|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Перепутья Александры
Пролог
Настоящее время
Солнечное тепло нежно касалось кожи и проникало глубоко внутрь, ласково согревало каждую клеточку. Ветер мягко перебирал волосы, щекоча щеки и нос. Еще чуть-чуть, и я услышу плеск волн, наперегонки бегущих на песчаный берег, почувствую соленый запах моря, увижу нереальную голубизну до самого горизонта. Ещё чуть-чуть, и по кромке воды поскачет рыжая крылатая лошадь, поднимая переливающиеся брызги. Подбежит и нежно дунет в лицо. Я протяну ладонь с наколдованным кусочком сахара.
Еще чуть-чуть...
Вместо крылатой тени, спускающейся с ясного неба, накрыла повседневность. Ни волшебного пляжа, ни величественного коня. Я стояла на крыше серого девятиэтажного здания, куда не раз сбегала, чтобы побыть наедине с собой, привести в порядок мысли или настроиться на работу. Стояла и смотрела на жилые высотки вдали, впитывая энергию небесного светила. Благо на дворе царствовала не ненавистная душе зима, а лето. Августовское солнце медленно ползло к закату, раскрашивая небо в багряный цвет. Я вдохнула запах вечернего города. В выходные, когда обитатели мегаполиса расползаются по дачам, шашлыкам и баням, городской воздух становится чище.
Минуты бежали, высыпаясь песком сквозь пальцы, но я не спешила покидать прогретую крышу. Наслаждалась закатом. Торопиться некуда. Павел Семенович вряд ли закончил с родителями Кирилла. Напуганные люди задают миллионы вопросов и желают получить развернутые ответы — с убедительными и успокаивающими доводами. Понадобится весь запас красноречия, но мать с отцом согласятся на эксперимент. Как делали все, кого брал в оборот шеф. Любой родитель жаждет вернуть ребенка домой. Целым и невредимым.
Ночью начну работать с мальчиком. Это хорошо. За неимением спутника я не заходила в Поток шесть дней. Почти неделю мы с крылатым конем не искали Алису. Кирилл пока тревожил мало. Он "гулял" на поверхности, а девочка едва прощупывалась. Беспрецедентный случай. Я не раз теряла спутников и научилась с этим мириться. По-другому нельзя, иначе сломаешься тоненькой веточной под грузом вины. Но прежде я всегда знала, где подопечные. С Алисой результат остался нулевым. Впервые за семь лет работы с Семенычем.
Солнце все ближе подплывало к линии горизонта, но я медлила, не замечая как мысли от потерянной девочки перетекли к моему собственному первому путешествию по Потоку. Знакомство со странной, завораживающей, но смертельно опасной вселенной состоялось тринадцать лет назад, когда я была обиженным на весь мир подростком, ненавидевшим отражение.
Очнулась я, уткнувшись лицом во что-то зеленое, прохладное, но мягкое. Над ухом звонко причитал немного окающий девичий голос:
— Батюшки, да что же это?! Оставь меня! Сгинь нечистая! Изыди!
ЧАСТЬ I. ПРОЩАНИЕ С ДЕТСТВОМ
Глава 1. Пора вспоминать
Тринадцать лет назад
Оригинальное, скажу я вам, пробуждение — просыпаешься, а перед носом мох! Симпатичный такой мох, вполне удобный, ничем не провинившийся. Бахрома, а не мох. Но не в городской же квартире!
Впрочем, кто сказал, что я дома?
Я протерла глаза и растерянно завертела головой.
Место, где меня угораздило пробудиться, оказалось донельзя странным. Поле — не поле, болото — не болото. Перемежающаяся зелено-коричневыми лужами равнина, поросшая мхом и осокой. Конца и края не разглядишь из-за блеклого, рваного тумана. Неуклюже перевернувшись, я обнаружила надрывающую горло девицу. Она истошно отправляла в преисподнюю перемазанного сажей парня. Не знаю, чем он ей не угодил. По мне, вполне миролюбивая физиономия, только грязная не в меру и нос длинноват.
Незнакомцам на вид было лет по двадцать с копейками. Контрастная парочка. На носатом парне — серые штаны, кожаная потертая куртка и армейские сапоги. Немного грузноват, на первый взгляд, простофиля. На девице — счастливой обладательнице осиной талии — голубое платье ниже колен из легкой струящейся ткани и туфельки с ремешком. Русые волосы она собрала в симпатичный узел на затылке. Истинная барышня (по-другому язык назвать не повернется) — тоненькая, хрупкая, изящная.
Я потянула руку к рюкзачку, но не обнаружила его в пределах досягаемости. Неприятно. Значит, ни денег, ни новой мобилки, купленной взамен старой, посеянной месяц назад. Ошалело наблюдая, как девица проклинает парня, я попыталась вспомнить, как исхитрилась оказаться в несуразной компании. Последнее воспоминание оказалось не самым радужным — очередное, тысяча сто десятое по счету выяснение отношений с Бастиндой. Речь не о колдунье из сказки, которая портила жизнь Элли и ее друзьям. Весь остальной мир знает эту даму сорока лет, как Аллу Сергеевну Корнееву. Бастиндой ее зову лишь я и имею на то все основания. Может, Алла и не злая волшебница, но она — моя мачеха. А мачеху из принципа любить не положено!
Из-за чего же мы раскочегарились, как два паровоза, грозящихся сорваться в пропасть? Наверное, из-за Вовочки или школы. Или бардака в моей комнате. Или любой другой из пары сотен возможных причин. В большинстве случаев камнем преткновения становился Вовочка — сын Бастинды от первого брака, нескладный блондин в круглых очках и с задранным носом. Бастинда кипятится, когда я зову отпрыска Вовочкой — из-за анекдотов. Она-то считает его самым талантливым ребенком на свете, а всех остальных слишком тупыми, чтобы осознать Вовину гениальность. Ребенок, кстати, семнадцатилетняя дылда на две головы выше матери!
Точно! Начали мы с Вовочки. Я посмела сделать замечание за столом, пока он обсуждал с родительницей очередную глобальную тему, вроде мира во всем мире при непосредственном участии самого Вовы. Мне глубоко фиолетовы рассуждения. Раздражает, что Вова одновременно произносит речи и жует.
— Александра Викторовна, — Бастинда обращается по имени-отчеству, когда особенно мною недовольна. — Дурно отзываться о старших — верх невоспитанности.
Мачеха обожает подчеркивать, что Вовочка старше. Пусть на одиннадцать месяцев, но старше. Знает, как меня это бесит. До сизого дыма из ушей!
С языка слетела гадость, потом еще одна. И понеслось. Ссора разгорелась отменная. Особенно с подачи Вовочки. Продолжая жевать, он подсыпал "сухого хвороста" в бушующий "костер" скандала. Странно, но я не запомнила подробностей ссоры, только размах. Отчетливо в памяти запечатлелся момент, как я вылетела из квартиры, едва не сорвав с петель дверь. А еще как бежала по лестнице и задыхалась от злости. А потом...
Боже праведный, что было потом?! Провал. Настоящая черная дыра.
Наверное, в этом месте следовало испугаться. Склерозом я прежде не страдала и в незнакомых местах не просыпалась. Сбежав из дома ранним утром, должна была помнить хоть что-то о последующих событиях вчерашнего дня. Или сегодняшнего? Из-за тумана и не поймешь, какое время суток на дворе. То бишь, на поле...
Удариться в панику я не успела. Девице наскучило гнать прочь носатого, и она переключилась на мою скромную персону.
— Ты кто? — она уперла тонкие руки в худые бока.
— Саша, — дала я ничего не проясняющий ответ и, чтобы общаться на равных, поднялась с травы. Сделать это с достоинством не вышло. Меня слегка занесло, левая лодыжка подвернулась, но я устояла на ногах.
Девицу неуклюжесть не смутила. В отличие от перепачканного парня, меня посчитали приемлемым собеседником.
— Варвара, — она протянула ладошку: холодную, но на удивление крепкую. — Можно Варя.
Память о предыдущих событиях напрочь отшибло не у меня одной. Новая знакомая недоумевала, почему, собираясь утром на репетицию (не поверите, она была балериной!), очутилась на незнакомом поле.
— Я отчетливо помню, как вышла на улицу, поздоровалась с тетей Соней и ее болонкой, — на распев перечисляла Варя. — Завернула за угол и... Я точно доехала до театра! Уверена, что разговаривала с Алексеем!
За небольшой отрезок времени Варвара просветила нас, что Алексей — ее жених и лучший танцор на свете, обязанный стать звездой мирового балета. Девица пересказывала события утра и кое-какие личные подробности, с досады топая ножкой, чумазый парень стоял в сторонке, косился на нас и обиженно шмыгал носом.
— Я тоже помню только утро, — вставил он, едва Варя на мгновение закрыла рот. — Меня зовут Михаил, кстати...
На этом рассказ прервался. Балерина кинула испепеляющий взгляд, и парень принялся разглядывать сапоги.
Впрочем, вскоре Варваре пришлось примириться с присутствием Михаила. Не могли же мы вечно торчать посреди поля неизвестно где, а действовать удобнее сообща. "Сообща" — это я, конечно, загнула. С недопониманием и нежеланием слушать друг друга, мы сталкивались на каждом шагу. Направление выбирали минут пятнадцать.
— Идти нужно вперед, — раздраженно уверяла Варя. — Каждый шаг назад — проявление слабости.
— Еще бы понять, где это "вперед", — ворчал Михаил, оглядываясь. Плотный туман исключал возможность разглядеть, в какой стороне заканчивалось поле.
— Вперед, это вперед, — уверенно изрекла Варя, показывая рукой перед собой. — Я так решила, и хватит пререкаться.
— Следует все обмозговать, — категорически не соглашался Михаил. — Может, следует идти "вперед" не от тебя, а от меня или Саши.
Я заподозрила, что ему по барабану, куда топать. Возражал он исключительно в отместку за Варино пренебрежение.
— Может, монетку подкинем? — не выдержала я. — А что? Я часто так делаю.
Варвара смерила меня сочувственным взглядом.
— Нужно учиться самостоятельно принимать решения, — назидательно высказала она и, не дав опомниться, зашагала вперед. "Вперед" от себя.
...Варя ошиблась, или покрытое туманом поле оказалось бесконечным, но мы брели около часа, а конца и края не предвиделось. Картина вокруг не менялась — все та же однообразная нудная равнина, слякоть и сырость. Я поглядывала на спутников в надежде заметить намек на усталость. Забрызганные грязью ноги, обутые в удобные кроссовки, отваливались с непривычки. Но где там! Михаил шел, не замечая хлюпанья коричневой жижи под сапожищами. Варвара изгваздала туфельки, но упрямо шагала, обходя многочисленные лужи.
Спустя еще минут двадцать я готова была взвыть. Плевать, что покажусь капризной и избалованной соплячкой. Но на мое счастье, Михаил сам потерял терпение. Правда, обставил все так, что это дамам необходим отдых. Дамы не возражали. Я плюхнулась на траву, не заботясь о чистоте джинсов. Варя устроилась рядом, отыскав сухой островок, и стянула заляпанные глиной туфли.
— Что же это за место? — раздраженно спросила она, растирая ступни.
— Чистилище? — предположил Михаил. Он улегся, и положил руки под голову.
— Интересное предположение, — протянула я, ежась. Мне такой расклад не подходил категорически.
— Это логично, — пояснил Михаил. — Я гнал на мотоцикле, чтобы набить морду одному мерзкому типу...
— Можно без морд? — раздраженно перебила Варя. — Что за грубость?
Михаил передернул плечами.
— Хорошо. Без морд. Так вот, гнал я на мотоцикле и вдруг очнулся на треклятом поле. Может, я разбился насмерть? В рай меня бы не взяли. Если б добрался до гада, одной бы разбитой... э-э-э... физиономией не обошлось. Я бы душу из него вытряс и не раскаялся! — Михаил погрозил кулаком невидимому обидчику и добавил. — Раньше я не верил в бредни о рае и аде. Но куда-то же мы попали.
Я не на шутку струхнула. Ибо верила и в рай, и в ад. В чистилище тоже. Воображение не рисовало чертей, отплясывающих у раскаленных сковородок, где жарились грешники. При упоминании преисподней представлялся непроглядный мрак, сырость и затхлый запах, встречающийся в заброшенных полуразрушенных домах.
Я не хотела в ад. Да и на загробную жизнь не подписывалась. Умирать в шестнадцать лет — глупость несусветная. Даже поцеловаться ни с кем не успела! Дура! Взору предстали похороны. Траурная процессия, бредущая под моросящим дождем, сжатые губы, припухшие глаза. И я с белым лицом, которое в обрамлении огненной шевелюры казалось трагикомичным. Ей-богу, переборщившая с белилами печальная клоунесса!
Родившаяся в голове картина мобилизовала злость. Рывком вскочив, я топнула ногой.
— Не хочу умирать, ясно?! — высказала в небо, скрытое за туманом.
Должен же кто-то за нами наблюдать. Возможно, он и не сочтет нужным реагировать на вопли, но выразить негодование я обязана. Иначе мозг взорвется.
— Не слушай этого идиота, — мягко посоветовала Варя, поднимая с травы туфельку. — Мы не умерли, и в ад не попадем, — она повернулась к Михаилу и прошипела. — Изверг! Напугал ребенка!
"Ребенка" Варины слова не успокоили. Десятиметровой волной накатил ужас, скрутивший внутренности в канат. "Умерли! Умерли"! — зазвучало в ушах громовым раскатом. С перепуга я почти уверовала и в чертей, и в сковороды с грешниками.
— Выпустите! — заорала я, отчаянно топая и разбрызгивая грязь. — Я хочу выйти!
Невидимый наблюдатель — если, он существовал — внял истерике. В небе выстрелила пушка, и поле сложилось веером. Как в мультфильмах, когда у героев исчезает земля под ногами. Не успев опомниться, мы ухнули метра на полтора вниз. Провалились в другую реальность. Или на другой слой. Подошвы кроссовок с размаху приземлились на ровный асфальт. Я покачнулась, почти устояла, но в последний момент со страху плюхнулась на колени.
Варя приземлилась на бок.
— Силы небесные! — взвизгнула она. Вскочила и, как ужаленная, босиком закрутилась на месте, размахивая одной туфлей, вторая шлепнулась в метре от владелицы.
Михаил обратился к иным силам, называя их непечатными словами. Ему повезло меньше всех, он переместился в горизонтальном положении и приложился об асфальт затылком. К счастью, не настолько сильно, чтобы лишиться чувств.
— Что ты натворила?! — завопил он, едва обрел способность выражаться цензурным русским языком. — Как ты ЭТО сделала?!
Но я хлопала глазами, ошалело озиралась и, хоть убейте, не была способна издать ни единого звука в оправдание. Откуда ж я знаю, как? Попросила. Сами ж слышали!
Новое место походило на цивилизацию куда больше поля с лужами, но оптимизма не внушало. Нас встретил парк с аттракционами. Пустой парк. Но не заброшенный. Он функционировал. Олени и лошади на каруселях бегали по кругу, качели взмывали ввысь, раскачиваемые неведомой силой, огромный надувной клоун с полусумасшедшей улыбкой склонялся от ветра то в одну, то в другую сторону. Но парк не жил. Ни единого человека вокруг. Кроме нас троих, свалившихся с неба.
Или с поля...
— Я же говорил, чистилище! — возликовал Михаил.
— Не каркай! — рассердилась Варя и замахнулась туфлей.
— Но это же нереальное место! Оглядитесь! Кругом призраки!
Варвара замахнулась второй раз и непременно бы ударила, если б парень не увернулся.
— Да, призраки! — не сдавался Михаил, отскочив подальше от Вари. — Если мы их не видим, это не значит, что их нет! Кто-то же катается на каруселях!
Выводы непризнанного "пророка" едва не вызвали истерику, но я вовремя спохватилась. Претензии, высказанные небу, свернули грязное поле и выбросили нас сюда. Вдруг новый психоз повторит ситуацию. В полуживом парке жутковато, руки и ноги покрываются гусиной кожей, но где гарантия, что для недовольных посетителей не припасли чего похуже? К слову, у меня появился еще один повод нервничать. Чем дольше разглядывала качели с каруселями, тем сильнее крепло убеждение, что я бывала здесь раньше.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
