Перепутья Александры (общий файл)

— Итак? — я в упор посмотрела на родителя.

В свои пятьдесят пять он чертовски хорош собой, статен и подтянут. Седина ему только к лицу. Черные глаза проницательны и глубоки, волевой подбородок придает облику надежность. Любая представительница прекрасной половины без разговоров в объятия рухнет. Впрочем, так оно и случалось. Я точно знала, что законная супруга не единственная, с кем папочка коротает время. Меня это мало трогало. Я же не Алла. А Алла мне — не мать.

— Какое решение ты приняла? — отец отбросил условности.

— Ты знаешь ответ, — я набрала в грудь побольше воздуха. — Пожалуйста, не начинай снова. Именно поэтому я не брала трубку и не перезванивала. Знала, начнешь приводить аргументы, которые я слышала десятки раз.

— Хорошо, — папа наклонил голову и сложил руки домиком на столе — явный признак, что жаждет говорить, нежели слушать. — Тогда скажи, почему? Дай мне вразумительное и правдивое объяснение.

Я на миг прикрыла веки. "Вразумительное" и "правдивое" в моем случае не сочетались. Уверена, если б я когда-нибудь поведала отцу о Потоке, загремела бы в сумасшедший дом без промежуточных остановок.

— Ответ, что мне нравиться моя работа, не прокатит?

— Саша!

— Послушай! — я решила выплеснуть аргумент, который припасла на крайний случай. — Ты всю жизнь злился на деда за то, что он решал, как вам с братьями жить. Теперь сам поступаешь так со мной. В чем отличие? Да, может, ты тысячу раз прав, и я растрачиваю талант, работая за гроши в государственном учреждении. Но это моя жизнь. Я хочу прожить ее по собственному усмотрению.

Зная отца, реакцию можно было ожидать какую угодно. Но точно не ту, которая последовала. Он расхохотался. Громко, по-мальчишески.

— Ладно, уела, — папа поднялся из-за стола и чмокнул меня в макушку. — Если передумаешь, ты знаешь, где искать вакансию...

...На нынешней работе поджидал очередной сюрприз в виде нового охранника, который отказался впускать меня в здание. Я второй день не могла найти удостоверение ни дома, ни на работе. Ясно, что новенький просто усердствовал. Обычно наши охранники проявляли бдительность через раз. Чаще разворачивали народ на вертушке из-за верхней одежды, нежели из-за отсутствия пропуска. В результате по зданию табунами шатались все, кому ни лень, останавливая персонал, чтобы спросить дорогу. Это беда любого учреждения, работающего с людьми. Тем более, в таком количестве.

Положение спас вернувшийся на вертушку напарник новенького, давно и хорошо меня знавший.

— К вашему Кондратьеву посетительница прошла часа полтора назад, — рассказал он, сглаживая неприятный инцидент. — С овчаркой. Не хотели пускать, с псиной-то. Но Кондратьев сам за ними вышел. Как же ее фамилия? В журнале записано.

— Тимофеева, — подсказала я упавшим голосом.

Значит, Света откликнулась на просьбу. Но перезвонила не мне, а Семенычу. Такого расклада я не предусмотрела. Впрочем, какая разница?

Разница оказалась существенной.

— В чем дело, шеф? — спросила я, найдя начальника наверху хмурого, как грозовая туча.

— Саша, ты уверена, что ничего не хочешь добавить об Алисе?

— Что стряслось? — опешила я, теряясь в догадках. — Дело в Свете?

— Я предложил ей зайти в Поток. Она согласилась. Видела Алису. И еще кое-что.

Меня потряс взгляд шефа. Давно я не видела в нем недоверия. Целых семь лет.

— Павел Семенович, я понятия не имею, что вам сказала Света. Но, клянусь, я ничего не скрыла, — несправедливая обида накрывала с головой, голос задрожал. — Вы в курсе истории моих взаимоотношений со Светой.

— Да. Поэтому спрашивал, не солгала ли она, чтобы досадить тебе. Уверен, Света сказала правду.

— То есть, лгу я?

— Мне трудно в это поверить, Саша. Поэтому хочу все хорошенько обдумать и понять, что творится с последним делом.

— Но, Павел Семенович...

— Саша, не спорь, — устало остановил новые возражения начальник. — Мне нужно подумать. Я сам с тобой свяжусь.

Глава 7. Последний танец

Тринадцать лет назад

Когда мы со Светой переместились в Варино убежище с разрешения владелицы, балерина вовсю командовала парадом. Организовывала светопреставление, давая громогласные указания гномам и летающим феям с крыльями, как у бабочек. Стоп! Я протерла глаза и тряхнула головой, решив, что это Дунайский с родственниками довели меня до ручки. То бишь, до галлюцинаций. Но нет. Гномы и феи остались на месте и внимания не обратили на наше появление.

— Это... это существа? — промямлила я, неприлично тыча пальцем в самого упитанного гнома — в лаптях и великоватой рубахе.

— Конечно, — рассеянно отозвалась Варвара, уткнувшись носом в длинный свиток. — О, девочки! — тут же оживилась она, будто не впускала нас несколько минут назад, а увидела только что. — Вы-то мне и нужны! Помогать будете!

Я хотела возразить, мол, глупость несусветная — записывать меня в помощники. Толку в хозяйстве, как от слона в посудной лавке. Но Варя рта открыть не позволила. Взмахнув рукой, наколдовала три внушительных стопки макулатуры, пардон, буклетов с очень познавательной информацией, и велела разложить это добро по креслам.

— Гномы все путают, — пожаловалась Варя. — А феи слишком маленькие. Но зато они так хорошо все чистят. Представляете, дунут, и пыли как ни бывало! Ой! Совсем забыла, еще нужны бинокли!

Угу, не помешают. Мы находились посреди огромного зрительного зала. Ярусов — не сосчитать. С самой верхотуры ни в жизнь не разглядишь, что творится на сцене. Я муравьем себя почувствовала, стоя в партере. Грандиозный театр! Величественный! С бордовыми портьерами и позолотой на балконах. Сюда только потомственную знать приглашать. Ту, что на премьеры в прошлые века ходила — себя показывать.

Раздумья о дамах в вечерних платьях и кавалерах в смокингах прервал металлический звон. Один из гномов умыкнул со сцены контрабас, но не удержался на ногах под его весом и рухнул на гору других инструментов.

— Хватит! — схватилась за голову Варвара. — Сейчас всех прогоню! Никакого толку, одно вредительство!

Балерина вознамерилась отнять у лежавшего на спине гнома добычу, которую тот крепко прижимал к себе. Но не тут-то было. Цепкие ручки приклеились к инструменту намертво и не желали уступать Вариному натиску.

Впрочем, упрямства балерине тоже не занимать.

— Отцепись! — требовала она, нехорошо скалясь на гнома.

Тот мотал головой и старался лягнуть противницу.

В конце концов, победа осталась за Варей. Почти. Ей удалось вырвать контрабас у гнома, но не удержать равновесие.

— Погоди у меня! — сдавленно пригрозила она, выбираясь из-под инструмента.

Гном предпочел не ждать расправы и дал деру, растворившись в воздухе. Надо же! Некоторые существа тоже соображать умеют. И заботиться о самосохранении.

— А вы почему тут торчите? — возмутилась Варвара на нас, поправляя съехавшую набок прическу. — Марш работать!

— Но как же... шестая комната, — пробормотала я.

— Живо! — проревела балерина.

Мы благоразумно последовали примеру гнома и рванули подальше от владелицы театра — на самые верхние балконы.

— Совсем того, — констатировала Света.

Я вздохнула. Ладно, будем помогать. Умаслим балерину, прежде чем лезть с новыми расспросами.

— Варя хоть что-то объяснила? — спросила я девочку, разбираясь с буклетами. В одной стопке лежали программки, в другой — справки об истории балета, в третьей — биографии выдающихся танцоров.

— Если бы, — проворчала Света. — Михаил Варю последними словами костерил, а она и глазом не моргнула. Сказала, не понравится ему правда. Прямо как Злата! Ух!

Увы, исполнительность не помогла. Когда мы закончили с буклетами, Варино настроение не улучшилось ни на грамм. Она вспомнила про бинокли, и нам со Светой пришлось обходить верхние ярусы заново, взяв в помощь пару гномов, показавшихся наиболее адекватными. Без казуса не обошлось. Один уронил коробку с биноклями — аккурат на ногу собрату. Тот в отместку дернул обидчика за бороду, выдрав приличный клок. Завязалась потасовка, где каждый получил по несколько хороших тумаков.

Взглянув на наливающийся фингал под глазом гнома, я решила — хватит. Спустилась вниз с твердым намерением превратиться в Варину тень, пока та не ответит на вопросы. Балерина репетировала номер с танцорами-существами, которых создала для спектакля — статными молодыми людьми с длинными стройными ногами. Процесс не ладился. Идеально сложенные для балета нижние конечности наколдованных кавалеров заплетались на ровном месте.

— Разве я много требую? — негодовала балерина. — Всего-то запомнить несколько движений! Остальное сделаю сама. Не могу же я все время находиться на сцене одна! А музыканты? Будто в жизни инструментов в руках не держали!

Я чуть не ляпнула, что так оно и есть, но вовремя прикусила язык.

— Сделай перерыв, — посоветовала я Варваре не без умысла.

Надо отвлечь артистку от забот о выступлении. Глядишь, сменит гнев на милость.

Но не тут-то было.

— Чтобы ты терзала вопросами о шестой комнате? — осведомилась Варя с легкой усмешкой на тонких губах. — Нет, Сашенька, откровений не будет.

— Почему? — я оскорбилась от ее прямоты. — О других пяти комнатах ты рассказала!

— Потому что ты еще маленькая.

Сначала я подумала, балерина отшучивается. Но нет, она говорила всерьез. От возмущения волосы на затылке встали дыбом. Кто тут маленькая?! Но выплеснуть ушат негодования не вышло. Следующие Варины слова мигом охладили пыл.

— Мне не суждено вернуться в реальный мир, Саша. Михаилу там тоже делать нечего. А у тебя все впереди. Ты сможешь сама распоряжаться жизнью. Ты обязана пройти Перепутья.

— Как это не суждено? — прошептала я. От Вариных слов повеяло могильным холодом. — Что за глупости? Шестая комната тебя обманула. Показала бог весть что, а ты поверила.

— Милый ребенок, — улыбнулась Варвара, легонько касаясь моего плеча. — Ты ошибаешься. Я вспомнила, как попала в Поток. Как мы трое сюда попали.

— Правда? — я плюхнулась мимо кресла, не увидела, что сиденье поднято.

— Правда, — Варя помогла встать. — Но не жди объяснений. Ты сама все поймешь, когда вернешься домой.

— Варя! — я не замечала, что локоть неприятно саднило после падения.

— Не проси, — оборвала балерина. Лицо стало суровое-суровое. — ТАМ истину ты сможешь принять спокойно, ЗДЕСЬ она все усложнит.

— Но...

Варя ловко приложила к моим губам ладонь. Я замолчала. Не из-за того, что мне заткнули рот, а из-за глаз Варвары. Они изменились. Появилось нечто новое. Обреченность? Знание? Мудрость? Я точно не разобралась, но возникло ощущение, что Варя повзрослела. Шестая комната заставила ее проститься с юностью.

— Послушай, Саша, — примирительным тоном сказала балерина. — Не спорь больше, прошу. Сегодня мой вечер. Позволь провести его так, как хочется мне.

Я нехотя кивнула, примиряясь с Вариной позицией. Я слишком устала, продираясь через забытые воспоминания и семейные тайны, чтобы аргументировано возражать. Пока я мысленно сердилась на себя за сговорчивость, балерина звонко хлопнула в ладоши.

— Ух!

По телу прошло приятное тепло, опоясывая и согревая изнутри. Едва оно растворилось, я потеряла дар речи. Меня облачили в малиновое длинное платье, закрытое до подбородка. Плотное, но в то же время мягко касающееся кожи.

— Ой, — расстроилась Варвара. — Совсем не то получилось. Извини, я не слишком хорошо справляюсь с фокусами Потока. Сейчас поправлю.

— Не надо! — завопила я, подпрыгивая на месте.

— Не беспокойся, вреда не причиню, — неправильно истолковала возражение балерина.

Но я выставила ладони вперед.

— Не поправляй! Мне нравится!

— Серьезно? — балерина недоверчиво вскинула брови и окинула меня с ног до головы придирчивым взглядом. — В этом платье ты выглядишь чересчур воинственно.

— Ну и пусть! Зато... Зато... — я никак не могла подобрать нужные слова, чтобы описать, насколько гармонично чувствую себя в новом наряде. — Где тут зеркало?

Варя смиренно махнула вслед, когда я ураганом унеслась в вестибюль — любоваться на себя любимую. Быть может, платье в сочетании с дикой шевелюрой и смотрелось кричаще. Но так эффектно я еще не выглядела! И ни разу в жизни не чувствовала себя столь привлекательной! Щеки разрумянились, глаза загорелись, и я с нахальным видом подмигнула отражению.

Крутясь перед зеркалом, поворачиваясь то так, то эдак, я не заметила появления зрителя.

— Вы очаровательны, Александра. Выглядите совсем взрослой. О! Я не хотел вас смущать.

Румянец на щеках превратился в позорную красноту.

— Добрый вечер, — промямлила я, мысленно ругая Василия Петровича, наблюдавшего за мной исподтишка.

Старика-франта мое смущение мало волновало. Он деловито вытащил из кармана часы на цепочке, по инерции взглянул на циферблат и, едва заметно поджав губы, сунул бесполезный в Потоке предмет обратно.

— Я слышал о вашем "возвращении" в прошлое, — мягко проговорил Василий Петрович и жестом пригласил пройтись. — Не хочу наступать на больную мозоль, но для меня важно выяснить, что с вами случилось, дорогая.

Я пожала плечами. Почему бы и нет? Полезно поделиться пережитым с кем-то взрослым, а импозантный дед — вдумчивый и прагматичный, из присутствующих подходил для откровений идеально. Слушал старик крайне внимательно, ни разу не перебил. Только пару раз сурово свел брови и озадаченно почесал подбородок.

— Думаете, я не готова узнать правду? Поэтому не разобрала слова родных? — спросила я, закончив грустное повествование.

Деду я поведала больше, чем Свете. Призналась, как напугали нечаянные открытия, но утаила, что расстроилась из-за встречи с мамой. Горько вспоминать, что сидела рядом, а поговорить не могла.

— Человеческий мозг умеет преподносить сюрпризы. Вы пережили страшное потрясение ребенком и забыли об этом. Мозг уберег вас от переживаний, позволил жить без тягостного груза, который отравил бы отроческие годы. Я говорю о похищении. Что касается ссоры родных, не рискну предположить, что она значит. Возможно, ничего. Вас просто напугали громкие крики. А, может, за скандалом кроется страшная тайна, раскрыв которую, вы навсегда лишитесь покоя.

— Некоторые вещи лучше не знать? — закончила я мысль Василия Петровича.

— Это решать вам, — философски заметил дед.

— Не хочу раскрывать тайны! — вырвалось помимо воли. Вот она — моя извечная страусиная позиция! В действии! Лишь бы пол не оказался бетонным. — Но... но... — мой голос задрожал, — Поток не выпустит меня, пока всё не вспомню.

— Вы правы, — пробормотал дед и замер, словно понял нечто крайне важное. — Мне пора, — выдал он неожиданно. — Саша, мы вернёмся к этому разговору. Позже. Главное, не мучайте себя раздумьями.