Перепутья Александры (общий файл)

По пляжу пронесся легкий ветерок, посыпая волосы песком и закрепляя в мою собственность клочок Поточной земли. На мгновение я испытала облегчение. Неважно, сколько места я застолбила в несуществующем мире, главное, есть, где спрятаться в случае опасности. Чужие глаза на Златином лице до сих пор вызывали трепет.

— Куда теперь? — задала я вслух непростой вопрос, с тоской глядя на сказочную водную гладь. Покидать пляж не было ни малейшего желания.

Ответил мне, как ни странно, Рыжик. Призывно заржал и повернулся боком, кивая головой на спину.

— Ни за что!

В намерениях волшебной животинки я не усомнилась ни на секунду. Однако себя верхом на ней представляла с трудом. У меня и с ездой на обычных лошадях не складывалось, не то, что на крылатых. Стоп! А каким, собственно, образом эта обладающая разумом коняшка собирается меня транспортировать?

— Не полечу! — объявила я со всей категоричностью, с какой сумела.

Рыжик посмотрел с укором и подтолкнул филейной частью, мол, не трусь. Я замотала головой. Тогда он вздохнул и опустился на колени, разложив на песке крылья, чтобы было удобнее взбираться. Я попятилась и поймала еще один взгляд, на сей раз обиженный. Безумие — скажете вы, но мне стало стыдно. Лошадь старается, колени преклоняет, а я паникую. Чай не фарфоровая, не разобьюсь. Наверное...

Скрепя сердце, я собралась погеройствовать. Обошла коня кругом (два раза), подобрала подол и, стараясь не наступить на несвойственную лошади часть тела, перекинула босую ногу через её спину. И тут же пожалела об этом. Не дожидаясь, пока я устроюсь поудобнее, Рыжик поднялся.

— А держаться за что? — возмутилась я, распластавшись на коне. — Не вздумай лететь! Я даже самолетами пользуюсь в крайних случаях! И вообще, высоты боюсь!

Бабах! Ноги вделись в стремена, в руках оказалась уздечка, обвившая лошадиную морду, а под попой появилось седло. Не сказать, чтоб удобное, но чуть притупившее ужас.

— Рыжик, может по земле, а? Шагом?

Сбоку захлопали крылья, с каждым взмахом увеличивая скорость. Я не успела опомниться, как мир пошатнулся и остался внизу.

— Хочу обратно, — простонала я, наплевав на уздечку и крепко обхватив лошадиную шею обеими руками. — Рыжик, я передумала!

Но было поздно. В небе грохнула пушка, сопровождаемая скрежетом, и моё закрепленное убежище сложилось веером. А дальше началось головокружительное падение. Вместе с конём. Как показалось мне — абсолютно неконтролируемое. Не желая видеть надвигающуюся прямиком на нас поверхность нового слоя (как ни смешно, но это опять оказалось поле), я зажмурилась. Жаль уши зажать не могла, дабы не слышать свиста ветра.

Когда копыта моего упертого питомца и транспортного средства в одном лице (или морде?) впечатались в землю, я осознала смысл словосочетания — второе рождение. Приготовилась отдышаться и устроить коню форменную истерику, предварительно сойдя вниз, как вдруг...

— Круто! — восхитился детский голосок. — Вот так коник!

— Тетенька, дадите покататься? — вторил ему второй, на удивление очень знакомый. С неприятной заискивающей интонацией.

Я открыла глаза и ахнула, узнав обоих мальчишек. Первый оказался помолодевшим Максом Макаровым с нечесаными торчащими в разные стороны вихрами. Второй — "обожаемым" вздернутым носом, тоже сбросившим с десяток лет. Оба, разинув рты, взирали на крылья Рыжика и разве что слюни не пускали от восторга. Чуть поодаль стоял третий мальчик с блеклыми светлыми волосами и нервно теребил край рубашки.

— Он высоко летает? — поинтересовался Вовочка. Протянул пятерню к морде лошади, но под моим строгим взглядом не закончил движение. — А как им управлять?

— Молча, — процедила я, с трудом сдерживаясь, чтобы не наградить сводного братца увесистым подзатыльником. В конце концов, я старше!

Гордо тряхнув головой, я грациозно (как мне показалось), слезла с наглого жеребца. Поставила одну босую ногу на траву, приготовилась проделать то же самое со второй, но умудрилась застрять в стремени. Раздраженно дернула конечность, не рассчитав масштабы плена, не удержалась и полетела на землю под заливистый хохот пацанов.

— Гадство! — возмутилась я, лежа на траве. — Нечего ржать! — последовал мой приказ, обращенный одновременно и к псевдомальчишкам, и к Рыжику, который смотрел с явной улыбкой. Да-да, поточная кляча и это умела!

— Где-то я вас видел, — задумчиво протянул драгоценный отпрыск Бастинды, пока я принимала вертикальное положение и отряхивала платье.

Ух! Как же я ненавидела Вовочку в этом возрасте! Наше противостояние нередко выливалось в драки, из которых я выходила с поредевшей шевелюрой, а братец с расцарапанной физиономией, а два раза — с разбитым носом.

— Глаза протри, совиный хвост! — наградила я пацана детским прозвищем, которое сама когда-то придумала. Сова — за круглые очки, которые Вовка в то время носил, хвост — из-за неизменного держания за Аллину юбку.

— Кикимора! — изумился вздернутый нос и почесал затылок. — А чего это ты постарела?

— Повзрослела! — учительским тоном поправила я. — Чтобы оттаскать тебя за уши!

— Не дотянешься, — объявил юный нахал и показал язык, однако на всякий случай отступил на пару шагов.

— Надо будет, дотянусь, — пообещала я, демонстративно поглаживая шею Рыжика. Уловка сработала. Мальчишки не отрывали глаз от моих пальцев, мечтая прикоснуться к коню. — Расскажите, чем вы трое занимаетесь? — добавила я небрежно, чтобы не спугнуть ребят. Неважно, сколько им лет на самом деле, сейчас они чувствовали себя обычными детьми.

— Играем, — пожал плечами Макаров. — А что еще делать, раз застряли здесь? Кстати, я Макс. А это Борька, — покровительственно кивнул он на третьего мальчика.

Его сложно было назвать симпатичным. Лицо вытянутое, нос длинный, фигура нескладная. Едва Боря сделал пару шагов, я заметила, что он хромает.

— Это не лечится, — пояснил мальчик будничным тоном, и мне стало неловко.

— Давно вы тут? — затронула я более важную тему.

— Я две недели, — охотно пояснил Макс. — Вовка — одну. Борька говорит, не меньше месяца. А, может, больше. Тут время — неправильное. Нам так сказали.

— Кто? — насторожилась я, испытав нехорошее предчувствие.

— Старик один. Василием Петровичем звать. Он нас навещает.

— Весь такой разодетый? С карманными часами? — уточнила я, постаравшись говорить спокойно, хотя сердце вовсю исполняло акробатические трюки.

— Ага! — хмыкнул Макс и восхищенно протянул. — Понтуется.

Мне стало нехорошо. Раз дед до сих пор здесь, значит он не человек. Самое мерзкое, он сумел очаровать мальчишек, завоевав их доверие!

— Василий Петрович рассказывал о Пелене? Страхе? Перепутьях? — забросала я ребят вопросами.

— Про Страх говорил, — кивнул Макс. — Только враки всё это. Взрослые любят страшилки рассказывать. Туда не ходи, серый волк съест. Веди себя хорошо, а то придет злой старик и украдет.

Я прыснула. Максим явно в точку попал. Этот дед был способен и не на такую подлость.

— Слушайте, — я поманила мальчишек ближе и заговорщицки понизила голос. — Расскажу секрет. Я давно путешествую по Потоку. Но я не застряла тут, а прихожу и ухожу снова.

— Врешь! — Вовочка угрожающе потряс кулачками.

— Сейчас докажу, — я хлопнула в ладоши, мысленно умоляя высшие силы о помощи. К счастью, сегодняшнее везение не закончилось, в небе охотно грохнуло и...

— Ух ты! — заворожено выдохнул Макс и уважительно поглядел на меня.

Я стояла, переминаясь с ноги на ногу, и понятия не имела, как исхитрилась создать дельтаплан с пропеллером. Хотела, всего-навсего, устроить небольшой фейерверк. Однако давнее изобретение бедного Егорки пришлось к месту. Мальчишки замерли в подобострастном преклонении перед летательным аппаратом. Даже о Рыжике забыли.

— Дай полетать, а? — простонал Вовочка, подскакивая на месте мячиком. — Проси что хочешь взамен.

— И мне! И мне! — вскидывая вверх руку, как на уроке, прокричал Макс.

Я, прищурившись, оглядела светящиеся лица сводного брата и Макарова.

— Я дам вам полетать, если ответите на вопросы, — зашептала я, предав лицу загадочное выражение. — Согласны?

Макаров с готовностью закивал, Вовочка подозрительно покосился и предпочел промолчать, а Боря попятился.

— Начнем с тебя, Максим Макаров, — сделала я большие глаза.

— Откуда ты узнала мою фамилию?! — заволновался мальчишка и на всякий случай схватился за Вовочкину руку.

— Говорю же, я давно сюда прихожу. Поток меня знает и даёт подсказки. Например, мне нашептали, что твоего папу зовут Виталий, а маму Алевтина. Скажешь, нет?

— Нет, — Макс побагровел и отвернулся. — Моего дядю зовут Виталий. Он просто...

Что именно хотел сказать Макаров, осталось тайной. Слова потонули в мерзком скрипе, как от не смазанной двери. Я вздрогнула, узнав звук. На поле шагнул старик в щегольском сером костюме и поприветствовал меня, снимая шляпу.

— Какая встреча! Рад снова вас видеть, Александра, — он поклонился, но глаза остались холодными и мрачными.

— Не могу ответить взаимностью, Василий Петрович, если вас, конечно, так зовут, — рука легла на спину Рыжика — для надежности.

— Я надеялся на более благосклонный прием. Именно я помог вам однажды покинуть это место, — у деда хватило наглости меня поучать, нацепив на лицо скорбно-оскорбленное выражение. — Ай-ай-ай, повзрослевшая барышня, а никакого уважения к старшим.

— Перестаньте ломать комедию и скажите, наконец, кто вы? — рассердилась я.

— Боюсь, сей факт должен остаться загадкой, Александра, — Василий Петрович привычным жестом вытащил из кармана мертвые часы и внимательно поглядел на циферблат. — Ни вам, ни другим здешним обитателям ни к чему подобное знание.

— Зачем вы держите их здесь? — кивнула я на ребят.

Вовочка и Макс, не сговариваясь, прильнули друг к другу. Боря остался на месте, хмуро глядя в лицо старику. Странно, но я только теперь заметила, какие у мальчика выразительные серые глаза. Красивые.

— Скажите ещё, что они дети, и их нельзя обижать, — издал дед неприятный смешок. — Вы знаете правду. О двоих из них.

— Неважно, сколько им лет! Их ждут дома!

— Это не имеет значения, — отмахнулся старик равнодушно. — Им не пройти Перепутья.

— Вы не можете знать наверняка!

— О! Полагаю, девушка, не сумевшая одолеть загадки собственного разума, владеет большей информацией, — откровенно развеселился дед к моей жгучей ярости.

Ответить было нечего. Он прав. Шесть лет назад я прошла лишь половину пути, вспомнив похищение. Но причина грандиозной ссоры деда с отцом и странные слова бабушки остались тайной.

— Уходи! — велел Василий Петрович. — Тебе здесь нечего делать. Это моя игра.

Я приготовилась возразить, что в любой игре возможны несколько участников, но не сложилось. Небо почернело, пугающе завыл ветер, земля заходила ходуном, грозя разломаться под ногами и распахнуть ворота в ад. Мальчишек погодно-природный катаклизм не коснулся. Они отскочили в сторону и стояли в нескольких метрах от меня на ровной поверхности — перепуганные, не знающие, что предпринять, но целые и невредимые.

— Не надо! Остановитесь!

Я изумилась, услышав тоненький мальчишеский голосок, не принадлежащий ни Вовочке, ни Максу. За меня вступился Боря. Упер кулаки в бока, свел брови, того гляди ринется лупить обидчика. Я не успела увидеть, как отреагировал Василий Петрович на действия ребенка. Под ногами змейками побежали трещины. С громким воплем я сделала единственное, что оказалось доступным — вцепилась в шею Рыжика. Под протестующее ржание коня, отчаянно молотящего крыльями, мы ухнули вниз.

— Лети же! Лети! — взмолилась я, но мы набираем скорость в свободном падении.

Конь внезапно потерял способность пегаса и камнем приближался к земле. Если, конечно, она вообще существовала. Под нами я видела одну пустоту. Черную-пречерную. Как Златина дверь, поломанная некогда паразитом Генкой. Внезапно конь дернулся в отчаянной попытке перестать падать, и я не сумела удержаться. Пальцы разжались, скользнули по гладкой лошадиной шее и...

Я не успела закричать. Широко распахнула глаза, стоя в палате Макарова.

— Что случилось? — взволнованно спросил Кондратьев. Вид у меня был ещё тот.

— Всё! — выдохнула я, тяжело дыша, как после пробежки.

Рассказ, сопровождаемый ругательствами в адрес Поточного старика (а мысленно и в свой — напрочь забыла об убежище!) эскулап слушал внимательно. Хмурился, поправлял очки, о чём-то сосредоточенно раздумывая.

— Какой вопрос вы собирались задать Макарову?

— Помнит ли он Лизу. Воспоминания никуда не исчезают. Они просто заблокированы. Не верю, что только Перепутья способны открыть к ним дорогу. Должны быть и другие способы.

— Значит, собираетесь снова вернуться в Поток?

— Ни Вова, ни Макс сами не выйдут. У них разум детей, — я примолкла, вспомнив лица ребят во время премилого диалога с зловредным дедом. — Василий Петрович напугал мальчиков сегодня. Теперь будет легче завоевать их доверие. Если мне позволят к ним приблизиться.

— Вы говорили, что подружились с подругой Макарова, — доктор пристально глянул на меня, проверяя, не придумала ли я этот факт.

— Верно.

— Поговорите с ней. Расспросите о привычках жениха, любимых вещах, местах, увлечениях. О том, чем он дорожил, будучи взрослым человеком. Вооружитесь личной информацией. Это вам поможет.

— Хорошо, — кивнула я, Кондратьев говорил дело.

— Заодно выясните, почему мальчик назвал отца дядей. О Владимире, я полагаю, вы и сами знаете достаточно.

— Больше, чем хотелось бы, — пробормотала я, задумавшись о Лизе и Максе.

Общение прервал осторожный стук в дверь.

— Павел Семенович, извините, — показалась в проеме Любина голова. — Для Саши конверт принесли. А ещё, — она глянула укоризненно, — ты на моем посту телефон забыла. Он обзвонился весь. Пришлось выключить.

Спустя пять минут, удивленно вертя в руках внушительных размеров конверт с моим именем, я размышляла, кому понадобилось его отправлять. Очередная тайна? Но загадка разъяснилась просто. Внутри лежала ксерокопия истории болезни. Той самой, о которой я утром говорила с отцом. "Елизарова Злата Васильевна" — было неаккуратно нацарапано на первой странице медкарты. Надо же, как быстро папа выполнил просьбу!

Я опустилась на стул на сестринском посту и принялась изучать корявые записи. В том, что это наш "клиент", сомневаться не приходилось. К "делу" приложили фото и биографическую справку пациентки. Ей было сорок два. Умерла в одной из центральных районных больниц, так и не выйдя из комы. Пять с половиной лет назад. На два месяца пережила Варвару.

Чем дольше я читала, тем лучше понимала мотивы Златы и ее привычки. Она выросла в деревне, но сбежала оттуда с городским парнем. Нет, он не оказался проходимцем, бросившим деревенскую дурочку на произвол судьбы. Они поженились, стали родителями. Однако брак продлился недолго. Распался, когда сыну исполнилось четыре года. Этот мальчик — Даниил — стал единственным смыслом жизни Златы Васильевны. Замуж она больше не вышла. Работала одновременно в двух-трех местах, чтобы ребенок учился в хорошей школе, а затем и в институте.