Перепутья Александры (общий файл)

— Думаешь, она была настоящей? Злата? — задала странный вопрос Света. — Вдруг она не человек, а воплощение Потока? Слишком многое ей было ведомо. Многое подвластно. А Василий Петрович? Кем он всё-таки был?

— Понятия не имею, — проворчала я. — Я выкинула Поток из головы. Жила реальностью. Так бы и дальше продолжалось, не попади я в палату к Макарову. Сама не знаю, почему меня дернуло занести руку над его лбом! Не иначе происки Потока! Иного объяснения я не нахожу.

— Ты знаешь, что Максим в Потоке?! — изумилась Света. — Ты что-то увидела? Без подпитки?

— Без чего? — насторожилась я. — Что происходит, а?

Света проигнорировала вопрос.

— Павел Семенович! — воскликнула она, снова насторожив пса. — Значит, я не единственная, кто их чувствует! Саша такая же! Это многое упрощает, правда?! Что ты смогла разглядеть? — вспомнила она о моём существовании.

Но не тут-то было. Я не собиралась держать ответ, пока меня не просветят, во что я вляпалась.

— Саш, да не молчи ты! — рассердилась Света, сгорая от нетерпения.

— Ещё как буду молчать! — скорчила я злорадную рожицу Кондратьеву. — Слова больше не скажу, пока не объясните, как вы двое спелись, и что за эксперименты проводите по ночам. С моим ослиным упрямством успели познакомиться оба, советую не темнить, — я самодовольно сложила руки на груди, глубокомысленно вздохнула и приготовилась слушать.

— Я и так собиралась всё тебе объяснить, — пожала плечами Света к неудовольствию "сообщника", пошедшего красными пятнами. Будь его воля, Кондратьев выставил бы меня за шкирку, как котенка. Но я представляла интерес с научной точки зрения.

Оказалось, ночные экспериментаторы общаются второй год. Познакомились здесь же — в отделении, когда "добрый" доктор лечил Светину маму. Кондратьев застал девчонку в палате другого больного, когда той приспичило прикоснуться к его лбу. Застал очень вовремя. Светку, как недавно меня, притянуло к пациенту насмерть. Ещё бы чуть-чуть, и пришлось вызывать реанимационную бригаду. Или того хуже.

Когда Света, щедро напоенная чаем и успокоительными, пришла в себя, поведала Кондратьеву историю о Потоке. А заодно, что парень, в палате которого ее застукали, попал в закольцованный мир. Рассказывала и думала, что получит направление к психиатру. Это её не слишком огорчало. Жизнь девушки, недавно окончившей коррекционную школу-интернат для слепых и слабовидящих детей, катилась под откос. Покинув стены альма-матер, превратившуюся во второй дом, Света Тимофеева не имела ни малейшего представления, как распоряжаться днями, неделями и годами.

Однако доктор не стал привлекать мозгоправов. Он поверил новой знакомой. Поверил безоговорочно. Давно ждал подтверждения подозрениям. Кондратьеву годами везло на больных, рассказывающих о странных вещах, увиденные за гранью. "Показания" во многом пересекались. Врач неоднократно слышал истории о закольцованных и сворачивающихся слоях, о сжимающемся или, наоборот, растягивающемся времени. Трое пациентов поведали, что встречали Тень, двое — Черную Пелену. Все без исключения "возвращались" через Белый Дым. Однако через два-три дня люди напрочь забывали об увиденном в коме. Смотрели на врача, как на безумца, когда он начинал задавать вопросы.

В общем, Павлу Семеновичу Кондратьеву было над чем подумать, и Света добавила пищи для размышлений. Когда он предложил девушке участие в эксперименте, она едва не прыгала от радости. Поток, по-прежнему, казался ей волшебной страной. Опасной (а в какой сказке не встречаются трудности?), но притягательной. В отличие от реальной жизни, которая замерла на месте, как маятник на сломанных часах.

Первые эксперименты точь-в-точь походили на мои бездарные попытки проникнуть в сознание Макарова. С каждым разом Света чувствовала себя всё хуже, угасая на глазах, но сдаваться не желала. Старательно скрывала плохое самочувствие от врача. Желание разгадать загадки Потока оказались сильнее чувства самосохранения. Девушка боялась потерять появившийся в беспросветной жизни смысл.

"Увидеть" закольцованный мир (мельком, в тумане) получилось лишь раз — когда слепая девушка перепутала лекарства. Вместо средства от простуды приняла другой препарат, ей не предназначавшийся. Он неожиданно поспособствовал эксперименту, и Кондратьев принялся разбираться в причинах. Недели опытов, раздумий и бессонных ночей помогли сделать вывод — дело в сочетании двух ингредиентов. Вместе они непостижимым образом приоткрывали завесу между реальностью и Потоком.

Пришлось придумывать, как использовать вещества без ущерба. Прием любого препарата, тем более регулярный, чреват побочными эффектами. Путем проб и ошибок доктор нашел относительно безобидное средство, содержащее два нужных элемента, а заодно антидот — лекарство, сглаживающее вред от первого препарата. Света начала принимать "коктейль", и дело сдвинулось с мертвой точки. Девушка смогла следить за пациентами в Потоке, но без вмешательства в процесс. Она бродила за "объектами", знала обо всем, что с ними происходило, но не могла ни помочь им, ни поговорить. Пленники закольцованного мира не замечали ее присутствия.

— Хочу коктейль! Сейчас же! — потребовала я.

— Исключено! — усмехнулся Кондратьев. — Вы всерьез полагаете, что я допущу вас к эксперименту?

— Еще как допустите, — лучезарно улыбнулась я. — Вам безумно интересно, отличаются ли Светины возможности от моих. Можете поломаться для вида пару дней, но я не уверена, что они у нас есть. Макаров в любой момент может стать добычей Пелены. Полагаю, превратившись в мальчишку, он не проявляет бдительности.

— Откуда... — начал изумленный заведующий.

— Оттуда! — процедила я сквозь зубы. — Он напился, узнав, что его девушка беременна. Максу нравится быть свободным и не отвечать за чьи-то жизни.

— Отк...

— Вот заладил, как попугай! — мне стало наплевать на реакцию доктора на моё хамство. — Лиза рассказала! Подруга Макарова и мать его будущего ребенка! У меня дар сходиться с людьми. Хотя... — я мрачно оглядела завотделением с головы до ног, — в любом правиле бывают исключения...

Минут через двадцать, занеся ладонь над лбом Макса Макарова, я чувствовала себя победительницей. Ликовала, будто выиграла в лотерею поездку на море или получила долгожданное повышение, обойдя пару сотен конкурентов. Кондратьев следил за мной, не отрываясь, в любой момент готовый прервать эксперимент. Я же не сомневалась, что на этот раз непременно что-нибудь увижу. И увидела. Но только не Макарова-мальчика, а то, что всерьез выбило из колеи.

Едва закрыла глаза в реальности, их ослепило яркое солнце, ласкающее морской пляж. Точно такой, на который в двенадцатилетнем возрасте меня свозили родственники. Но без людей. Я снова увидела простирающуюся до горизонта блестящую голубизну, сливающуюся с ясным небом на тон светлее. Услышала сказочный шепот волн, игривыми барашками накатывающихся на берег из белоснежного песка. Мгновение, и появился новый звук, заставивший сердце отплясывать чечетку. Стук копыт!

Рыжик! Поднимая брызги, он несся по кромке воды и приветствовал меня громким радостным ржанием. Он скакал, скакал, скакал, но вдруг остановился и встал на дыбы. Не понимая, что происходит, я смотрела, как он брыкается и угрожающе хлопает крыльями.

— Идиотка! — раздался рядом до боли знакомый голос. Я и не заметила, когда она появилась — женщина в длинном цветастом платье с черной косой вокруг головы. — Я же велела тебе, не возвращаться в Поток! Кыш отсюда! Немедленно!

Голова закружилась, и я, как подкошенная, рухнула на пол макаровской палаты...

Настоящее время

Умом я понимала, что в доводах Семеныча больше смысла, чем в моем гневе, но продолжала протестовать. Не на словах. На деле. Вечером демонстративно поехала домой. Шеф открыл рот, увидев, как я продефилировала по коридору с гордо задранным носом, но смолчал. Зато Люба, дежурившая этой ночью, не удержалась от комментария.

— Ну и глупая ты, Александра Викторовна, — процедила она. — Нечего смотреть обиженно. Сама знаешь, что ведешь себя по-детски. Первый класс, вторая четверть, ей-богу!

— Не могу я сегодня работать, понимаешь? — склонилась я к уху медсестры. — Как представлю её в палате Кирилла или Алисы, хочется твою биту позаимствовать. Не доверяю я Тимофеевой.

— Глупости, — ожесточенно зашептала Любаша. — Я тоже не в восторге от того, как она повела себя семь лет назад, но не верю, что устроит диверсию на глазах у шефа. Дело не в ней, а в тебе, Сань. Хочешь сбежать, ладно, сегодня не буду задерживать. Но подумай на досуге, почему ты злишься? В чем настоящая причина?

Всю дорогу до дома в полупустом автобусе, медленно катившемся в летних сумерках, я размышляла о Любиных словах. Странный вопрос — почему я злюсь. И так понятно. Семеныч поверил Светке, передал мою работу, а я превратилась в девочку на побегушках! Мало? Видимо, да, ибо ночью, глядя на покачивающие от легкого сквозняка шторы, я искала причины негодования. Не ревность же это? Я давно перестала страдать от комплекса неполноценности.

Я раздраженно перевернулась на другой бок, громко отругала Дуську, впившуюся когтями в ногу, спихнула с подушки нахалку Леську и выбросила из головы Светку и Поток. Начинало светать, а я еще глаз не сомкнула! Когда же я, наконец, задремала, привиделся человек, ни разу не посещавший сновидения, хотя когда-то я об этом горячо молилась.

"Знаете, Александра, это платье..."

"Подарить его балагану? Однажды мне давали такой совет".

"Нет, что вы!" — непослушные каштановые волосы падали на смеющиеся серые глаза — волшебные, притягательные, в которых мне не терпелось утонуть. — "По-моему, оно идеально отражает вашу личность. Яркое, немного вызывающее, но такое легкое и нежное. Ой, простите, я не хотел вас смущать! Я не умею делать дамам комплименты..."

"На самом деле, это я не умею их получать. Становлюсь цвета моего платья. Так что, вы правы, у нас с ним много общего".

"Скажите, Саша (он впервые назвал меня уменьшительным именем) это будет наглостью с моей стороны, если я приглашу вас на свидание?"

"Свидание?! Здесь в Потоке?!"

"Да. Я бы с удовольствием сделал это в реальном мире, но пока не знаю, когда представится такая возможность. Вдруг придется ждать слишком долго. Прошу, не отказывайтесь сейчас. Скажите, что подумаете."

"Да-да, не отказывайся, Саш!" — ворвался в разговор еще один голос, который могла слышать только я. — "Скажи, что согласна. Нарушь обещание!"

"Я не... Я не..." — прошептала я, видя в любимых глазах надежду и одновременно слыша слезы в голосе подруги...

Проснулась я на мокрой подушке и, умывая припухшее лицо холодной водой, осознала главную причину злости. За меня на непростой вопрос ответил сон. Дело было не в решении Павла Семёновича. Меня злило, что каждый раз, видя Свету, я буду думать о Дмитрии и сделанном выборе. Появление бывшей подруги вернуло чувство вины, которое я годами запихивала в самый дальний уголок сознания. Но оно проснулось и попыталось схватить за горло.

...По больничному крыльцу я вбежала, надеясь, что новая внештатная сотрудница ещё не соизволила нарисоваться в отделении.

— Добрый день, Александра Викторовна, — поприветствовал охранник-старожил, неожиданно перегораживая дорогу на вертушке. — Вас там ждут, — он указал в сторону неработающего летом гардероба.

Я обернулась и вросла в пол. У стены, чтобы не мешать снующей туда-сюда толпе, в инвалидном кресле сидел Михаил Гурин и внимательно меня разглядывал. С таким видом, будто гадал, дождаться, пока подойду, или поскорее уехать. Хотя, наверное, и я выглядела не лучше. Мой старый спутник из Потока был последним, кого я ожидала увидеть.

Набравшись храбрости, я шагнула на негнущихся ногах к Михаилу. Застыла перед ним, не смея открыть рта. С другой стороны, это он приехал ко мне, ему и слово держать.

— Здравствуй, Саша, — пробормотал он тихо, пряча взгляд. — Прости, я не узнал тебя сразу позавчера. Столько лет прошло. Но потом понял, что должен с тобой поговорить. О прошлом. Ты меня не прогонишь, верно?

Глава 11. Привет брату

Семь лет назад

Странное это состояние, когда физически ощущаешь, как мысли натыкаются друг на друга, пугливо отскакивают и пытаются найти местечко поуютней. Одни суетливо и мельтеша, другие едва перебирая лапками. Но тщетно. Без шансов на успех. Ибо моя голова готова была взорваться или разломится пополам от букета болевых ощущений и новых поточных впечатлений.

— Не понимаю! Всё равно не понимаю! — в сотый раз возмутилась Света и для пущей убедительности стукнула палкой о покрытый линолеумом пол. Гулкий звук вспугнул пса, нервно навострившего уши, и отозвался скрипучей болью в моих висках. — Не дух же она, в конце концов! Но и человеком быть не может. Шесть лет прошло! Саш, а ты как считаешь? Не молчи, бога ради!

— Прекрати истерить, думать мешаешь, — издала я шипение, которому бы позавидовала любая гадюка, и уставилась в окно, чтобы не видеть Свету и Кондратьева. Однако все равно ощущала спиной нервозность одной и пронизывающий взгляд другого.

Рассматривать на улице было нечего. Рассвет только-только начал заниматься над больницей и пока плохо справлялся с ночью, не желающей покидать окраину города. Лесопосадки вдали тонули во мраке. Лишь огоньки фар машин, резво катящихся в сторону аэропорта, напоминали, что там — за стеклом продолжается жизнь. Жизнь, которая несколько часов назад казалась скучной и обыденной.

Глядя в окно, я анализировала ситуацию — насколько позволял воспаленный рассудок, ошарашенный появлением Златы и выведенный из строя обмороком и встречей головы с полом. Чем больше я думала, тем яснее становилось, что слепая девушка права. Женщина, явившаяся мне на берегу, не была настоящей. Не могла же она лежать в коме спустя столько лет.

— Нужно найти Злату, — я оторвала взгляд от огней в небе. Там — за несколько километров от земли — кружил самолет, готовясь к посадке.

— В Потоке? — не поняла мою мысль Света и съязвила. — Тебе мало впечатлений?

— Нет, не в Потоке, — я слишком устала, чтобы реагировать на выпад. — В реальности. Кого бы я ни встретила сегодня ночью, духа или воплощение закольцованного мира, изначально Злата была настоящей. Значит, лежала в коме. Сведения, наверняка, хранятся в архивах одной из больниц города. Или страны.

— Не предлагаете ли озаботиться поисками мне? — Кондратьев с усмешкой погладил короткую бороду. — Как вы это представляете? Разослать письма в клиники? Что спросить: не лежала ли у них некая Злата в возрасте от тридцати до... — доктор театрально задумался, — до ста лет?

— Что вы! — усталость как рукой сняло. — Я и не думала вас утруждать. Обойдусь шпионскими связями!

Ух! Как же допек меня вредный эскулап! Каждое движение воспринимает в штыки! Я действительно не планировала привлекать его к поискам Златы. Перед сногсшибательной речью Кондратьева хотела обратиться за помощью, чтобы совместными усилиями придумать легенду для отца. Наша компания давно и прочно наладила контакты со многими клиниками. Ее глава мог бы попросить руководство больниц об услуге. Нужно было лишь назвать папе убедительную причину поиска таинственной дамы без возраста. Ладно, сама что-нибудь придумаю. Когда приду в себя.