Перепутья Александры (общий файл)

Легко сказать — не думать. Мысли редко подчиняются доводам разума. Их погонщики — эмоции. Но я подарила старику послушный кивок на прощание и подобие улыбки.

— Никаких раздумий, — объявила я черным глазам в зеркале, едва затих занудный скрип, с которым неизменно перемещался старик. — Без... ой!

Я растерянно попятилась. Оставшись наедине с отражением, я вдруг сообразила, что дед ни словом не обмолвился о гибели Егора. На морщинистом лице не наблюдалось и намека на горечь утраты. Странно. Василий Петрович опекал шаловливого мальчишку и, как никто другой, должен сожалеть об оборванной детской жизни. Не наплевать же ему, в самом деле? А если наплевать? Тогда какой смысл заботится обо мне?

Или?

— Всё любуешься?

В зеркале отразилось недовольная Варя.

— Угу.

— Лучше делом займись.

— Угу.

Делом, так делом.

Варя обрадовалась сговорчивости и снова загрузила нас со Светой организационными хлопотами. Да так, что к началу представления мне стало фиолетово, какие еще сюрпризы способны преподнести Поток и его обитатели. Жаль только все труды насмарку. Бесконечные приготовления бессмысленны — особенно раскладывание биноклей и программок на верхних ярусах. Варин балет придут посмотреть лишь Злата с Михаилом.

Однако я ошиблась с выводами. Капитально.

Огромный зрительный зал заполнился целиком — от партера до галерки.

— Откуда столько народа? — округлив глаза, я взирала на нескончаемую реку гостей, текущую из золотистой двери на Варин слой. На женщин, мужчин и детей, облаченных в парадные наряды.

— Злата постаралась, — отозвалась Света. — Обещала аншлаг, и вот — пожалуйста!

Мы с девочкой встречали зрителей в вестибюле по Вариному наказу. Нашу задачу балерина обозначила так: стоять у дверей в зал и улыбаться во весь рот. Зачем, мы не поняли, но веление хозяйки выполняли самозабвенно. Впрочем, сведенные от чрезмерного старания челюсти не мешали нам перешептываться, обсуждая платья дам. В зале гостями занимались летающие феи — сопровождали на отведенные места. Гномов Варя на время представления предпочла держать подальше.

— Это не существа? — поинтересовалась я у Светы, параллельно кивая джентльмену в цилиндре, некстати напомнившему Дунайского. — У них "живые" лица.

— Это люди, — подтвердила девочка и задохнулась от восторга, увидев белоснежные туфли на ногах гостьи-ровесницы. — Да, люди, — продолжила Света, когда я дернула ее за рукав и вернула из обувных облаков. — Злата Васильевна их по всему Потоку собирала. Кинула по слоям клич, мол, приходите на балет. Ей одной под силу рассылать массовые призывы. Надо встать в центре круга и произнести послание. Но, чтобы его получили столько адресатов, нужен огромный опыт.

— Сколько Злата живет в Потоке?

— Кто ж ее разберет, — проворчала Света. — Вечно у нее одни загадки, да недомолвки.

— Дамы!

Перед нами нарисовался очередной гость в смокинге и столь галантно отвесил поклон, что я не сразу признала Михаила. Гладко зачесанные назад волосы, крахмально-белая рубашка и галстук-бабочка делали ходячее недоразумение непохожим на себя. Впрочем, парень быстро "исправился".

— Саша, что это на тебе? Нужно немедленно подарить платье балагану.

— Обязательно подумаю над твоим предложением, — я с трудом подавила желание запустить в горе-спутника чем-нибудь тяжелым. — Где ты был, пока мы тут трудились в поте лица? Репетировал с войском парад?

Последнюю реплику я произнесла в отместку за комментарий о платье, но попала в яблочко. Михаил стал цвета пресловутого наряда и без единого возражения присоединился к торжественной встрече зрителей. Я подозревала, что беспокойства его присутствие принесет больше, нежели прока, но возражать не стала. Сама виновата, за язык никто не тянул.

Однако парень оказался полезнее, чем я и Света вместе взятые. Мы с девочкой обращали внимание исключительно на гардероб гостей, а Михаилу бросилась в глаза еще одна странность Потока. Случилось это, когда я вконец обозленная на Варю с ее балетом, втолкнула парня в зал — посмотреть, много ли свободных мест осталось.

— Это неправильно, — пробормотал Михаил, вернувшись обратно.

Я за сердце схватилась. Неужели, балерина не рассчитала, и зал не вместит всех желающих? Вот кошмар-то! Меня мало волновали оставшиеся за бортом праздника гости. Зато реакцию Варвары я представляла во всей красе, заранее захотелось втиснуть голову в плечи, а лучше переехать на Северный полюс на постоянное место жительство.

— Нет же! — замахал Михаил ручищами, чуть не порвав смокинг. — Причем тут места? Вы на лица посмотрите! ТАК не должно быть!

Мы со Светой переглянулись. Зашли в зал, дабы внимательно обвести взглядами ряды от пола до потолка. И не поняли, что имел в виду Михаил.

— Возраст! — выпалил он, сердясь на нашу бестолковость. — Поглядите вокруг! Вы видите стариков? Нет! Даже зрелых людей немного. Потоку нужна одна молодежь!

— Ну что ты... — начала я, но возражение повисло в воздухе.

Михаил прав. На сто тысяч процентов! В зрительном зале сидели дети, подростки, молодые люди лет до тридцати. Зрителей возраста Златы по пальцам пересчитать. А уж пожилых...

— Василий Петрович единственный старик, которого я видела в Потоке за все время, — пробормотала Света. — И Злата Васильевна не девочка. А остальные...

Мы примолкли, переваривая новость и раздумывая, в чем подвох. Действительно ли старикам не место в Потоке? Дед не сумел отыскать Перепутья. Но почему? Какой закон тут работает?

Размышления, а, тем более, обсуждения, пришлось отложить. Бурная гостевая река превратилась в ручеек и иссякла. Началось действо, ради которого рассылались приглашения по всем слоям Потока. Для меня, Светы, Михаила и Златы Варвара отвела почетные места — в середине первого ряда. В отличие от остальных, я в восторг не пришла. Хождение по театрам прочно ассоциировалось с Бастиндой, а козырное место исключало возможность незаметно сделать ноги посреди спектакля.

Однако едва зазвучали первые аккорды, и балерина с обученными существами появились перед зрителями, я думать забыла о побеге. Впервые в жизни представилась возможность насладиться творящимся на сцене.

Что же сказать о Варварином балете? Как передать неповторимое таинство словами? Прошло тринадцать лет, а все еще вижу тот спектакль. Так четко, будто сижу в Варином театре. Балерина рассказала языком танца несколько историй — коротких, но ярких и насыщенных. Создавала образы на контрасте, играла на наших эмоциях, легко и непринужденно касалась самого сокровенного. Мы в унисон задерживали дыхание, все вместе произносили "ах!" и восторженно аплодировали.

Варя превратилась в мотылька, беззаботно парящего на сцене. В каждом шаге балерины, в каждом взмахе руки ощущалась безграничная легкость, смешанная с безразличием ко всему на свете. Она — бабочка, созданная, чтобы ее любовались. Не более. Ей нет дела до вас. Смотрите и наслаждайтесь. Но мгновение закончилось. Вместо мотылька появилась жар-птица. Она тоже прекрасна, но у нее иная красота. Взмах крыльев опасен, заставляет сердца замирать, а спины сгибаться в почтительном поклоне. Любуйтесь, но не подходите близко, если не хотите сгореть. А, может, именно в этом счастье — погибнуть в ее жарком пламени?

Танцы на руинах сменялись балами и маскарадами, жизнь и смерть сливались воедино. Не знаю, что на меня повлияло — талант самой Варвары или Поток, но я никогда не переживала эмоции столь остро. Хотелось то смеяться от счастья, то плакать навзрыд, сопереживая очередной Вариной героине. А еще я думала о своей жизни. О том, сколько времени трачу на обиды на весь мир. О том, что не пытаюсь стать лучше, а утопаю в жалости к себе. У меня вдруг открылись глаза. Света гораздо добрее меня, а Варвара — истинная богиня. А я? Что сделала я? Как я смею гневить небеса вечным недовольством судьбой?

А потом появился лебедь, и сердце затрепыхалось. Величественная птица умирала на сцене и, исполняя последний танец, прощалась с миром. Я не увидела в ней страха перед неизбежным концом. Лебедь наслаждался возможностью продлить момент прекрасного, вкладывая в танец всё мастерство, все светлые воспоминания и лишь толику несбывшихся надежд. Я поняла: это коронный Варин танец. Последний. С умирающим лебедем, прощавшимся с жизнью, балерина ассоциировала себя.

Когда птица застыла на полу, а зал встал, взорвавшись аплодисментами и криками "Браво", у меня по щекам потекли слезы, а в душе созрел очередной протест. Как Варя смеет смиряться? Не позволю! Мы найдем выход из Потока, и она сможет танцевать в реальном мире! Люди должны увидеть, как она прекрасна и талантлива!

Зрители не расходились. Обсуждали увиденное, поочередно подходили к балерине, благодарили за чудесный вечер. Варя в костюме лебедя вежливо слушала каждого, дарила улыбки, а я, нервно поджидая в сторонке, все больше мрачнела. Не знаю, что именно я собиралась сказать, какие доводы привести. Возможно, разговор свелся бы к моим крикам и Вариным просьбам оставить все как есть, если бы...

Если бы он состоялся.

Когда возле Варвары осталась горстка поклонников, меня окликнул Василий Петрович. Он пропустил спектакль и появился не ради хозяйки праздника.

— Вы готовы вернуться домой, Александра? — спросил старик в лоб.

— Что? — я подалась вперед, засомневавшись, правильно ли расслышала.

Как домой? Дед способен открыть двери из Потока?

Бестолково хлопая глазами, я вопросительно взирала на старика. Он изменился. Исчезли теплота и мягкость. Лицо превратилось в маску, в глазах светился безграничный всепоглощающий лед. Вместо ответа Василий Петрович поднял руку ладонью вверх и легонько подул. Из пальцев вылетела переливающаяся серебром лента. Ударилась об потолок и погасла, чтобы разгореться с новой силой, превращаясь в массу чего-то белого, витиеватого.

— Белый Дым! — ахнула Света, но ее возглас потонул в восторженных криках обителей Потока, задержавшихся в Варином театре.

— Можете идти, Александра, — холодно заметил Василий Петрович. — В вашем присутствии здесь нет необходимости.

Но я не шевелилась. Зачарованно смотрела на белые спирали.

Пропитанную тревогой тишину разорвало негодование Златы.

— Кто ты такой, паразит? Это всё твоих рук дело, пакостник ты этакий?! — обрушилась она на старика, грозно уперев руки в бока.

Но дед не отрывал цепкого взгляда от моего шокированного лица.

Плевал он на Злату. И на всех вокруг.

— А остальные? — спросила я.

— Увы, — безразлично бросил старик. — Эта дверь открыта для вас одной.

— Но... — начала я.

— Не верю!

Парень лет двадцати во фраке и со всех ног кинулся к Дыму. Так разогнался, что, казалось, способен столкнуть в пропасть локомотив. Однако в полуметре от заветного выхода налетел на невидимую преграду и рухнул, как подкошенный. Над бедолагой склонилась сердобольная Света.

Надо же! Значит, Пелене безразлично, кого поглощать, а Дым действует избирательно.

— Саша не сможет никого забрать, — назидательно объявил дед.

"Он ошибается!" — созрела в голове мысль. Она появилась извне. Кто-то впечатал ее в мозг. — "Ты можешь увести их".

В нос ударил знакомый запах лилий, призывая к действию, и я повиновалась импульсу.

— Это мы еще посмотрим! — крикнула я Василию Петровичу, ловко схватила за плечи Свету, находящуюся ближе всех ко мне, и толкнула прямиком в Дым. Никакого барьера на пути девочки не встретилось, белая "дверь" приняла её безропотно.

— Ах, ты! — выругался старик, сжимая кулаки.

— Скорее! Ко мне! — призвала я остальных.

Я чувствовала: мне под силу помочь им, а дед не сможет помешать.

Повторять дважды не требовалось. Все бросились к выходу. Мне лишь требовалось касаться их и подталкивать в Дым. Когда все желающие покинули Поток, мы с Михаилом привели в чувство оглушенного парня и, поддерживая под руки, выпроводили прочь.

— Варя! — изумленно воскликнул Михаил, сообразив, что балерина, как и Злата, не сдвинулась с места. — Идем!

— Скорее! — вторила парню я, покосившись на бледнеющий Дым.

Варвара не шевелилась. Сказала тихо:

— Не уводи его, Саша. Он пожалеет, что не остался.

— Варвара, не говори глупости! — возмутился парень. — Торопись!

Я молчала, четко осознав, что никакие слова на свете не переубедят Варю. Она приняла решение. Окончательное и бесповоротное.

"Уходи! Немедленно!" — приказал некто в голове, и я, схватив за руку Михаила, бросилась в объятия Белого Дыма. Последнее, что я увидела — грустную улыбку на лице балерины.

— Не возвращайся в Поток, девочка! — оглушил крик Златы. — Никогда!

* * *

Настоящее время

Бушуя от гнева, как забытый на плите чайник, я поехала к Вове на работу. Достаться могло любому, кто попадется под руку. Первой свое получила кондукторша — лохматая тетка с грязными ногтями. Перетряхивая сумку второй раз за день (теперь в поисках проездного), я от души выплеснула годами накопленные претензии к представителям ее профессии.

Билет нашелся в кармане, однако мой пыл не охладился, ибо к перепалке присоединилась бабулька, поставившая тележку посреди прохода. Кондукторша выместила на бабке зло и сама нарвалась на новую порцию ругательств. Досталось от божьего одуванчика и мне, мол, веду себя, как торговка на рынке. Я собралась, было, высказать, что думаю о представителях и этой профессии, да поняла, что проехала остановку.

Пока плелась обратно к Вовиному офису, мысленно костерила настоящих обидчиков -Семеныча и Светку. Пакостница! Не так. Мстительная пакостница! А шеф? Поверил! Без суда и следствия! Решил, что я способна навредить ребенку в Потоке. Да я за каждого застрявшего там маленького человечка кого угодно на куски порву! За некоторых взрослых тоже — тех, кому есть ради чего возвращаться.

Вова, как назло, торчал на совещании, в вестибюле встретил Вадим. Не парень, а девичья мечта: точеный профиль и черные пряди, падающие на голубые проницательные глаза. Он залился соловьем, источая вежливость. Но я сильнее разозлилась. Сказывались извечные накачки Аллы, которая, как и отец, симпатизировала Вадиму. Не случайно же парень работал вместе с Вовой в нашей семейной компании. Родственники бы качались на люстре от счастья, отправься мы с Вадиком в ЗАГС.

— Общественный транспорт, — бросила я, объясняя взвинченное состояние.

— С этой проблемой легко покончить, достаточно снова сесть за руль... — Вадим осекся, заметив, как вытянулось мое лицо. — Извини.

С личным транспортом я покончила семь лет назад. Не смогла преодолеть психологический барьер и снова превратиться из пассажира в водителя. Когда я вела машину в последний раз, погиб человек. Меня никто не обвинил. Следствие установило, что он был пьян и сам спровоцировал ДТП. Однако я знала, что виновата. В тот день я потеряла любимого и не имела право управлять средством повышенной опасности.