурной ограды полюбовался на милую. Мия обернулась на взгляд, улыбнулась радостно и подошла к ограде.

— Завтра уходим, — сообщил Шима.

— Так скоро? — огорчилась Мия и перестала улыбаться.

— Всего лишь на три месяца. Я вернусь и сразу пошлю сватов.

— Три месяца... Это так долго! Будет уже июль.

— Мы поженимся. Отец обрадуется, когда увидит, как красива его невестка! Он примет тебя, как дочь.

— Ах, Шима, как же мне дождаться?

В голосочке Мии явственно слышалось отчаяние. У Шимы перехватило горло.

На крыльце дома послышался шум.

— Я люблю тебя. Жди, — торопливо прошептал Шима и пошел по улице, словно обычный прохожий. Мия долго провожала его влюбленным взглядом.

Последнюю ночь перед походом он почти не спал. Отец надсадно кашлял, беспокойно ворочался без сна. Хоть апрель и выжил с побережья мороз, в домике все равно было очень холодно. Шима мучительно размышлял о больном отце, которого придется оставить одного, и эти мысли оттеснили тоску по любимой девушке, с которой он не увидится долгих три месяца. Врач, получив аванс, согласился навещать больного каждые три дня. Надо было нанять какую-нибудь женщину, живущую поблизости, чтобы убиралась в доме хотя бы раз в неделю, но лишних денег совсем не было. Шима оставил отцу все сбережения, чтобы тот не вздумал еще и голодать. А в лесу деньги все равно не понадобятся.

Утром отец, сухо кашляя, проводил сына до тротуара. Шима с тревогой всматривался в бледное лицо, покрытое лихорадочными пятнами, с черными кругами вокруг запавших глаз.

— Не беспокойся, сын, все будет хорошо, — произнес отец, стараясь не хвататься при сыне за грудь. — Уж я-то тебя дождусь. Хочу посмотреть на свою невестку. Она красавица, правда?

— Она очень красива. И очень милая, — улыбнулся Шима. — До свиданья, ото-сан*. Постараюсь скоро вернуться.

— Постарайся вернуться вовремя, а не скоро. А уж я дождусь.

Отец смотрел вслед Шиме, с гордостью оглядывая крепкую, осанистую фигуру, которую не согнул даже тяжелый заплечный мешок. Потом вздохнул, сгорбился и, кутаясь в уваги*, побрел домой.

* * *

Переехать на Карафуто согласились четыре семьи деревни Хатамото. В конце апреля окружное переселенческое бюро предоставило добровольцам судно 'Кисо-мару'.

Далекий путь начинается с близкого**. Бюро прислало из города две повозки. На них разместились четыре многолюдных семьи с нехитрым скарбом. В Обихиро представитель бюро встретил крестьян на железнодорожном вокзале и посадил их на поезд, следующий в Хакодате.

В вагонах, несмотря на апрель, стояла духота. В отличие от чистых жилищ, они ужасали грязью. Пассажиры, не считая вагоны жильем, бросали мусор прямо на пол.

До Хакодате ехали двое суток. Супруги Хатамото не привыкли сидеть без дела. Вместо того чтобы воспользоваться передышкой, они всю дорогу маялись от безделья. Сакура глаз не спускала с Сидзуки, чтобы та не подобрала что-нибудь с пола или вообще не затерялась среди пассажиров. Шика почти всю дорогу проспала, сидя на жесткой деревянной скамье с неудобной спинкой.

Пристань в порту Хакодате удивила множеством людей — добровольных переселенцев на новые земли. Нижняя палуба 'Кисо-мару', пропахшая угольным дымом, наполнилась людьми до отказа. Семья Хатамото в толчее потеряла земляков.

Рядом прямо на металлическом полу расположилась рыбацкая семья. Глава семейства был немного старше Кеитаро. Того неприятно кольнула зависть: рыбак был богат восемью сыновьями. Тут же пронзила привычная боль — тоска по сыну. Престарелым родителям рыбак отвел самое удобное место. Жёны смотрели друг на друга с интересом, но, пока мужья не познакомились, общаться не смели.

Транспорт мерно покачивался у причала, и очень скоро девочки позеленели. Металлическая дверь трюма с грохотом закрылась. Сразу стало душно. Из круглых иллюминаторов на самом верху лениво сочился мутный свет. Долго ли, коротко ли, 'Кисо-мару' отдал швартовы и начал медленно выбираться с акватории порта.

Старшие рыбацкие сыновья украдкой рассматривали старшую крестьянскую дочь. Шика пряталась за мамину спину и глаз не поднимала. Отцов это забавляло. Рамки приличия не нарушались, это главное.

— Слышал, море Карафуто богато рыбой. И что летом лосось забивает реки до отказа, — сообщил рыбак.

Кеитаро важно кивнул.

— Собираюсь посадить картошку, — поделился он мыслями. — Не люблю ее. Правительство обещало дать лошадь, если я буду сажать именно картошку. Говорят, земли там много свободной.

— Я тоже слышал. Нам обещали кавасачку*. Я-то свою продал, раз уж собрался переезжать. Как говорится, сел в лодку — надо отчаливать**.

— Хатамото Кеитаро, — назвался крестьянин.

— Накано Рафу. А это мои сыновья.

Рафу-сан неторопливо перечислил сынов по именам.

— Старший сын Раидон воевал в Китае. Два ранения!

Сын рыбака даже ухом не повел, словно не о нем шел разговор.

— Мой сын тоже воевал, на Карафуто. Его наградили медалью — посмертно, — с гордостью сказал Кеитаро. — Одни дочери у меня остались.

Рыбак знал, что это означает: супруги Хатамото останутся в старости без опоры. Доживать век с замужними дочерями неприлично. Выход был: если супруг одной из дочерей согласится на усыновление, он переходит в семью тестя на правах старшего сына. Теперь забавные сцены не казались Накано Рафу смешными. Раидон бросает взгляды на хорошенькую крестьянскую дочь совсем напрасно. Его долг — остаться в семье отца. А вот второй сын, Монтаро — другое дело. Шика села к рыбацкой семье спиной и все время молчала. Какая умница, — думали оба отца, любуясь на скромную девушку. Они переглянулись... и ничего друг другу не сказали. Серьезные вопросы не принято решать с глазу на глаз. Необходим посредник. Спешить не следует, всё решится в свое время. Мужчины поняли друг друга без слов. Кеитаро ощутил невероятную благодарность рыбаку.

В открытом море качка усилилась. Пассажиры, предчувствуя страдания, улеглись на дрожащую палубу.

И страдания были. 'Кисо-мару' тащился до берегов Карафуто целую неделю. Транспорт угодил в несильный шторм, но крестьянским дочкам и женам хватило с лихвой. Даже рыбаки, и те приуныли.

Отомари встретил переселенцев влажным ветром и моросью. Пассажиры спускались на пристань молча, ступали по суше нетвердым шагом. Женщины и дети — заплаканные, мужчины — угрюмые. 'Всё, как обычно', — подумал помощник Кумагая, который встретил с повозками очередную партию колонистов.

По пути на место переселенцы проезжали мимо небольшой деревеньки из нескольких крепких бревенчатых домов. Вдоль дороги высились добротные заборы. Русские со страшными бородами, хорошо одетые, высокие, длинноносые, провожали повозки неприязненными взглядами. 'Умеют работать, — с невольным уважением подумал Кеитаро. — А какие у них дома! Зачем такие строить? Интересно, почему правительство не выселило всех русских с наших земель?'

В деревне Отрадное, которое стало называться Отиай, пути колонистов разошлись: семья Хатамото и остальные крестьяне остались здесь, а семья Накано вместе с рыбацкими семьями поехала к побережью.

Кеитаро окидывал изумленным взглядом огромные незаселенные пространства. Карафуто напоминал Хоккайдо, по крайней мере, ту местность, где жили Хатамото. Те же сопки, сплошь покрытые мрачными елями, ольхой и осинами. Низкие тучи. Стволы берез радостно белеют на опушке.

Нераспаханные просторы напоминали, что здесь, однако, не Хоккайдо. Напоминала и весна, которая здесь заметно отставала. На склонах под елями в складках и провалах виднелись пласты снега.

Чиновники из Гражданского управления распределили между семьями участки земли, промеренные заранее. Наделы достались сказочной величины. Здесь, на этом месте, должны утвердиться японские крестьянские дворы — иэ, исполненные старинным духом патриархальных семей.

Взгляд не в силах был охватить весь участок. Требовалось немало времени, чтобы обойти всю землю, которая досталась семье Хатамото. И на всё — всего лишь одна пара мужских рук! Чиновник объяснил, что земля выделяется государством в аренду. На днях семье дадут лошадь. В первый год следует распахать и засеять три тысячи цубо*. Кеитаро походил по полю, кое-где покрытому мокрым снегом. Там, где снег сошел, стояла вода. Пригорки покрывала неряшливая прошлогодняя трава, пропитанная влагой. Там и сям торчали деревянные стебли медвежьей дудки со смешными зонтиками. Поле сильно заросло бамбуком, которого хватает и на севере Хоккайдо. Корчевать его трудно, сущее наказание. Придется выжигать. Кеитаро нагнулся и покопался в земле. Не радовала она — глинистая, тяжелая. Рис на такой земле расти не будет. Пшеница, рожь — тоже. Участок придется щедро удобрять. Кеитаро качал головой, вздыхал.

По этой тощей, скудной земле ступал его сын. Удобрил ее кровью своей, а теперь отцу предстоит полить ее потом.

Первые дни поселенцы жили в остроконечных палатках. Гражданское управление позаботилось о материале для постройки домов. Несколько дней Кеитаро провозился со строительством. Татами выдали только два. Надо еще четыре, но к осени семья надеялась купить татами уже на свои деньги. За лошадью Кеитаро ездил в Отомари, сам и выбирал.