Глава 40. Рыдплевицы
Все её увещевания ни к чему не вели — Дерек ни в какую не хотел понять, насколько опасна вещь, обладающая разумом. Нижние не могут выйти на поверхность — даже подвалы башен далеко не всегда достаточно глубоки для них. Но — их можно вынести. В собственном теле, это всем известно. Говорят также, что можно создать и подходящий артефакт, а взамен... Что они берут взамен, тоже всем известно. Дерек улыбался и пожимал плечами. Она подавляла слёзы и расспрашивала, как было у него дома. У него дома нижние были только в легендах — их никто никогда не видел. Не всё так страшно, отговаривался Дерек, меч — вовсе не нижний, надо подождать, а там видно будет. Всё было бесполезно — он ей не верил. И от клинка избавляться не спешил. Уступив её просьбам, он заказал две копии меча — очень неплохие на взгляд Талины, — и старался везде появляться с ними, запирая настоящий в сейфе, тем более что обнажать меч в присутствии подданных владыке не приходилось. После долгих слёз она уломала его купить ещё три сейфа, в которые уже без особых усилий уговорила запирать оружие, но дальше этого дело всё равно не пошло.
Все попытки сломать клинок закончились провалом — кузнецы, едва увидев меч, впадали в состояние оцепенения, доводам, что он достался ей от отца, деда или прадеда не верили, и ломать столь прекрасный клинок отказывались наотрез. Единственный же, который согласился, сделать этого не смог — зажатое в тиски лезвие первоначально не соизволило даже погнуться под ударами молота, когда же, после долгих стараний кузнеца, клинок всё-таки отклонился, то, распрямившись, прицельно ударил того рукоятью в лоб. Мастер взвыл, поведал Талине много интересного про её происхождение и умственные способности, и выгнал из кузницы, не взяв денег. Больше она мастеров не искала — ко всему прочему дело осложнялось непрерывной слежкой, уйти от которой было гораздо тяжелее, чем вытащить клинок из сейфа.
Иногда ей казалось, что Дерек прекрасно знает о её попытках избавиться от меча, и не препятствует, лишь посмеиваясь и позволяя развлекаться.
Рождение Алезара на время отвлекло, но тут Ренина вошла в возраст, когда прорезаются сестринские и материнские инстинкты, и от второго брата была в безмерном восторге — пеленала, качала, пела колыбельные, носила на руках и катала лучше любой няньки, в то время как с Аледеном они дубасили друг друга непрерывно, отвлекаясь лишь на совместные занятия борьбой и кулачным боем под присмотром отца.
Затем снова пришёл тёмный, после победы они всё-таки поехали к ней домой, под горы, но и там Дерек не пожелал выбросить меч в шахту Делорины, доказывая, что срок ещё не настал — ему не удаётся окончательно избавиться от противника.
Дерек пытался разъяснять выгоду от своего оружия, убеждал, что только благодаря мечу они с ней и встретились, напирал на государственную необходимость. Всё было верно: кроме одного — за всё придётся платить, и рано или поздно тварь утащит своего якобы повелителя. Заберёт насовсем — и они никогда больше не встретятся, ни в этом мире, ни где-либо ещё. Никогда. Потому что ловцы всегда знают, что для человека — самое главное. А они — главное в жизни друг друга. И уволочь Дерека могут в любой момент — значит, ей нужно успеть первой, чего бы это ни стоило. Уверения мужа, что все предыдущие владыки правили несколько дюжин лет: они верны, да, но предыдущие владыки и женились не по любви — по одержимости черноглазой стервой, и правили ровно столько, сколько той хотелось.
На этот же раз с владыкой у черноглазой мерзавки не получилось — не на того напала! — значит, и правление Дерека может закончиться в любой момент. Талина ждала новой поездки домой — каждый свой шаг она продумала неоднократно, и на этот раз у неё всё получится. К матери и братьям они должны были отправиться ко дню осеннего равноденствия, но в западных провинциях началась эпидемия оспы, пришлось задержаться. И — снова ждать и просчитывать.
* * *
* *
Добровольцев ехать в Потвору и близлежащие города в столичной Академии набралось всего семь человек среди студентов, и двое — среди преподавателей. Из студентов по лекарскому делу специализировались лишь трое, остальные оказались бытовиками. Слухи распространялись один тревожнее другого, города закрыли куполами, как при пришествии тёмного, в зоне эпидемии перекрыли телепортацию и установили границу, через которую не могли пробраться не только беженцы, но и животные. Жителей городов и дальних деревень в спешном порядке прививали насильно — отказ приравнивался к преступлению и карался рудниками. Спешно направленным в пострадавшие города лекарям запретили возвращаться до особого распоряжения Ковена.
Студенты-целители перешёптывались, что в случае нехватки добровольцев в западные земли начнут посылать в приказном порядке под страхом отчисления. Ренни не понимал их — зачем тогда было идти на лекарский факультет? Не понимал он и Ковен — какой толк от трясущегося в страхе лекаря? Сам он оспу прошёл давно и готов был телепортироваться с первым же набором.
За два дня до отбытия вышел приказ владыки — всем добровольцам из студентов казна оплачивает обучение, включая долги за него. Тем, кто уже завербовался — до конца срока, но не более чем на две дюжины лет сверх положенного, тем, кто согласится ехать после издания приказа — не более четырёх лет сверх положенной дюжины. Приказ касался студентов во всех городах, и количество желающих сразу резко возросло.
Он простился с Рениной и попросил аудиенции у владыки. Героя, известного лекаря, добровольца, почти агента и почти свойственника, владыка принял в тот же день. Иногда Ренни было смешно от тех взглядов, что бросали на него Джайлем и его помощники. Иногда казалось — была б воля главы Ковена, давно сгинул бы студент Гозрений в каком-нибудь эксперименте. Утешало одно: его имя целителя было его собственное имя, заработанное трудом и уже года два как не зависящее от природного таланта; через пару дюжин лет он обгонит саму Вишенку, и это будет его собственная заслуга, в которой никто никогда не усомнится. Если он вернётся.
Владыка принял его в кабинете — с графином таргенайского для посетителя и графином нектара для себя. Нектар Гозрений умел готовить и сам — Ренина его обожала и могла поглощать кувшинами, особенно в жаркие дни. Жажду он действительно утолял очень хорошо.
— Я уезжаю, — сообщил Гозрений Аледеру то, что тот наверняка и так знал, — хотел попросить: если не вернусь, не позволь Ренине меня забыть.
— Естественно, — чуть удивился владыка, — а ты можешь заразиться? Я полагал, всё не так опасно.
— Вряд ли, — таргенайское не случайно считалось лучшим после "Миэлиариалитииэль", оно успокаивало и веселило, — меня прививали дома от всего, что возможно, и ставили защиту ещё и в Путаре — я же целитель. Но всякое бывает — было бы совсем безопасно, желающим не пришлось бы платить. К тому же неизвестно, отчего возникла эпидемия — местные маги обязаны были привить всех старше полутора лет.
— Разбираемся, — ответил владыка, — скорее всего, последние пару дюжин лет они делили между собой деньги, предназначенные для выдачи жителям — добровольно и бесплатно там никто прививать своего ребёнка не станет. Осталось только найти доказательства. Проблема в том, что если мы будем казнить всех проворовавшихся магов, у нас их не останется. Даже если их действия привели к таким последствиям. Кто поедет в те же Рыдплевицы? Разве ещё большие воры. Придётся найти одного-двух виноватых и свалить всё на них для устрашения... Впрочем, сейчас главное — никого оттуда не выпустить.
Что творилось с пытавшимися вырваться за пределы заражённой территории, Гозрений был наслышан. Нет, все карантинные меры он знал наизусть. Но одно дело — знать, другое — применить.
— Скажи, — Гозрению вдруг захотелось узнать, что думает по этому поводу человек, которого Ренина тоже зовёт папой, — ты считаешь, что правители находятся за гранью добра и зла?
Это была любимая фраза Джайлема: "Маги и правители выше добра и зла". И он не уставал вдалбливать её студентам. Гозрению тезис не нравился, как не нравился и сам глава Ковена, но синтез различных направлений магии Джайлем знал отменно, и, сколько ни подозревал его Гозрений, — знаний своих не скрывал и не искажал, может потому, что мало кто был способен работать одинаково хорошо во всех сферах, иначе Верховному магу давно нашлась бы замена.
— Нет, — владыка не стал делать вид, что удивлён или не слышал о высказываниях Джайлема. — Это всего лишь красивая фраза. В основном — чтобы оправдать собственные неблаговидные поступки. Нельзя быть за гранью добра и зла: за гранью всегда означает — на стороне зла. Но, увы, и магам и правителям чаще приходится выбирать лишь между злом большим и злом меньшим, тут ничего не поделаешь. Может, не столько чаще, сколько любое их действие будет направлено кому-то во зло, и это видно всем. О том же, чего удалось избежать, мало кто знает. И, вместо того, чтобы честно сказать — я выбрал меньшее зло, принято говорить — за гранью добра и зла. Кто же сознается, что выбор, правильный для всех — невозможен?
— А Лабунь? — подался вперёд Гозрений.
Аледер помрачнел и ответил:
— Если ты задаешь вопрос — значит, наверняка можешь докопаться до ответа сам. Поставь себя на моё место и на место Ковена. Мало того — вспомни, что ты огневик, и поставь себя на место тех магов. И радуйся, что там был не ты.
Владыка был прав: целителям достанутся благодарность и почести, а боевым магам из оцепления — проклятия и рыдания. И... будь он на их месте... Смог бы? Пять дюжин только детей и женщин... Смог бы?
— Вот потому ты и не боевой маг, — пожал плечами владыка, — мало того, и захотел бы — тебя б не взяли. Ты что, до сих пор считал, будто они только с нечистью воюют и атаки тёмного отражают? А что было бы в близлежащих городах, если б они не выполнили своих обязанностей — ты завтра увидишь в Потворе и Рыдплевицах. При нашей рождаемости мы не можем позволить себе эпидемий — иначе здесь останутся одни оборотни.
* * *
* *
Застава осталась позади. Предстоял ещё дневной переход к ближайшей дерене по размокшей от дождей дороге. На них смотрели, как на факел, готовый коснуться брёвен погребального костра. Парень из оцепления всё же впихнул в ладонь Ренни монету и грубый чертёж с помеченным крестом домом. Всё уговаривал зайти, посмотреть как там его родня, живы ли, и девчонку какую-то всё поминал. То ли невеста, то ли так... Просил помочь. Отблагодарить, отработать обещал. От этого было ещё больше муторно. От прощальных взглядов, от просьб, и от погоды, вторую дюжиницу потчующей дождями.
Хлюпая по лужам сапогами, глину с которых не могли согнать ни грязеотталкивающие заклинания, ни гусиный жир с дёгтем, оказавшиеся много надёжнее, они с напарником свернули на первом же перекрёстке в сторону видневшихся за ельником крыш. Не успели подойти к частоколу и на пять дюжин шагов, как в лужу под ногами, булькнув, вонзилась стрела.
— А ну не балуй! — напарник, крепкий коренастый маг-выпускник погрозил кулаком невидимому стрелку. — Маги мы. Из столицы. Владыка прислал для лечения...
— Ну так и шли бы вы, ма-аги, куда подальше. Давеча вон сам владыка со свитой пожаловал, да как стрела в зад угодила, до самой опушки вприпрыжку скакал, — говорящий из-за частокола не показался, на вышке тоже движения заметно не было.
— Да я тебя... — Корж рванулся вперед, складывая пальцы в боевое заклинание.
— Заболевшие есть? — удержал его за рукав Ренни.
— Нету. Идите уж, а то рука устала тетиву держать, сорвется ещё стрела ненароком, — Ренни наконец заметил движение на вышке. Видимо, действительно устал стражник.
— Пойдём... — Гозрений развернулся зашагал в обратную сторону, не глядя пойдёт ли за ним Корж.
Тот догнал его через несколько шагов.
— Вот и делай людям добро.
— Их можно понять. Если больных нет, то занести заразу не хотят... — и замолчал, удивлённо глядя вперёд.
Лидия и Лиэрн, появившиеся из перелеска в сопровождении поджарого оборотня-связного, тоже остановились, поджидая его. Идти по расхлябанной дороге им явно не хотелось. Чуть постояв, они даже отошли к поросшей ельником обочине. Лиэрн расстелил плащ, и Лидия ничуть не смущаясь уселась на него, не оставив места "радушному хозяину".
Справившись с удивлением, Ренни поспешил к невесть как оказавшейся здесь паре.
— Что смотришь как на неродных? — Лиэрн один умудрился остаться чистым и сухим в такую погоду — эльф, ничего не попишешь. А у них с Коржем никаких сил не хватает, чтоб поддерживать сухими сапоги. — Ли закатила такой скандал с рыданиями, что Вишенка дала своё соизволение на изменение маршрута групп... И увеличение численности. Благо добровольцы повалили табунами. Кто-то распустил слух, что эпидемия пошла на спад. Не иначе как владыка, чтоб желающих прибавилось.
Ренни присел на корточки перед Лидией. Потрепал её по колену, затянутому плотной тканью штанов. Встал. Посмотрел Лиэрну в глаза.
— Что ты на меня уставился? — сопроводительной мелодии не было. — Ты просил о ней позаботиться? Просил. А кто кроме тебя позаботится лучше? Вот и заботься сам. А мне, между прочим, за эту поездку Драгомил обещал лично зачесть три последних экзамена по пентаграммам! Минуя Квадрата, чтоб уж этого скота со злости в ромб перекосило! У-у, ворюга! Если б не эти тупые задолженности — ехал бы я сейчас верхом во главе отряда магов, а не плёлся тут с вами пешком по лужам!
Лиэрн развернулся и заскользил по самой кромке леса к дороге, ведущей вглубь княжества. Корж посмотрел на Лидию, на Ренни, пожал плечами и отправился вслед за эльфом, бурча под нос, мол, в два раза больше народу — в два раза меньше работы. Оборотень отряхнулся, фыркнул, и потрусил за Коржем. Ренни протянул руку Лидии, помогая встать, подобрал плащ эльфа и поплёлся следом, с завистью глядя на почти эльфийскую походку подруги.
Деревня, куда умолял зайти парень на заставе, была четвёртой на пути. Через неё прошёл основной поток беженцев, пытавшихся вырваться из зараженного княжества. Вдоль дороги валялись брошенные телеги и вещи. Лошадей не было — увели с собой оставшиеся в живых. Увели, чтобы сгореть вместе с ними на границе. Вороны и лисы крутились рядом с полуразложившимися трупами. Жечь тела и вещи было не тяжело: Гозрений спокойно справлялся и один, лишь изредка привлекая на помощь товарищей. "А теперь вспомни, что ты огневик", — вертелись в голове слова Аледера, когда их группа ступала на чёрную от пепла глину, чтобы пройти вперёд несколько дюжин шагов и снова начать жечь. Здесь они не лекари — чистильщики. Успевшие закончить Академию отправились телепортами или верхом в ещё невымершие области, обнаруженные с воздуха вампирами. Им же оставалось лишь надеяться, что будет шанс поработать не только огневиками.
Сложнее было разыскивать ушедших мертвяков — дождь смыл все запахи, след не мог взять даже оборотень, которому, несмотря на устойчивость людским болезням, было запрещено принимать человеческий облик. К концу полудюжиницы оборотень сообщил, что на розыски зомби будут отправлены отдельные группы, им же велено не отвлекаться от расчистки дорог. Так и подошли к стоящим нараспашку воротам — оставив за собой чёрные плеши выгоревшей земли.
