Перепутья Александры (общий файл)

— Вы думаете, Страх и на нас нападет? — Варю лихорадило. Она судорожно раздумывала, какого воспоминания боится больше всего на свете.

— Непременно.

— Что же делать?

— Никогда не забывать истину. Поток — подделка. Настоящие здесь лишь мы. Все остальное иллюзия, которую реально разорвать, как паутину.

— Подделка?! — Михаилу не понравилось слово. — А как же летящая, в смысле, летающая лошадь? Она реальная! И еда! И все остальное!

— В этом и заключается суть, молодые люди. Егор живет иллюзией, слои ему кажутся прекраснее реального мира. Малыш вырос в детском доме, никогда не знал родной семьи, не видел добра от окружающих. Он считает, что нашел рай. Так многие думают.

— Но не вы?

— Не я. Оглянитесь. Здесь все искусственное. Настоящее еще там, за чертой, и я мечтаю туда вернуться, — глаза деда затуманила легкая дымка. — Да, я старый человек, много повидал, поездил по свету. Некоторые считают, что и умирать не жалко. Но мне до сих пор не довелось стать дедом. Это случится через несколько месяцев. Считайте меня сентиментальным стариком, но я мечтаю понянчить внука.

Мы сделали круг и вернулись к столу, за которым завтракали с Егором. Варя с Михаилом напряженно молчали. Меня же тишина угнетала сильнее рассказов о местной жути.

— Куда пропадают люди?

Старик наградил меня внимательным взглядом. В проницательных, глубоко посаженных серых глазах промелькнул интерес.

— Никто точно не знает, что с ними случается. Я кое-что видел и знаю еще нескольких человек, которые это наблюдали. Не буду пересказывать подробности. Сегодня я и так обрушил на вас много информации. Есть два пути из Потока. Один — смерть, другой — жизнь. Я так считаю.

На этом Василий Петрович прервал "вводную лекцию" и, игнорируя шквал вопросов, отправился на поиски Егора. Михаил ругал старика последними словами. Мол, мог выражаться яснее, я не стращать неизвестностью. Варя силилась скрыть испуг, а я боролась с новой истерикой и мысленно анализировала ситуацию. Аналитик из меня был как космонавт из павлина, но на интеллектуальные способности Варвары, а тем более Михаила, рассчитывать не приходилось.

Я уселась за стол, залпом выпила стакан вишневого сока и принялась размышлять о слоях, в которых мы побывали. Два поля, бесцветная комната и парк аттракционов. Кто из нас троих приложил руку к их созданию? Ответ напрашивался сам собой и категорически не желал нравиться. Но, как ни крути, а парк — мое детище. Неслучайно он показался знакомым. Еще клоун дурацкий, которому приспичило со мной общаться. Про Дунайского я вообще молчу.

— Потоки! Слои! Страхи! — Варвара присела на соседний стул, трясущейся рукой отломила кусок подсохшей булки и запихнула в рот. — Черт знает, что творится!

Да-а-а. Дела точно плохи, если наша утонченная барышня начала чертыхаться. Недаром советуют не вспоминать это отродье к ночи, да и в остальное время суток тоже. Не ровен час, появится. Вот и накликали. Не преминул предстать. Не в истинном обличье, правда, а все тем же надувным клоуном из парка треклятого Дунайского.

Интересно, если не обращать внимания, отвяжется? Вряд ли. Вон склоняется туда-сюда и подмигивает. А, может, у него нервный тик? Или у меня ум за разум заходит?

— Варя, посмотри, пожалуйста, направо, — попросила я балерину, надеясь, что и она разглядит противно ухмыляющуюся куклу.

Варвара увидела. Однако совсем не то, на что я рассчитывала. Балерина, раскрыв от изумления рот, смотрела мимо клоуна, чуть левее.

— Не может быть, — прошептала она, прикладывая ладони к дрожащим губам.

Что за напасть? Я проследила за взглядом Вари и не увидела ровным счетом ничего. Значит, не одной мне мерещится.

— Что ты видишь, Варя?

Но балерина не услышала. С озарившей лицо глуповатой, но счастливой улыбкой сорвалась с места, уронив стул. Пронзительно крикнула "Алеша!" и ринулась в соседствующую с клоуном пустоту.

— Варя, стой! — завопила я, вскакивая. — Там никого нет! Это иллюзия!

Но куда там.

— Варвара! — присоединился ко мне бас Михаила.

Мы оба замолчали и в шоке уставились друг на друга. Варя исчезла. Растворилась в воздухе под оглушительный печальный крик чайки. Нам с Михаилом понадобилось не меньше минуты, а, может, и целая вечность, чтобы выйти из ступора и кинуться к тому месту, где только что видели Варю.

— Что делать? — Михаил беспомощно схватился за голову.

Но я знала ответ.

— К Варе! Немедленно! — потребовала у неба.

Пушечный выстрел, и мы оказались посреди огромного полутемного бального зала с зеркалами от пола до потолка вместо стен. Но нас встретила пустота. Ни души вокруг. Лишь грустная мелодия звучала вдали — кто-то играл на скрипке.

В ухо зашептал знакомый голос:

— У всех свои Перепутья, Александра Корнеева.

Настоящее время

Я силилась держать глаза открытыми, чтобы не заснуть в автобусе. Глазела в грязное окно на спальный район с однотипными многоэтажками, пустынные магистрали, редких сонных пешеходов, выползших из квартир воскресным августовским утром. Пейзаж аккурат под настроение. Такой же унылый.

Ночь прошла бездарно.

Сама виновата. Следовало тщательнее готовиться к первой встрече с Кириллом.

Накануне я вошла в Поток в неизменном обличье — закрытом до подбородка длинном малиновом платье. Тринадцать лет назад в него меня облачила Варя — в последний день совместного путешествия. Я много раз пыталась настроиться на другой наряд, но не сумела. Путешествуя по слоям, неоднократно пачкала его или рвала, однако при каждом новом посещении закольцованного мира платье принимало первозданный вид. Оно мне шло, но выглядела я чересчур воинственно.

На пустынном морском берегу — извечном пункте прибытия — ждал Рыжик. Крылатый конь не исчез после ухода Егора, как случалось с другими существами, придуманными запутавшимися в Потоке людьми. Теперь Рыжик служил мне. Но прежде шесть лет прождал возвращения. Конь стал верным помощником, а я обожала его как реального питомца. Мы являли собой гармоничную "пару" — оба рыжие, черноглазые.

Кирилла мы отыскали легко. Слишком легко. Одно это должно было насторожить. Но я думала об Алисе. И попала. Мальчишка оказался во власти Страха. Да, это — не конец света. Я не раз возвращала домой "безумцев". Но борьба с мирами Страха всерьез усложняла работу, продлевая ее выполнение, а такой драгоценности, как время, в запасе не имелось.

Я перепробовала массу уловок, но почти не сдвинулась с мертвой точки. Кирилл, поглощенный персональным кошмаром, упорно не замечал ни меня, ни волшебного коня. Зато видел то, что пугало его до смерти. Бедный мальчишка свернулся калачиком и тихо всхлипывал, прикрывая черноволосую голову руками. Не находил душевных сил посмотреть кошмару в глаза.

Мне понадобилось все имеющиеся в арсенале упорство и опыт, чтобы сосредоточиться и разглядеть тварь, мучащую мальчика. Я не сквернословлю. Рядом топталась самая настоящая тварь размером с хорошего теленка: четыре лысых головы, туловище покрытое иглами, как у дикобраза, восемь кривых ножек. Она не нападала. Не отрываясь, разглядывала жертву. Облизывалась, разбрызгивая слюну.

Милый ребенок, какое воспоминание породило такое убожество?

— Прочь! Пошла вон!

Глубокая концентрация. Щелчок пальцами и иллюзия победы в награду.

— Пора домой, — шепнула я Рыжику, глядя в пустоту, где только что топталась тварь.

Конь понимающе заржал, и я склонилась над Кириллом. Провести бы рукой по черным волосам, подарить человеческое тепло. Но нельзя. Пленники Страха опасны для меня.

— Скоро вернусь, малыш.

Но Кирилл не мог слышать. Пока не мог.

Я покидала мальчика с тяжелым сердцем. Да, я выгнала из его мира мучителя. Но это временный эффект. Тварь вернется. Или Страх создаст для ребенка новый кошмар...

...Над девятиэтажным серым зданием взошло теплое солнце. Я шла к остановке, щурясь и мечтая свалиться в кровать, предварительно задернув плотные шторы. Увы, прежде предстояло еще одно дело — встреча с Алисиной бабкой. Но прежде чем погрузиться с головой в новые заботы о странной девочке, я заехала домой — привести себя в божеский вид и покормить кошек. Рыжие девочки — Леська и Дуська — ждали у порога, распушив хвосты.

— Ми-и-и-и-у, — жалобно попросила Леська.

— Аа-а-а-а-у, — Дуськин бас звучал куда требовательнее.

Мигающий огонек телефона я заметила сразу. Первое сообщение, естественно, от папы. Содержание я могла пересказать заранее. Второе — от подговоренной отцом Аллы, сердито высказывающей, что, дожив до двадцати девяти лет, пора повзрослеть и набраться ума. Третье — от бывшего бой-френда, сообщившего о забытом у него предмете гардероба. Из сбивчивого описания я не поняла, о чем речь, и мимоходом приняла решение, не ездить и не забирать. Раз за месяц после расставания не хватилась шмотки, значит, надобности в ней не испытывала.

Постаяв десять минут под контрастным душем и выпив две чашки кофе, я выбежала из подъезда посвежевшей и взбодрившейся. Поймала придирчивые взгляды местных кумушек, с раннего утра восседающих на лавках. Час будут чесать языками. Ну и пусть. Поначалу я вежливо здоровалась и терпеливо отвечала на вопросы, но быстро прослыла ведьмой из-за цвета волос и глаз, а затем и вовсе никому ненужной дурнушкой. Теперь прохожу мимо с каменным лицом.

Что они понимают! Подростком я презирала свою внешность. Но всё изменилось. Я нравлюсь мужчинам. Иногда слишком. Я знаю, как заставить их боготворить меня. Но мои отношения скоротечны. Я рву их, не дав развиться. Невозможно впустить кого-то в сердце, если оно разорвано в клочья и кровоточит. Люди ошибаются — некоторые раны не способно залечить время.

...Вот и Алисина остановка. Чуть не проехала, задумавшись. Опаздываю, как назло! В воскресное утро без пробок автобусы все равно еле ползут. Водители твердо уверены -никто некуда не торопится. Бойко стуча каблучками, пробежала вдоль длинной девятиэтажки. Краем глаза заметила калеку-попрошайку.

Ноги приросли к асфальту.

Призрак Потока! Мой давний спутник! Надо же, какая встреча!

Бессмысленный усталый взгляд. Спутанные седые волосы, упавшие на изрезанное морщинами лицо. Протянутая ладонь. Я помню, сколько тебе лет. Но выглядишь ты старше.

Я выгребла из кошелька все деньги. Вложила в грязную руку пять сотен. Поймала испуг в полумертвых глазах. И кроху узнавания? Нет, вряд ли. Выбравшиеся из Потока люди не помнят друг друга. За крайне редким исключением.

Ты сам сотворил свою судьбу. Ты так ничего и не понял. Ты сам виноват, но мне не становится легче. Горький привкус на губах, очередной шип в сердце. Я помню тебя другим, полным жизни. Мне очень жаль. Но не каждого можно спасти, Михаил...

Глава 3. Проказы куклы

Тринадцать лет назад

Я топнула ногой от досады, не понимая, кто вызывает больше раздражения: шепчущий гадости клоун, рвущий волосы на голове Михаил или Варя, которой приспичило кидаться в объятия подлой иллюзии.

— Что делать? Как быть? — повторял Михаил как заведенный. Взволнованный бас отдавался по пустому залу гулким эхом. Мы отражались в зеркалах, и казалось, что не один Михаил забрасывает риторическими вопросами, а штук пятнадцать.

— Замолкни! — шикнула я на причитающего парня.

Видя, что это не помогает, возвела глаза к небу (пардон, к потолку) и повторила приказ.

— К Варе!

Под привычный грохот пушки мы провалились на новый слой. Я приноровилась к перемещениям и приземлялась вполне успешно. Немного покачивало, но очередную поверхность встречала в вертикальном положении, в отличие от Михаила, которому удача улыбалась через раз. Вот и сейчас он жалобно поскуливал, поднимаясь с земли и потирая пятую точку.

Занесло нас точно не к Варе. Зеркальный зал имел хоть что-то общее с исчезнувшей балериной. Она могла там репетировать. А зоопарк? Он-то с балетом как соприкасается?

— Мило, — процедил сквозь зубы Михаил, держась за ушибленное место. — Давно мечтал пообщаться с представителями фауны. Да еще в таком количестве.

Он прав. Куда ни глянь, повсюду клетки, в которых галдела, свистела, рычала и мычала живность: от симпатичных попугайчиков с кокетливыми хохолками до недовольных львов, бьющих себя хвостами.

— Скажи спасибо, что они в клетках, — бросила я, размышляя, попроситься на другой слой или поискать тут Варвару. Кто ж разберет этих балерин, может у них хобби такое — по зоопаркам гулять.

— Ой, не сглазь, — злорадно протянул один из попугаев — самый крупный, снежно-белый. И повторил, сильнее распаляясь. — Не сглазь, не сглазь!

Мы с Михаилом задохнулись. Он от неожиданности, я от возмущения. Только птицы, открывающей рот не по делу, не хватало.

— Не каркай, — велела я, пытаясь сосредоточиться на более важных делах.

— Сама не каркай, ворона! — не остался в долгу попугай.

— Корова! — вторил милой птичке Михаил.

Это уже слишком.

— Сам ты... — начала я, поворачиваясь, чтобы обрушить на спутника накопившийся гнев, но поняла, что "эпитет" относился не ко мне.

На нас, наклонив рогатую голову, двигалась самая настоящая корова. Или не совсем настоящая. Разве у нормальных коров бывает глаз посреди лба, как у циклопа, и рога, напоминающие ножи тореадора?

— Бежим! — дурным голосом завопил Михаил, и, схватив меня за руку, кинулся наутек. Я не сопротивлялась, эта представительница фауны вогнала в абсолютнейший ступор, лишив возможности действовать самостоятельно.

Корова, недолго думая, ринулась следом грузной трусцой. Несмотря на габариты, передвигалась она бойко. Или это мы, ошалев от ужаса, двигались слишком медленно? Не важно! Главное, рогатая нечисть (а как еще назвать эту скотину?) не отставала. Копыта целеустремленно ударяли в землю, поднимая пыль.