— А от чего зависит?
Земериул замолчал, словно к чему-то прислушиваясь.
— От... памяти, наверно, — постарался подобрать он слово, — от... того, где страшнее, от... намёка на шанс, может быть?
— Не понял, — честно признался Дерек и вдруг осознал, что меч сейчас бы сказал: "Ты сам знаешь все ответы..." Где находится личность вампира? Если жив — здесь. А если мёртв? Уж не в верхних мирах, надо полагать. Те, кому суждено наверх — не переродятся. Либо внизу, либо здесь. Если внизу, то перед ним — лишь оболочка. Тогда откуда разум? Если же — условно жив? И сам мир — на грани?
— Где вы находитесь, Земериул?
— Поверьте, владыка, я не особенно стремлюсь находиться там постоянно, — чуть искривил губы вампир. — Здесь всё-таки лучше. Иногда.
— Ладно, — махнул рукой владыка, — забирайте копию приказа и ступайте к Роксане.
Вампир вздрогнул, и Дерек как можно небрежнее добавил:
— С ней и разбирайтесь. Кстати, князь, вы находите её красивой?
Земериул совсем по-человечески прикусил губу клыками.
— Красивой? — чуть заметно запнулся он. — Что вы, владыка. Я нахожу её... прекрасной...
* * *
* *
— Ну что, упырёк, допрыгались?
Планировать на плоскую, обнесённую вычурным литым парапетом, крышу каменного двухэтажного жёлтого особняка было бы очень удобно, но вход располагался на первом этаже. К тому же летать в крупных городах категорически запрещалось — снесут из луков и арбалетов, глазом не моргнут. За высоким каменным забором позади особняка — несколько одноэтажных жёлтых вспомогательных зданий. Охрана — дюжие оборотни и маги, вооружённые сплошь серебряными мечами и кинжалами. Прихожая и лестница — в золотисто-оранжевых южных коврах, наверняка снабжённых не только грязеотталкивающими заклинаниями.
— Допрыгались, спрашиваю? Не успели рядом поселиться, как младенцев жрать начали?
— Пить.
Ответ еле слышен — он прокусил клыком нижнюю губу. Прокусил и прокусил — ни боли, ни крови — старая привычка, а столько лет держится. Странно.
— Что пить, гнида? У тебя ж блок на кровь стоит! Таргенайского возжелал? Последнее желание, надо полагать?
Кресла — тёмно-красный бархат, бронзовые заклёпки, дубовые ножки — когтистые медвежьи лапы.
— Не есть, — самое главное было — не поднять глаз на начальника департамента. — Пить. Мы не людоеды.
— Пить, есть... По мне — никакой разницы. Людоеды. Хуже — те хоть врагов жрут. Мразь.
Отблески далёкого зарева на золотистом ковре. Разум и тело пытаются сопротивляться обжигающему ужасу. Только не поднять взгляд.
— Вы... не должны гневаться, госпожа. Младенцы... их путь предрешён. Это благо, госпожа...
— Что?!
Вспышка чёрной молнии. Жар. Холод. Мрак. Отвести взгляд. Не упасть — только не упасть в этот омут...
— Вырастут — уйдут на дороги нижних. А так... не успеют.
Вспышка. Ворс на ковре — закат сквозь туман. Она... ответит? Или...
— Упырёк, твоя кличка случаем не Свистун? Кто из вас у кого учился словоблудием заниматься? Благо?! Не дать выбора — благо? Утопить мир — благо? Думаешь меня разозлить? Чтобы другой вместо тебя разбирался?
Не поддаваться. Не поднять взгляд. Не получилось. Разбираться придётся самому.
— Ты куда смотрел, мразь? Тебе что, не доносили? Куда смотрел, я спрашиваю?! Самому лакать неохота, диких поишь?! Ты что, не понимал, чем это закончится?
— Я... не успел. Простите, госпожа. Собирался — на два дня не успел всего. Мне тоже эти донесения... не нравились. Владыка... я... уже вылетел, когда... доложили... Виноват.
Оторвать взгляд от сполохов на ковре и сосредоточиться на кольцах. Одно, два, три... сколько их? И все — чистого золота с рубинами. Кармин и охра.
— Собирался? Куда? Проверять выполнение твоего личного приказа о повышении разумности диких вампиров путём поедания младенцев?
Яхонты вспыхивают в лучах осветительных шаров и растекаются кровавыми каплями...
— Да.
— Что да?
На ковре — отблески пламени, на пальцах — плавящиеся рубины...
— Именно так, госпожа. Поедания.
Дубовый стол в изящной эльфийской резьбе. Стрельчатые окна: оранжево-красные витражи — горящие костры и кленовые листья. Не осиновые — хоть не осиновые.
— Замечательно. Слушай мои пожелания: выходишь отсюда и — с войском по всем деревням, где твой личный приказ выполняли. Немедленно. Всех кто выполнял — казнить показательно. Прилюдно. При всей деревне, с зачитыванием приговора. Чтоб мало не показалось. Если я найду, что акция устрашения недостаточно... устрашающа, следующим будешь ты. Причём разделаем так, что желающих на твоё место не найдётся. Ясно? Это только владыка по странным обычаям своего мира считает, что старый враг лучше нового врага, мне данное утверждение кажется весьма сомнительным.
Алый шёлк на стенах — свободно струящиеся, спадающие причудливыми волнами драпировки. Картина в золочёной раме — багровое море, багровое солнце, раскалённый песок.
— Слушаюсь.
— Никаких кровососов в старостах — вам отныне запрещено занимать любые должности. Хотите начальствовать — селитесь отдельно. Попробуете влиять — маги донесут, мало не покажется. Хоть один ребёнок в совместных поселениях или вблизи ваших пропадёт — сам поедешь уничтожать всех своих как цивилизованных так и диких сородичей в радиусе дня пешего перехода. Взрослый — в половине дня пешего перехода.
Золотое гномье перо, хрустальная витая чернильница. Чернила — тёмно-зелёные, эльфийские. Холодные.
— Вы не понимаете... они сами предлагают. Сами. Откажемся мы — отец сведёт ребёнка в лес. Мы не можем отвечать за каждого пропавшего ребёнка. Мы не можем следить за всеми отцами. Не все могут устоять. Не верите? А ведь это правда...
— Правда, увы. Где-то в четверти случаев. Причём откажись вы — и ещё половина никуда бы детей не повела, быстренько замуж, к бабкам, в батраки или в город. Значит — приставишь к каждому младенцу охрану. Предложат сожрать — казна выкупит, будете посредниками. Бесплатно.
Сейф справа — роспись красной эмали по золотому фону: рябина, калина, боярышник.
— Да.
— О чём беседовал Турилиул с тремя магами вчера ночью?
Стопка листов на столе — плотные, глянцевые. Книга — бордовый переплёт из кожи рыси или южного хищника. Турилиул беседовал через его голову? Плохо.
— Не знаю. Первый раз слышу.
— Зато я знаю. Организуй слежку. Завтра доложишь. С посыльным.
Пепельно-серая блузка тончайшего южного шёлка. Чуть заметная жилка на шеё. И на запястье руки. Верхняя губа чуть дрогнула, пытаясь обнажить клыки. Привычка — это уже новая привычка.
— Да.
— Завтра я поговорю с претендентами на твоё место. Ступай. Диких не забудь отлавливать по дороге.
Разломанный гранат у левой руки — безумно дорогое южное яство. Изящный серебряный ножик, капли сока на блюде. Серьги красного золота с рубинами, открытая шея без амулетов, едва заметная голубая жилка. Если присмотреться — видно пульсацию. У неё есть кровь — это должно быть смешно. Интересно — смешно ли ей? Зачем ей кровь? Сволочи-маги хорошо поработали — не отвлекает даже вид незащищённой шеи в вырезе пепельной блузки.
— Зема, упырёк, не делай вид, что тебя интересует моё горло.
Бездонные угольные глаза и агатовые волосы. Плавящееся золото и отблески дальнего зарева сменяются падением в выжженную пустоту. Мрак и огонь. Сполохи ледяных молний. Ветер развеет его пепел, но этому ужасу не суждено закончиться. Никогда. Языки огня растекаются по краю сознания, то обжигая холодом, то исчезая в потоках тьмы и пляшущих тенях на тускло-серых каменных сводах. Воспоминаниям и чувствам никогда не стать пеплом — и нет ничего страшнее этого. Капли воды в стылых омутах. Круги на воде. Намёк на бесцветное осеннее небо в приоткрытом окне. Осень. Здесь есть осень. У него есть ещё один день осени.
— Ступай.
Смешные люди — считают эту женщину красивой. Она прекрасна.
* * *
* *
В столице лужи по утрам уже подёргивались льдом, а в Путаре ещё полыхали жёлтые листья клёнов — горы останавливали холодное дыхание севера. Талина с дочерью и... с сыном задерживалась с возвращением. Это было правильно — казна подняла оплату магам, уезжающим в совместные поселения людей и вампиров. Поговаривали о возможности войны, хотя обе стороны её не желали. Ходили слухи о смене власти у вампиров, несмотря на то, что нынешний князь держал свой народ в железных тисках, пройдясь осиной, кострами и серебром по северным поселениям. Гозрений скучал по Ренине, одновременно радуясь возможности погрузиться в работу и учёбу. Преподаватели ни о чём его не спрашивали, сокурсники — иногда, и каждый раз он настораживался, подозревая, что вопросы о дочери и о владыке задаются по приказу Главы Ковена. Нет, он не знает, когда они вернутся. Нет, у него нет с ними связи — владыка этого не одобрил. Нет, он ничего не знает...
До дня зимнего солнцеворота оставалось меньше двух дюжиниц, когда Аледер привез, наконец, семью обратно в столицу, и Гозрения вызвал к себе Хельм.
— Мы установили, — бесстрастно сообщил он, — что часть вампиров вступила в сговор с Ковеном. Цели — достаточно разные. Кому не нравится Земериул, кому — Аледер, ищут способы влияния или устранения. Короче — им может потребоваться Ренина. Не перебивай — Аледен тоже, но он слишком мал, и следить за ним легче. К тому же — за территорию замка он не выходит, а Ренина... сам понимаешь. Предложение — находим двойника и вяжем всех на месте покушения. Не перебивай! Охрану тебе утроим, амулетами снабдим, прикрытие будет. Подозрение в сговоре падает на двоих магов-телохранителей. Возьмём с поличным — Ковен не успеет их ликвидировать, будет повод прижать вашу Академию. Теперь слушаю.
— Вы сошли с ума! — отшатнулся Гозрений. — Ни за что! Это бесчестно и подло! Был бы ещё взрослый агент....
— Подло, — согласился тайный без особого отвращения. — Но я, если ты не забыл — начальник службы безопасности. Работа такая. А теперь успокойся и выслушай. Для начала: пока маги на свободе, твоя дочь в постоянной опасности. Это тебе ясно? Твоя дочь. Мы сделаем всё, чтобы ребёнок не пострадал, но...
Тайный был прав. Но целитель в Ренни протестовал.
— Казна оплатит тебе все долги за обучение, — с нажимом добавил Хельм.
— У меня отберут ребёнка, если я откажусь? — взглянул Гозрений в почти чёрные глаза Дагора. — Лучше так, чем подставлять чужого...
Взгляд тайного чуть посветлел, и он задумчиво поинтересовался:
— Значит, когда ты требовал опекунства, ты предполагал, что попадёшь в зависимость? И был согласен? Или надеялся этого избежать?
— Нет, — честно признался Ренни, — до сих пор мне даже в голову не приходило, что ты станешь меня вербовать.
— Извини, — развёл руками Хельм. — Когда мне было столько, сколько тебе сейчас, я тоже думал, что... а, ладно... я тебя, в общем, и не вербую... С другой стороны: если тебя вербует сам начальник службы безопасности — это почётно... Хотя чего уж почётного — кому ещё вербовать свойственника владыки, как не второму советнику...
— Нет, — повторил Ренни. — Ни за что. Пусть лучше не выходит из дворца.
— Так ведь дело в том, — расстроился тайный, — что во дворце ничуть не безопаснее. Так мы хоть знаем, что родной отец — маг, и глаз с ребёнка не сведёт. Своим агентам я доверяю, а вот дворцовым магам... Ещё и Аледен — запереть их с матерью на нижних этажах? Ты бы слышал, как Ренина орёт... что это я? Наверняка слышал. А вот как они на два голоса вопят... если честно — тебе я доверяю больше.
— Нет, — обозлился Ренни. — Я уже ответил.
— Ладно, — вздохнул Хельм, — что бы ты там про владыку не думал, а слово он держит: дочку тебе оставим, охрану увеличим, дадим вам ещё пару амулетов связи... не переживай. Но... может быть... — засомневался он, — скажи, как целитель, вот ты лично — в каком случае посчитал бы риск оправданным для ребёнка? Может, ты выдвинешь условия, которые я сочту приемлемыми? Подумай: ведь для твоей дочери опасность будет ежедневной — не только, когда ты рядом. Ну, допустим, в тебе я уверен, а в телохранителях? Ты сам-то в них уверен? Ты — ты! — сможешь прожить эти четыре дня до встречи спокойно? Не будешь бродить вокруг дворца? При том, что компромисс можно найти почти всегда. Должен быть выход. Какой?
Гозрений молчал. Выход у Дагора есть: тот лишь хочет, чтобы Ренни сам его озвучил. Гозрений тоже видел его, но...
— Так нельзя, — упёрся он, — рисковать ребёнком, чужим ребёнком...
— Конечно, — поддержал его Хельм, — лучше рисковать своим, не так ли? Охрана будет — как у Ренины, если не больше. Ответственность — на мне. Если... если, например, мы найдём девочку, которой всё равно не жить, и... когда всё обойдётся — а всё обойдётся — казна оплатит лечение, которое было не по силам её родителям?
— И кто будет давать согласие? — поинтересовался Ренни. — Родители? Я так понимаю — они уже дали? И за сколько?
— Обошлось гораздо дешевле, чем станет её лечение у твоей работодательницы, — Дагор вовсе не казался смущённым или виноватым. — Одна из тех, кого выкупает казна, из окрестностей Гнездилища, то ещё местечко. И родичи, поверь, те ещё....
— А потом? Что будет с ней потом?
— Да уж хуже, чем дома, не будет, — пожал плечами Хельм, — если тебя так волнует, могу забрать её себе — нянек мы с Ульрикой можем себе позволить. Хорошее приданое в ближайшую дюжину лет — тоже.
* * *
* *
Талина вернулась сама не своя. Всю дорогу домой она кусала губы, с тревогой разглядывая Дерека. К некоторой не всегда уместной ревности жены он давно привык, поэтому спокойно ждал очередных вопросов и подозрений. Пусть лучше выговорится, чем мучается молча. Иногда, когда она слишком расходилась, ему казалось, что бессмысленно переносить все эти упрёки без повода, и надо бы действительно развлечься, чтоб не оправдываться впустую, но потом вспоминал рыжего мага, сжимал кулаки и... у него и без женщин работы невпроворот, чтоб ещё и Талину заставлять так же страдать, причём в ущерб государственным делам.
Упрёков в этот раз не было. Заверения "Я был тебе верен, ты зря переживаешь, мне с этими кровососами делать больше нечего, только о женщинах и думать, нет, именно о женщинах, но не в том смысле, потому как Хант свою ненаглядную на выгодную должность всё-таки пропихнул, и теперь они оба через мою голову такую прибыль "Тропинке" наворотят в ущерб казне..." Талина выслушала молча и без особого интереса. Дерек встревожился — агенты ничего не сообщили, но... может ведь статься, что ей понравился какой-нибудь подгорный мастер. Или сын старейшины. Или она случайно встретила старого знакомого... да, под горами так не принято, но это ведь не значит, что такого вообще не бывает, вполне может статься, что матери двоих детей захотелось почувствовать себя желанной не только в объятиях мужа. Надо будет тщательнее опросить телохранителей.
— Скажи, — Талина сжала губы и надолго замолчала, внимательно разглядывая ножны с клинком, — это правда... что он... разумен? Меня много расспрашивали о твоём... напарнике.
