Перепутья Александры (общий файл)

— Это и есть подсказки? — спросила я хрипло.

— Нет. Самое важное начнется после моего ухода. В чужом присутствии это не работает. А пока... пока экраны нащупывают печальные воспоминания.

— Откуда ты все это знаешь? Кто ты?

На мальчика я не смотрела, глаза впились в лицо балерины. Той Вари, что вспоминала, как исхитрилась оказаться в странном закольцованном мире. Взгляд приклеился к ней, словно я пыталась насмотреться на всю жизнь.

— Мне нельзя отвечать.

Я уловила извиняющиеся нотки. Но не стала давить. Не сейчас. Не здесь.

— Что мне делать?

— Ничего. Все получится само собой. Слой даст три подсказки.

— Три желания? Как в сказке? — усмехнулась я, представив хитрого джина, действующего в своих интересах.

— Возможно, — Боря позволил себе улыбнуться. Улыбка получилась недетской. — Запоминайте детали. На их интерпретацию будет время. Александра Викторовна, не жалейте мертвых. Думайте о живых.

Он растворился, будто и не стоял тут никогда. Комната только этого и ждала — погрузила меня в кромешную тьму на несколько секунд, чтобы заново включить экраны. С другой картинкой. Иной историей из прошлого.

Они появились не сразу. Четыре человека на поле. Краски выплескивались медленно, разноцветные ручейки неторопливо сливались в узоры. Как те рисунки в пустой комнате, где мы ночевали с Варей и Михаилом. Я не удивилась, узнав людей. Ожидала увидеть именно их — моих первых спутников. Обескуражило наличие меня самой и нашего неприятеля — Василия Петровича, которого тогда мы считали другом по несчастью.

Я помнила разговор после побега Егорки верхом на Рыжике и не представляла, почему экраны выбрали именно его. Что такого важного предстояло увидеть? Понять?

Сколько растерянности на лицах! Сколько паники в глазах! Варя деловито сводила брови, но дрожащие пальцы выдавали страх. Михаил нервно оглядывался. А я... я почти созрела для побега. Куда? Без разницы. Лишь бы подальше от бесконечных полей и клоунов, подмигивающих нарисованными глазами. Старик солировал. Чувствовал себя спасителем-поводырем. Как мы не заметили, что импозантный дед не проявлял ни капли сочувствия? Слишком сильно хотели верить...

— Что же делать? — разрезал тишину пронзительно-звонкий голос Варвары.

Старик в заговорил наставительно, наслаждаясь ролью.

— Никогда не забывать истину. Поток — подделка. Настоящие здесь лишь мы. Все остальное иллюзия, которую реально разорвать, как паутину.

— Подделка?!

Восклицание Михаила вызвало легкую улыбку. Я могла не смотреть на экран. Отлично помнила выражение лица — обиженно-недоуменное.

— А как же летящая, в смысле летающая лошадь? Она вполне реальная!

Василий Петрович объяснял, качая головой в так речи. О Егоре и причинах, заставляющих мальчика любить закольцованный мир больше реального.

— Так думают многие.

— Только не вы? — мой вопрос вызвал толику гордости. За тон, которым был задан. В шестнадцатилетней девочке, всю жизнь плывущей по течению, просыпалось желание управлять собственной судьбой.

— Не я, — в глазах деда промелькнула неподдельная грусть. — Оглянитесь вокруг. Здесь все искусственное. Настоящее еще там, за чертой, и я мечтаю туда вернуться. Да, я старый человек, много повидал, поездил по свету. Некоторые считают, что и умирать не жалко. Но мне до сих пор не довелось стать дедом. Это случится через несколько месяцев. Считайте меня сентиментальным стариком, но я мечтаю понянчить внука.

Картинка погасла, и голову пронзила глупая мысль, что кусочек прошлого поглотила Пелена. Пока на ровной поверхности набирали силу новые краски, я анализировала обрывок разговора с дедом. Смотреть на цветные ручейки стало противно. Для экранов создание картин прошлого — игра. Если бы хотели помочь, не устраивали бы шарады.

Что же такого важного в разговоре с Василием Петровичем? В отличие от Светы, я никогда не сомневалась, что Поток — подделка. С первого дня отказывалась здесь обживаться. Убежище создала вынужденно — ради защиты от недругов, крадущих чужие тела. Подсказка в рассказе о семье? Не верю! Не стал бы дед обнажать душу перед незнакомцами, которых планировал использовать. Тогда что? Что?!

Ручейкам наскучило заниматься изобразительным искусством. Они остановились, соединившись в новом полотне. Показали не людей, а место: аккуратные клумбы и грядки с контурами из цветных кирпичиков, наливные яблоки из сказки на могучих раскидистых ветвях. Фоном звучал детский голос, восхищение перемешивалось с тоской.

— Тень уводит детей в большой сад. Там много цветов, высоких деревьев. На самом большом висят веревочные качели. В глубине стоит зеленый домик с голубой крышей. Мне там понравилось. Казалось, больше не случиться ничего плохого. А потом... Тень поняла, что я не та, кого она ищет, и отправила меня обратно...

Света позаимствовала убежище у Тени — энергетического сгустка, уводящего детей обманом. О, да! Её дурману невозможно сопротивляться. Я сама под гипнотическим влиянием готова была отправиться на край вселенной. Ушла бы, не появись Света.

Краски обошлись без разбега и длительных переплетений. Соткали третье воспоминание за секунды: пустой слой, куда мы проводили Михаила для встречи с Перепутьями — бетонный пол и потолок, как на подземной стоянке, но без машин. Ничего вокруг и никого. Пусто. Тихо. Безжизненно.

— Почему ко мне никто не являлся? — возмутился Михаил, надулся и покосился в мою сторону. Ах да! Я поведала спутникам о дурацкой надувной кукле, вечно объявлявшейся не к месту.

— Возможно, время для встречи не пришло, а, может, ты попал в Поток по ошибке, — отрезала Злата Васильевна — мастерица темнить и недоговаривать. — Я встречала лишь двоих людей, так и не нашедших Перепутья.

Михаил примолк, Света беззвучно хихикнула и наклонилась к уху моего шестнадцатилетнего двойника.

— Один из них Василий Петрович...

Экран затянулся чернотой, как покрывалом, а я стояла и стояла, не шевелясь.

Один их них? Значит, был второй! Сообщник. Но кто? Мальчик Боря? Загадочный Дмитрий? Или кто-то неизвестный... Точно! Удобнее отводить подозрения от сероглазого красавчика!

Стоп! Я безжалостно хлопнула себя по лбу, так что в ушах зазвенело. Света! Слепая девушка наверняка знает второго подозрительного субъекта. Встречалась с ним лично или слышала имя от Златы. Нужно поговорить с юной нахалкой. Если только... только...

По экрану прошла рябь. Черная ширма, спрятанная за стеклянной поверхностью перекочевала наружу. Затрепетала, зовя коснуться, отодвинуть и увидеть спрятанное от посторонних глаз. Не знаю, что меня дернуло проверить. Понимала ведь, что Поток обожает дурные шутки!

На новый слой я вылетела, будто получила основательный толчок в спину. Или пинок пониже упомянутой части тела. Приземлилась, по нехорошей традиции, на четвереньки. Не удержалась и распласталась на траве. Ноги и руки отказались держать потяжелевшее тело, ибо я увидела нас. Не через экран, взаправду! Саму себя, Свету и Варвару на Златином деревенском дворе! Девочка с куцыми косичками насыпала корм упитанным хрюшкам, мы с балериной обсуждали, что может и не может знать Поток.

— Эй! — окликнул недовольный женский голос. — Ты кто? Как попала сюда без приглашения?

Я перевернулась и встретилась лицом к лицу с сердитой женщиной с кочергой в руках.

— Злата Васильевна...

— Саша, — изумилась она, перевела взгляд на гостей, не замечающих милого диалога, и снова уставилась на меня. Орудие труда и защиты угрожающе задергалось.

— Я все объясню, — язык принялся заплетаться, будто спьяну. — Вы не морок... Пока нет... А время, и впрямь, параллельное... Неправильное... Вот почему! Вы видели меня и в прошлый раз! Поэтому велели не возвращаться в Поток. Поняли, что я завязла в нем по самые уши! Злата Васильевна, — голос перешел на сокровенный шепот, — кто он? Кто его сообщник?

Она ничего не понимала. Глаза сильнее округлялись с каждым словом.

Мир пошатнулся, зарябил. Оглушительный звон слился с моим криком. Только и успела закрыть руками лицо от летящих осколков прошлого.

* * *

Настоящее время

Я положила бесчувственное тело мальчика на теплый песок. Кирилл походил на тряпичную куклу. Безвольную и податливую. Дыхание стало ровнее, цвет лица улучшился — зеленоватая бледность уступила место живым краскам. Страх перестал высасывать из ребенка силы, а, значит, у него появился шанс. Крохотный. Но мы выиграли время, получили лучик надежды.

— Присмотри за ним, — велела я коню и наколдовала столик с кое-какой снедью и питьевой водой. Если мальчик очнется без меня, не должен испытывать ни жажды, ни голода.

Рыжик понимающе заржал, обещая, что не покинет слой в моё отсутствие. Я еще раз взглянула на детское лицо. Провела рукой по черным волосам. Пусть все получится! Я должна выиграть этот бой!

— Слон? Игрушечный? — ошалело переспросил Семеныч. В тусклом свете больничных ламп лицо выглядело уставшим, будто шеф не спал много ночей подряд.

— Понимаю, как это звучит, — я обхватила пульсирующие виски ладонями, уперла локти в стол начальника. — Но слон — сущий пустяк по сравнению с белым халатом.

— Саша, постарайся вспомнить, как мальчик назвал помощничка.

— Не могу, шеф, — я закусила губу до боли. — Заклинило! Крутится ассоциация в голове с чем-то сладким.

— Ладно, — смирился Семеныч. — Если мальчик очнется в Потоке, сам скажет, кого превратил в слона. Его показатели ещё скачут, но они не столь критичны, как пару часов назад. Езжай-ка домой. Поспи. Вечерком навести бабушку. Нам нужны ответы.

Я предчувствовала новые трудности. Вряд ли бабка пустит меня на порог в ближайшее время. Однако днем она неожиданно позвонила сама. Сообщила, что вечером собирает семейство на ужин. Задачу сие мероприятие не облегчало. Поговорить при всех не получится. И на ночь оставаться бесполезно. К старой интриганке на время переселилась кузина Томочка. Дамочка нудная, брюзжащая и навевающая зеленую тоску.

— А что такого? — пожала бабушка плечами, доставая холодец и соленые огурцы. Кузина перетаскивала еду в зал, а я, усевшись за кухонный стол, устроила допрос. — У меня сердце прихватило. Тамара за мной присматривает, пока ее Сеня в командировке. У них же семеро по лавкам не плачут.

— У меня тоже, — парировала я, подарив свирепый взгляд Томочке, попытавшейся умыкнуть из-под моего носа тарелку с колбасой.

— У тебя работа. А Тома домо...

— Козявка! — припечатала я, протянула руку к блюду с сыром и получила по ней звонкий шлепок.

— Прекрати кусочничать! — рассердилась бабушка. — Сейчас за стол сядем.

За ужином собрались не все. Кроме нас троих, приехали папа с Аллой и родители Тамары (средний бабушкин сын Николай с женой). Младшенький — дядя Лёша появлялся на семейных застольях исключительно по праздникам, его отпрыски и того реже. Вова позвонил, рассыпаясь в извинениях, и сослался на Ритину мигрень. Но присутствующим было ясно: супруги не горят желанием сидеть рядом Бастиндой. Она не упускала случая сказать невестке замаскированную гадость, смысл которой понимал каждый.

За неимением привычной мишени, мачеха превратила в мальчика для битья папу. Под бомбардировкой Аллиных колкостей его хваленная нервная система дала сбой. После ужина он затащил супружницу на кухню для воспитательного разговора, пока все остальные члены семьи рассматривали альбомы со старыми фотографиями. Накануне Тамара откопала их в глубине бабушкиного шкафа.

Я участвовала в процессе вяло, поглядывая на плотно закрытые кухонные двери. Не сомневалась, что Алла предъявляет папе обвинение в супружеской измене. В той самой, расспросы о которой заставили недавно летать ватрушку по моей кухне. Бабушка, явно знавшая отцовский секрет, погрозила мне пальцем. Пришлось сделать невинный вид и смотреть в альбом.

Большинство старых фото демонстрировали волевое лицо деда — Валерьяна Гавриловича Корнеева. Большого начальника и семейного тирана. Я говорила, меня он обожал, никогда не повышал голоса. Но сейчас, глядя в его ледяные, беспощадные глаза, я испытала трепет. Посмотрела на знакомого человека со стороны и увидела грани личности, ранее игнорируемые.

— Мама, а это где? — спрашивал дядя Коля, тыча пальцем в снимки. — О! А это я помню. Кто-то из папиных сотрудников, да?

За фотографиями старшего поколения пошли детские снимки родителей, а следом и наши. Моих, как соизволила обиженно заметить Тамара, набралось больше всех.

— Это с твоего трехлетия, а это с дедушкиного дня рождения, — нараспев перечисляла бабушка. — А это... — она задумчиво почесала лоб. — Не помню....

— Которая? — я выхватила фото из бабушкиных рук, удивившись, что хранительница семейных воспоминаний, обладающая самой колоссальной памятью на свете, умудрилась что-то подзабыть.

Выхватила и потеряла дар речи.

Из легких выкачали воздух, на грудь надавил безжалостный пресс.

Рыжая девочка сидела на веревочных качелях. На фоне зеленого домика с голубой крышей, ветвистых яблонь и грядок, обнесенных цветными кирпичиками. В бывшем Светином убежище. В том самом, что семь лет назад показали экраны...

Глава 16. Против течения

Семь лет назад

"Допрыгался", — подумала я, сочувственно взирая на стационарный телефон с треснувшим корпусом, приземлившийся на пол. Однако угрызений совести испытала. Да, могла предотвратила травму. Но не рискнула.

Последние пять минут несчастное переговорное устройство резво подпрыгивало на столе, целенаправленно приближаясь к краю, всякий раз, когда красный, как рак, Кондратьев сопровождал истошные крики ударом кулака по обшарпанной столешнице. Таким взбешенным я доктора еще не видела. Очки нервно подрагивали, ноздри раздувались в готовности извергнуть синее пламя. Почему именно синее? Да потому что обычное красное не сумело бы отразить всю глубину эмоций заведующего.

— Прекратите делать отстраненное лицо! — орал он, распугав персонал отделения, включая цербера Галину Степановну, неосторожно заглянувшую в кабинет и вылетевшую вон с мышиным писком. — По-вашему, мы тут в игрушки играем?! Как вам в голову пришло — общаться с той Златой?!

— Точно! Следовало безропотно валяться под Златиными ногами и ждать, пока огреют кочергой! — не сдержалась я, мечтая, чтобы утварь Васильевны прошла сквозь слои Потока и приземлилась эскулапу на макушку.

— Зачем полезли в экран?! Вы представляете, к каким последствиям могут привести игры со временем?! А если б ваши действия повлияли бы на ход истории?!

Мне осточертело бессмысленное сотрясание воздуха и аргументы врача. Абсолютно лишние аргументы. Шагнув в реальность и успокоившись, я и сама обрадовалась, что монолог на слое из прошлого не затянулся.