Перепутья Александры (общий файл)

В момент опасности в голову приходят странные мысли. Мне вспомнился отечественный мультфильм о стране не выученных уроков, где двоечник встретил корову, которую на уроке назвал плотоядной. Меня осенило. Наш плотоядно-травоядный зверь — одно из существ, о которых рассказывал Егор. Коровий владелец неправильно сформулировал запрос. Вот животинка и мутировала.

Отлично, вывод сделан. Но как отделаться от зловредного мутанта?

— Вытащи нас отсюда! Прикажи небесам! — взмолился Михаил, не смея обернуться на грозную преследовательницу.

И почему сама не догадалась? Совсем отупела со страху.

— Хочу... — я чувствовала, что сейчас задохнусь. — Хочу... отсюда...

Это все, на что хватило дыхания. Однако в небе послушно грохнуло, выбрасывая нас на очередное, третье по счету, поле. На самое обыкновенное, покрытое зеленой травой, без луж, цветов и бабочек. Я не пыталась устоять на ногах. Уткнулась лицом в траву, клятвенно заверяя все силы, которые могли меня услышать, что больше в жизни не прогуляю ни одного урока физкультуры. И вообще, запишусь в спортзал для подготовки к Олимпийским играм.

Михаил тяжело дышал, лежа в полуметре от меня.

— Тоже мне, народная умелица. Получше мира придумать не могла? Зоопарк, блин!

— В следующий раз сам просись на другой слой, — огрызнулась я, чуть не плача — в боку ужасно кололо.

— И попрошусь!

На этом перепалка б не закончилась, если бы над головами не просвистел... желудь.

— Какого?! — взревел Михаил, оглядываясь, и замолк.

Следующий "снаряд" угодил в лоб. Парень, кряхтя, согнулся пополам.

На радостях от избавления от саблерогой коровы, мы и думать забыли, что на новом слое способны поджидать опасности. Да и кто мог предположить, что после циклопа на копытах нападет несостоявшееся ружье, стреляющее желудями. Та самая пушка, которую упоминал Егор.

— Ай! Ай-яй-яй! — завопила я, увидев результат чужой больной фантазии. На колесах! Желудиные снаряды пролетели в миллиметре от головы, задевая волосы. Михаилу опять повезло меньше: партия дубовых плодов чирикнула по затылку.

— Прекратите! — взвыл он и припустился прочь, сверкая подошвами сапожищ.

Пушка призадумалась, поворачивая тонкое дуло то вслед улепетывающему Михаилу, то на не смеющую пошевелиться меня. Я сидела ближе, но движущаяся мишень показалась противнице заманчивее.

— Михаил, осторожнее!

Пушка, лихо катя по полю, палила желудями, неизменно попадая парню в пострадавшую часть тела. Ту, что он отбил при приземлении в зоопарке.

— АААААА! — истошный вопль атакованного спутника резанул барабанные перепонки. — Хватит! Я сказал: прекрати! Саша, сделай что-нибудь!

А что я, собственно, могла? Велеть небесам отправить нас на очередной слой, где поджидали новые мутанты? Не лучший вариант. Хотя...

Но Михаил опередил.

— Хочу в другой мир! Сейчас же!

Приказ громом прокатился по полю. Раздался звук, как от выхлопной трубы, и стряслось самое страшное: Михаил растворился в воздухе. Переместился. Без меня. Мы с пушкой замерли, разглядывая пустоту, засосавшую парня. Она озадаченно, я, едва сдерживая крик. Каким бы несуразным ни был спутник, остаться одной в стократ хуже.

Оружие-мутант очнулось быстрее. Развернулось, направляя ствол в мою сторону. Времени на размышление не осталось.

— На другой слой! Куда угодно, только отсюда!

С приказом я погорячилась. Небеса выполнили его незамедлительно, но отправили вовсе не туда, куда угодно. Приземлили на четвереньки в парке иллюзиониста Дунайского, аккурат у качающейся куклы — нос к носу. Заглянув в полусумасшедшие голубые глаза клоуна, я поняла: рассчитывать на встречу с Михаилом или Варей не стоит.

— Как дела? — поинтересовалась кукла, придав лицу невинное выражение, но подвели нарисованные губы — осталась тень усмешки.

— Значит, корова и пушка твоих рук дело? — я догадалась, кому обязана незабываемыми впечатлениями.

— Не моих, а человеческих, — парировал клоун, наклонившись вперед.

Ясно. Циклопа и оружие на колесах вечно подмигивающее наваждение не создавало. Но знакомству с ними определенно поспособствовало.

Я огляделась. В парке ничего не изменилось со вчерашнего дня. Все те же качели с каруселями и праздная толпа. Звонкий голос зазывалы приглашал публику в шатер к иллюзионисту. Во второй раз призыв не вызвал панического ужаса, однако неугомонные мурашки вышли на старт и приготовились к забегу на длинную дистанцию.

— Зайдешь? — клоун издевательски изогнул левую бровь.

Ответом надоедливой кукле стала гримаса отвращения.

— Отсюда! Живо! — скомандовала я, топнув ногой, и показала клоуну язык.

Душа пустилась в пляс. Передо мной возник девятиэтажный дом из красного кирпича в окружении кленов. Мой дом! Я жила здесь с того дня, как меня в виде свертка, перевязанного розовой лентой, привезли из роддома. Бабушка раз сто пересказывала историю, как дед закатил пир для всего двора, напоив соседей шампанским, и нанял профессионального фотографа с кинооператором — настоящая роскошь в то время. Но чиновник высокого ранга, как мой дед, мог позволить отметить появление первой внучки с размахом.

К родному подъезду я ринулась с победным криком, от радости не замечая, как сторонятся меня прохожие, а птицы, кружащие в небе, меняют направление.

Первый подъезд, второй, третий. Сердце бешено стучало, отсчитывая секунды, приближающие к желанной цели. Но ликование разлетелось на миллиарды осколков у четвертого крыльца. Стремительно распахнулась дверь и ударилась о стену, сбивая куски красного кирпича. Увидеть себя со стороны — зрелище не для слабонервных. Но я не закричала, не грохнулась в обморок. Медленно опустилась на асфальт и проводила другую меня долгим бестолковым взглядом.

О, да! Меня! Выскочившую в памятное утро из дома после ссоры с Бастиндой. В джинсах и зеленой ветровке. С пылающими щеками и гневом в черных глазах.

Значит, не дом. Очередное издевательство клоуна. Или самого Потока.

Как там сказал Василий Петрович? Подделка?

Не дом. Лишь воспоминание.

Воспоминание?!

— Стой! — велела я себе, осознав важную вещь.

Да, я не вернулась домой, но получила шанс выяснить, как загремела в Поток.

Увы, ноги объявили бойкот. Так бывает — во сне. Ты бежишь, прикладывая неимоверные усилия, подпрыгиваешь, отталкиваешься от земли, как от трамплина, но все равно двигаешься не быстрее заторможенного робота. Воздух уплотнился. Приходилось помогать себе руками, раздвигать воздушные массы, как пловец воду.

Добраться до угла дома удалось чудом. Другая я ждала автобус, насупившись и сжав кулаки — того гляди, дым из ушей повалит. Интересно, куда я собралась? К бабушке? Или к Рите? Лишь им двоим я могла пожаловаться на Бастинду с Вовочкой.

Моя бабка — Галина Дмитриевна Корнеева — и раньше слыла дамочкой мировой, старушкой язык назвать не повернется. После кончины деда — Валерьяна Гавриловича — общаться с ней и вовсе стало удовольствием. Меня деспот-дед боготворил, ни разу голоса не повысил, остальных держал в ежовых рукавицах. Противиться авторитарной власти не смел никто, кроме старшего сына Виктора — моего отца. Двое других взрослых отпрысков (дядя Коля и дядя Леша) неукоснительно выполняли распоряжения грозного родителя, как в бизнесе, так и в повседневной жизни. Папа же сошел с выбранной для него дороги в юности. Годами сводил общение с дедом к минимуму. Если б мог, вычеркнул бы его и из моей жизни.

Я осознала, какое сильное давление дед оказывал на членов семьи лишь после его смерти. Со дня прощания на кладбище прошло три месяца, а родственников подменили. На семейных обедах, которые с незапамятных времен устраивались раз в две недели, никто больше не сидел натянутый, как струна. Посыпались шутки, зазвучал смех. Бабушка, всю жизнь ходившая с сурово сжатыми губами, расцвела и помолодела, а заодно проявила небывалые познания в молодежной моде и музыке. Сходила со мной на концерт популярной группы втайне от папы, на дух не переносившего подобные мероприятия, считая, что новые музыкальные направления дурно влияют на неустойчивую подростковую психику.

Со вторым "доверенным лицом" в войне с Бастиндой — Ритой Лукониной мы прежде сидели за одной партой и жили в соседних домах, но два года назад лучшая подруга переехала и перевелась в новую школу. Однако крутые перемены не стали поводом для прекращения дружбы. Мы ездили друг к другу в гости по выходным, в будни часами висели на телефоне, пока кто-то из взрослых, грозя всяческими карами, не требовал освободить линию.

Если другая я сядет на 19-й автобус, поедет к бабушке, а выберет 44-й маршрут, значит, предпочтение отдано Рите. Главное, зайти за собой в автобус, как дебильно это ни звучало. Преодолевая сопротивление воздуха и собственных ног, я зашагала к остановке. Другая я шмыгала носом, мысленно костеря Бастинду. Неужели, я всегда так ужасно свожу брови, когда злюсь? Вот кошмар-то!

Из задумчивости вторую меня вывел паренек в яркой желтой куртке, раздающий прохожим рекламные листовки. Обычно я не смотрю на их содержание. Сую в карман, если поблизости нет урны. Терпеть не могу, когда мусорят на улице. Однако она, то есть, я (вот незадача с местоимениями!) уставилась в листок. На хмурой мордашке нарисовался интерес, да такой, что умудрилась пропустить и 44-й, и 19-й автобусы.

Я ускорила упрямые ватные ноги, но куда там. Всё равно, что за ветром гнаться. Вторая я вбежала в 23-й автобус, которым я сроду не пользовалась. Куда, черт меня (или ее?) дери, нас несет? Что такого важного она прочла на квадратике оранжевой бумаги? Шанс пролить свет на тайну оставался. На асфальте сиротливо валялись рекламные листовки. Несколько мгновений, немного усилий, и я прочту сообщение, вынудившее меня круто поменять планы в последний день привычной жизни.

— Не о том думаешь, — хихикнул в ухо гадкий клоун, появившись из ниоткуда.

Хлоп! И мы стоит посреди парка аттракционов, поодаль от гудящей толпы.

— Что ты наделал?! — я кинулась на наглую куклу с кулаками.

Мимо.

Клоун растворился в воздухе, подарив на прощание вкрадчивый шепот.

— Твое Перепутье начинается здесь, Александра Корнеева.

Осталось кипеть от злости и рисовать в уме сцены расправы. Или...

— На остановку! Сейчас же! — я яростно топнула.

В небе бабахнуло, но с перемещением вышла неувязочка. Вынесло прямиком к входу в шатер Дунайского. И почему не догадалась спросить Егора, как безошибочно управлять Потоком? Скрипя зубами, я повторила приказ небесам. Эффект снова получился не тот — меня перебросило внутрь шатра, на первый ряд — к закрытой занавесом сцене.

— Да чтоб тебя!

Я с отвращением оглядела серебряные звезды на темно-синем бархате. Спина вспотела, к горлу подкатил ком. Рука дернулась, провела по воздуху, словно вознамерилась погладить зверушку — щенка или котенка. Но никого подходящего рядом не оказалось. А жаль. В компании кого-то теплого и пушистого не так страшно. Хм. Я однозначно бывала здесь раньше и панически боялась этого места. Что же случилось в шатре иллюзиониста? Почему я ничего не помню? Может, именно на представление привез меня 23-й автобус?

— Дамы и господа! Мастер иллюзий Аркадий Дунайский! Встречайте! — прогремел из динамиков бас ведущего.

Позади, рядов через пять, грохнули аплодисменты. Я и не заметила, насколько пусто вокруг. Люди-призраки по-прежнему сторонились меня. Занавес поехал вверх, на сцену, широко расставив руки, словно для объятий, выскочил усатый коротышка в цилиндре и фраке. Что произошло дальше, я не разглядела. Крепко зажмурилась и для пущего эффекта закрыла лицо ладонями. Хоть убейте, хоть с десяток клоунов натравите, но смотреть на иллюзиониста выше сил.

— Выпустите, — взмолилась я, давясь рыданиями и не особо надеясь на милосердии небес.

Бабах! Под знакомый залп пушки я с размаху плюхнулась в пахнущий чем-то затхлым водоем и нахлебалась противной на вкус воды. Горло обжег хриплый кашель, уши заложило. Ноги и руки уперлись в дно, на ощупь напоминающее покрытый плиткой пол. Хм. Отплевываясь и убирая мокрые волосы с лица, я попробовала сориентироваться, но сверху лились потоки воды, закрывающие обзор. Уворачиваясь от колотящих по спине и шее жестких струй, я поскользнулась и снова окунулась с головой. Чуть не плача от досады, повторила попытку выбраться.

На четвереньках — по подбородок в воде — кое-как отползла в сторону от водопада-бомбардировщика. Глянула вверх и тихо охнула. На постаменте сидели три здоровенные металлические жабы, извергающие из широких ртов водяные потоки. Ну и отвратительное чувство юмора у небесного наблюдателя! Или это снова проказы обнаглевшего клоуна? Очень на него похоже — окунуть в фонтан!

Располагались три жабы в незнакомом безлюдном сквере. Если б не слишком удачное приземление, место произвело бы недурственное впечатление. Невысокие пушистые елочки, ряды скамеек, дорожки в серо-бардовую клеточку, убегающие в разные стороны от фонтана. Но нынче не до любования окрестностями. С волос и приклеившейся к телу одежды ручьями стекала вода, в кроссовках неприятно хлюпало, зубы звонко отбивали дробь. Погодка-то не летняя. Вторая половина сентября, в лучшем случае, судя по желтым листьям под ногами.

— Вы-вы-выпустите, — плаксиво попросила я.

Ага, сейчас. В небе и не думало грохотать.

Не зная, что предпринять, я поплелась к ближайшей лавочке. Села на краешек, стянула мокрую ветровку и обняла себя холодными руками. Действие в обогревательном плане бесполезное, зато помогало с психологической точки зрения. Что же происходит? У небес закончился лимит на перемещения? Или это наказание за отказ смотреть на Дунайского? Может, пойти поискать помощи? Но поблизости ни души. Если и попадутся навстречу люди, шарахнутся, как от чумной.

Тишину увядающего сквера нарушил шорох. Кто-то осторожно ступал по сухой листве. Я дернулась, крутя головой. Понятия не имею, почему не грохнулась в обморок. Может, привыкла к безумным воплощениям Потока. Или же столь быстро впала в транс, что не успела испугаться всерьез.

По бежево-бордовой дорожке двигался призрак, смутно напоминающий женскую фигуру. Не существо в белых одеждах, проходящее сквозь предметы, а сгусток энергии из темной, почти черной дымки. Меня парализовало. Даже моргнуть не могла. Но страх исчез. Я ощутила умиротворение, и бежать без оглядки расхотелось. Лучше остаться здесь. Пусть женщина коснется меня. Я прижмусь к ней щекой в ответ. Тогда, и только тогда, почувствую себя под защитой.

Полилась тихая песня, похожая на колыбельную. Слов не разобрать, как и мотива. Наплевать. Главное, чтобы мелодия звучала. Смолкнет она, рухнет в небытие и мой мир.

Фигура остановилась метрах в трех от скамейки.

— Подойди, дитя. Я так давно тебя ищу.

Голос призрака звучал глухо, будто в плохо настроенном приемнике.

Всё ушло: и переживания, и гнев, и боль.

— Пойдем со мной, — прошептала женщина. — Ты будешь в безопасности. Больше никто не причинит тебе вред.

Куда идти? Где это "в безопасности"? А, впрочем, разве это важно? Я готова идти на край света, лишь бы ощущать присутствие призрачной женщины. Ее энергию, ее тепло. Она закроет меня, убережет. Я больше никогда не буду чувствовать себя одинокой.