Перепутья Александры (общий файл)

Из сладкой полудремы вывел раздраженный Варин шепот:

— Не исчезай, прошу.

Сон растворился, как тьма поутру.

Балерина стояла, приложив ладонь к стене. Вовсе не бесцветной и пустой, как накануне. Яркие краски сливались в потрясающую по красоте и гармонии картину: стройные березы окружали чистое озеро с мелкой рябью, слева расположился деревянный причал и привязанная к нему голубая остроносая лодочка.

— Что это? — зашептала я, боясь разбудить посапывающего в углу Михаила.

— Нечто, — безнадежно протянула Варя и оторвала ладонь от стены. Картина пропала, краску поглотила гладкая бесцветная поверхность.

— Как? — с трудом прохрипела я, а хотела спросить, откуда появился божественной рисунок и почему исчез.

Но Варвара всё поняла.

— Почему пропадает, не знаю. А как получается? Смотри.

Открыв рот, я взирала, как Варя раз за разом прикладывала ладонь к голой стене, и на ней возникали картины — одна краше другой. Краски вытекали из Вариной руки и разбегались в стороны, вырисовывая дома, реки, деревья и людей. Но едва балерина убирала пальцы, "полотно" становилось девственно чистым.

— Прекрасно! Невероятно! — восхищалась я обрушившимся на город снегопадом или переливающимся на солнце морем.

От последней Вариной картины дар речи и вовсе пропал.

Балет. Самый невероятный, что доводилось видеть, а повидала я их не мало. Бастинда считала себя ценителем искусства, походы в театры для всей семьи являлись обязательным мероприятием дважды в месяц. Я не шибко любила балет, предпочитала обычные спектакли и мюзиклы. Возможно, артисты и рассказывали выдающиеся истории языком танца, но мне никогда не удавалось его расшифровать, и становилось невыносимо скучно.

Варин балет вдохновил. Стройные юноши и девушки в нежно-голубых костюмах не танцевали, а парили над сценой. Пускай на картине они замерли, запечатленные новоявленной художницей, однако это не меняло сути. Танцоры остановились на миг, кто-то щелкнет пальцами, и они продолжат создавать волшебство.

— Балерина, ты еще и художница?

Зачарованные Вариным творчеством, мы не заметили, как проснулся Михаил.

— Нет, — Варя неловко отдернула руку. Танцующие молодые люди растворились, унося очарование. — В детстве мне нравилось рисовать. Но победила любовь к балету.

— Я тоже рисовал, — сообщил Михаил, хмуро разглядывая впитавшую краски ровную поверхность. — Карикатуры в стенгазете.

Варвара закатила глаза.

— О, да! Эстет-любитель! Неподражаемый ценитель возвышенного!

Михаил открыл рот, дабы не остаться в долгу, но я перебила.

— Варя, как ты начала рисовать на стене?

Этот аспект волновал гораздо больше, нежели начинающаяся словесная дуэль.

— Сама не поняла, — Варя посмотрела на ладони. — Пока вы спали, я вспоминала, как оказалась на поле. Не вышло. Решила отвлечься, думала о детстве, бабушкиной деревне. Сама не заметила, как начала водить пальцем по стене. Из него полились краски. Не успела оглянуться, как нарисовался бабушкин дом!

Я вздохнула с облегчением. Не я одна проявляла странные способности. Михаил накануне наколдовал ужин, а Варвара умудрилась без красок и кисточек изрисовать темницу.

— Как считаете, стоит попросить на завтрак конкретное блюдо? — Михаил думать забыл о таинственном и озабоченно почесал вихрастый затылок. — При мысли о капусте мутит.

— Лучше умывальник попроси. И мыло! — ядовито посоветовала Варя, глядя на чумазое лицо парня.

— А унитаз золотой тебе не надо? — огрызнулся тот.

Я ожидала, балерина вспылит сильнее. Однако утонченная барышня отвернулась, тщетно пытаясь скрыть порозовевшие щеки. Надо же, какая стеснительная. Вообще-то Михаил прав. Увлеченная Вариным настенным творчеством, я забыла о естественных потребностях организма, и они активно напоминали о себе.

— Мне надо! — объявила я. — Но не золотой унитаз, а отдельный туалет.

Пушечный выстрел не удивил, а результат обрадовал. Нас, наконец-то, выбросило, куда требовалось. Деревянный домик посреди поля (без тумана и луж) не являлся пределом мечтаний, но был чистым и запирался изнутри. Я рванула туда первая, не потрудившись удостовериться, благополучно ли приземлились остальные.

Несколькими минутами позже, в ожидании Михаила, а затем и Вари, которая с пылающим лицом скрылась в домике, я огляделась. Новому полю, как и вчерашнему, не наблюдалось ни конца, ни края. Выглядело оно приветливее — сочная трава, цветы и разноцветные бабочки. Я засмотрелась на них и подскочила зайцем от неожиданности, когда в двух шагах раздался шипящий свист.

Из пустоты вышел мальчик, вытирая рукавом рубахи нос.

Я не испугалась. После парка появление людей из ниоткуда не в диковинку, тем более, новый гость заглянул в гордом одиночестве. Согласитесь, это не целая толпа во владениях Дунайского. Однако в явлении мальчишки было кое-что странное. Люди в парке появлялись постепенно, уплотняясь и раскрашиваясь, а мелкий шагнул на поле во плоти и не подумал шарахаться от нас. Громко хмыкнул, показывая пальцем на туалет.

— Какой-то он у вас деревенский. Вы новенькие, да? Не научились управлять Потоком? Можно, я его покрашу?

Не дожидаясь ответов на град вопросов, пацан хлопнул в ладоши. В деревянный домишко ударил луч света — прямо с небес или спрятавшегося в облаках НЛО, на глазах превращая хлипкое строение из мрачно-серого в весело-зеленое. Мы с Михаилом застыли двумя каменными изваяниями. Ошарашенные появлением гостя и последующими манипуляциями, напрочь забыли о Варе. Балерина, по закону подлости, распахнула дверь туалета в самый ответственный момент. От ее визга чуть не лопнули барабанные перепонки.

— Ну и ну... — вытаращив глаза, протянул Михаил.

Я вторила ему нелепым покашливанием, за которым мастерски скрыла подкатывающий к горлу истерический хохот. Смеяться неприлично и гадко. Хотя картина получилась еще та. Бедняжка Варя, попавшая под обстрел туалетного раскрашивания, с ног до головы покрылась мелкими зелеными пятнышками. Почти как при ветрянке, если б брызги не попали и на одежду. Мгновение, и испуг на пятнистом девичьем лице растворился, сменяясь яростью раненного зверя. С губ Вари сорвалось рычание, и балерина ринулась в атаку на Михаила. Нашкодившего мальчишку она не заметила.

— Варвара! Это недоразумение! Я все объясню! — вопил Михаил, уклоняясь от яростно молотящих кулачков.

Я шарахнулась в сторону, дабы не попасть под горячую руку, то бишь, кулак, а мелкий выдал восторженное: "Ух ты!", но опомнился и принялся громко уверять:

— Я все исправлю! Подожди! Да остановись ты!

Звонкий детский голосок отрезвил Варю. Перестав лупить Михаила, балерина уставилась на новенького.

— Ты кто? — прохрипела она, тяжело дыша.

— Егор, — мальчишка шмыгнул носом. — Стой спокойно. Я все поправлю.

Он громко хлопнул в ладоши. По телу Вари проехал новый луч света, ловко стирая подаренные "украшения".

— Видишь, я же говорил! — ликовал мальчишка, пока балерина с облегчением себя осматривала.

— Говорил он! — вспылил Михаил, потирая плечо, в которое пришлась львиная доля Вариных ударов. — Лучше бы слушал! Тогда бы не пришлось ничего исправлять. Зачем вообще понадобилось туалет раскрашивать?

— Интересно же, — развел руками мальчик.

На вид ему было лет одиннадцать. Курносый, белокурый, в веснушках. В огромных серых глазах плясали задорные чертята.

— Вы давно ели? — поинтересовался он примирительным тоном.

Мы промолчали, но уставились на мальчика весьма красноречиво.

— Ясно! Я бы тоже не отказался от хорошего завтрака.

Егор снова хлопнул в ладоши. Наколдовывал еду он лучше Михаила. Стол, появившийся посреди поля в окружении четырех стульев, ломился от угощений на любой вкус. Разве что капусте места не нашлось. На этот раз никто не стеснялся. Даже Варя, которая накануне гордо воротила от еды нос.

Заговорили, наевшись досыта.

— Ты давно здесь? — поинтересовалась я у Егора.

— Не знаю, — он единственный продолжал жевать, держа в одной руке куриную ногу, в другой большой сочный помидор. — Может вечность, а может, несколько часов. Василий Петрович говорит... Как же там? А! Время здесь не такое, как в реальном мире. Вот!

— Кто такой Василий Петрович?

Егор тяжко вздохнул.

— Старик занудный. Успеете познакомиться. Он всех тут жизни учит. Шефство надо мной взял! — Егор сердито стукнул кулаком по столу, выронив помидор и расплескав молоко. — Как будто я без него не справлюсь. Я лучше всех Потоком управляю!

— Чем?

— Потоком. Это место называется Поток. А миры в нем — слои.

— Как ты им управляешь? — спросил Михаил с горящими глазами.

— Обыкновенно. Это все умеют. Вы тоже научитесь, когда привыкнете. Но только я один не совершаю ошибок. Хочу быка, значит, будет бык, а не корова или коза, — Егор хмыкнул. — Недавно умелец один ружье наколдовал, а получилась пушка, которая желудями стреляла. Полдня за хозяином гонялась.

— Не совершаешь ошибок? — Варя постучала вилкой по столу. — А сегодняшнее как называется?

— Недоразумение, — быстро нашелся мальчик.

— Значит, тут много людей? — вернулась я к допросу.

— Полно! Но не с каждым стоит общаться. У некоторых от Потока крыша съезжает. Одни безобидные, бродят туда-сюда и бормочут под нос. Другие — буйные, драться лезут, — Егор схватил еще одну куриную ногу и жадно впился зубами в сочное мясо.

— Где выход, знаешь?

— Не-а. Никто не знает.

— Ты его искал?

— Зачем? — искренне удивился Егор. — Здесь круче, чем там. Захочу, наколдую корабль, захочу — танк! Проголодаюсь, еду попрошу. Какую захочу! Самую вкусную! Мне и сон не нужен! — шальная улыбка Егора погасла, он вздохнул и нехотя признался. — Летать только не научился. На дельтаплане и вертолете — пожалуйста. Крылатую лошадь завел. А себе крылья не отрастил. Василий Петрович ворчит, мол, человеку летать не положено. Да что он понимает!

— А как же твои мама и папа? — возмутилась Варвара. — Они же по тебе скучают, балда!

Егор насупился и глянул исподлобья.

— Я детдомовский, — пробормотал он. И выпалил с жаром. — Там за меня точно не волнуется! А мне и тут хорошо!

За столом повисла неловкая пауза.

— Лошадь покажешь? — спросил Михаил, отвлекая мальчика от грустных мыслей. Ему и самому не терпелось поглядеть на животное. Еще бы, кобыла с крыльями!

— Покажу, — оживился Егор. — Только это не лошадь, а конь. Зовут Рыжик.

Мальчишка вскочил и громко свистнул. Высоко в небе раздался легкий скрежет, и нас накрыла огромная тень. В землю ударили четыре копыта.

— Ого! — принялся восторгаться Михаил. — Вот это животинка!

На меня Егоркин питомец произвел не столь сногсшибательное впечатление. При ближайшем рассмотрении рыжий конь оказался вовсе не исполинских размеров. Он ловко сложил крылья (как у птеродактиля), нежно дунул мальчишке в лицо и уставился на нас немигающими черными глазами.

— Красавец! — Михаил подпрыгивал от восторга. — Можно погладить?

— Конечно, — разрешил Егор, гордо похлопывая питомца по спине. — Он не кусается.

— Почему скрежетало в небе? — спросила я. — Когда ты появился, мы слышали свист.

— Все по-разному входят в слои. И настоящие люди, и созданные существа. Света — моя подруга — появляется со звоном, а Василий Петрович скрипит.

— Света тоже здесь застряла?

— Да, — кивнул Егор и нахмурился. — Свете нравится Поток. Мы веселимся вместе. Но иногда она грустит, скучает по дому. Тогда я веселюсь один.

Чем больше мы расспрашивали пацана о Потоке, тем яснее становилось, что ловушка прочнее, чем мы думали. Егор тоже не помнил, как попал сюда. Эта беда преследовала всех здешних обитателей. Но, главное, никто не знал, как вернуться домой.

— Вообще-то выход есть, — мальчишка задумчиво почесал лоб. — Иногда люди пропадают. Наверное, находят дверь. Наружу.

Последнее слово Егор произнес с долей сомнения. Он не был уверен, что пропавшие возвращались в реальный мир. Я хотела спросить, много ли тут замечено исчезновений, но помешал заунывный дребезжащий скрип.

— Принесла нелегкая, — проворчал Егор, глядя, как на поле вываливается импозантный дед.

Перед нами предстал истинный франт. Седые волосы аккуратно подстрижены и гладко причесаны. Одет с иголочки: белая рубашка, серые брюки, жилет и легкое пальто. Дополняли картину начищенные до блеска черные ботинки и часы на цепочке.

— Здесь они бесполезны, — пояснил дед, заметив мой взгляд. — Что поделать, привычка. Василий Петрович, будем знакомы.

Мы по очереди представились. Дед благосклонно улыбнулся мне, поцеловал руку Варвары и чуть заметно нахмурился, обмениваясь рукопожатием с Михаилом. Я заподозрила, причина тому — непрезентабельный вид нашего "героя".

— Прогуляемся? — предложил старик.

— Поучать их будете? — грубо осведомился Егор. — Тогда без меня!

Мальчишка ловко вскочил на крылатого коня, и они взмыли ввысь. Никто и рта раскрыть не успел. Мы услышали шипящий свист и легкий скрежет.

— Куда он? — спросила Варя, тщетно ища Егора в небе. Он растворился вместе с волшебной животинкой.

— На поиск приключений, — Василий Петрович досадливо поморщился.

— Разве это плохо? — спросила я, считая несправедливым лишать ребенка радости.

— Плохо. Егор использует возможности Потока, не задумываясь, чем это обернется. Мы ничего не знаем об этом месте.

— Вы о пропавших людях? — спросила Варя настороженно.

— Не только. Не хочу вас пугать. Но лучше, если вы сразу поймете, что все не так радужно, как кажется Егорушке.

Мы медленно шли по цветочному полю, и, затаив дыхание, слушали Василия Петровича. Он был госслужащим. Большую часть жизни проработал в серьезной конторе, в какой именно, предпочел не уточнять. Много времени проводил в командировках. Вернулся из очередной поездки и собирался навестить дочь с зятем. Вышел утром выходного дня из дома и... проснулся на заброшенной стройке, не имея ни малейшего представления, как там очутился. Сколько он находится в Потоке, Василий Петрович не знал.

— Встречаешься с человеком через день, а он уверен, что вы месяц не виделись, — пояснил дед. — Для одних пролетают сутки, для других — недели. Почему? Загадка!

Старик быстро понял, что может требовать у странного места все, чего пожелает душа. Однако поостерегся просить больше необходимого. Как говорится, не верь (в нашем случае — небесам), дары приносящим. Кто знает, какие жертвы дарители потребуют взамен?

По крупицам Василий Петрович собирал сведения о Потоке.

— Сколько бы люди ни создавали воображаемые миры и ни пытались исполнить заветные желания, Страх способен нагнать в любую минуту.

— Страх? — переспросила Варя и поежилась.

— Именно так. Из-за него здесь встречаются безумцы. Страх питается самыми дурными, самыми кошмарными воспоминаниями и воплощает их в жизнь. Люди перестают понимать, где находятся, оказываются в ловушке сознания. Подростком я упал в колодец. Просидел там больше суток, прежде чем меня нашли. Выбился из сил, едва не погиб. Поток узнал мой страх и заставил пережить кошмар заново. Только благодаря колоссальному усилию воли я переместился в другое место.