«Что ты хочешь увидеть?» — равнодушие, обречённость, затаенная боль.
«Иллиум, нашу первую встречу»
«Хорошо»
Из памяти выплывает картинка: я вхожу в кабинет и мне навстречу бросается ослепительно красивая девушка. В полном обалдении осторожно прижимаю к себе гибкое стройное тело и мысленно матерю металлокерамику брони, которая нас разделяет. А так же старательно отгоняю от себя мысли о том, что вообще-то в фильмах для взрослых, женщины неплохо справляются и без самой главной мужской детали.
Эк-хм… н-да-а. Подобные слова девушку не красят. А уж мысли, тем более.
«Шепард…» — удивление, слабый интерес.
«Лучше Хагалаз, корабль Посредника» — торопливость, смущение.
Новая картинка: стою посреди зала управления «Серого трона». Тоска и одиночество. На краю сознания мелькает подлая мыслишка, — взорвать нахрен этот корабль прямо сейчас, пока Лиара не увидела терминал Посредника. Ведь тогда она останется на «Нормандии», со мной, и будет шанс… А Ферон… а что Ферон? Ящерица может и внезапно скончаться в медотсеке. Два года пыток, сердце не выдержало, соболезную. Уж Солус-то, с его опытом службы в ГОР, наверняка способен устроить все так, что даже одна очень умная азари никогда не докопается до истины.
Мыслишка со злостью запихивается подальше. Во-первых, этот долбаный «Трон» — то, о чем Лиара всегда мечтала, а во-вторых, вообще нехрен лезть со своим попаданским рылом в чужие отношения.
Черт, тут ещё хуже. Ну что я за человек такой?!
«Шепард?»
«Ли, прости! Это… я… лучше Горизонт».
«Шепард…» — беспокойство, страх, протест.
«Пожалуйста» — настойчивость, упрямство.
Огонек Лиары словно гаснет, становясь едва заметным.
«Хорошо»
Разрушенная перевалочная база на Горизонте, Кайден, выкрикивающий обвинения мне в лицо, дикая усталость и обида. А потом, холод. Черт его знает, чего я ждал от этой встречи, но в итоге лишь пустота в душе и понимание, что Аленко мне чужой. Просто чужой. «Коммандер Шепард погибла, господин лейтенант» — бросаю я через плечо.
«Шепард…» — сочувствие, облегчение и тут же жгучий стыд за свою радость — «Ой, прости».
«Не за что, он мне действительно чужой» — отголосок старой обиды, равнодушие.
Собрав волю в кулак и словно камнем в витрину, бухаю:
«Ли, ещё… «Омега»
«Зачем?» — недоумение, настороженность.
«Это… будет честно» — страх, стыд и отчаянное стремление идти до конца.
«Хорошо»
Апартаменты Арии. Я встаю с кресла, скидываю пиджак и направляюсь к дивану, под вяло трепыхающуюся в голове мысль, что этот способ забыться ничуть не хуже пьянки до соплей.
Легкий толчок в грудь опрокидывает меня на диван, руки Арии проникают под рубашку, мягко скользят по груди, спускаются на живот, ещё ниже, забираются под тонкую кружевную полоску… Смущенно отворачиваюсь. Вся решительность куда-то испарилась и сейчас смотреть в лицо хозяйке «Омеги» откровенно неуютно.
«Ли, это не то!» — страх переходит в дикую панику, а стыд в желание куда-нибудь провалиться.
«Извини» — ирония, смех, легкое любопытство.
Утро в апартаментах Арии. Привожу себя в порядок перед зеркалом и в отражении наблюдаю за валяющейся на кровати азари. Словно между прочим интересуюсь: «А разве вы с Шепард друзья?».
Та чуть улыбается и, соскочив с постели, ловит меня за руку, разворачивая к себе: «Нет, с Шепард мы не друзья».
Украдкой облегченно вздыхаю, — все же после того что было между нами ночью, подсознательно напрягали возможные проблемы в отношениях. Пусть Ария и восьмисотлетний матриарх, но ведь женщина. А женщины способны из поцелуя в щечку целый роман нафантазировать.
Прижавшись к ней всем телом, легонько касаюсь её щеки губами: «Спасибо за… Ну, в общем, спасибо».
Ария в ответ только насмешливо фыркает, возвращаясь к образу крутого босса: «Чарн тебя отвезет. Только проследи, чтобы Шепард не убила его по дороге».
Меня начинает разбирать смех от понимания, что единственная здесь женщина способная нафантазировать… это я.
«Всё, Ли, мне больше нечего показать» — беспомощность, усталое ожидание.
«Джейн…» — огонёк Лиары ярко вспыхивает, рассеивая темноту.
* * *
Вывалившись из Объятий Вечности, я очумело потряс головой, с некоторым трудом приходя в себя.
— Ты глу-упая! — всхлипнула Т`Сони, соскальзывая с кресла.
— Конечно, конечно, как скажешь, — с готовностью закивал я, подхватывая это синее чудо и устраивая у себя на коленях.
— А я — ду-ура!
— Чушь! Ты самая красивая и умная азари из всех, что я когда-либо видела. И слышала. И знала. И… вообще.
Ну вот, в слезы. А у меня, как назло, платка нет!
— Но почему?!
Я тяжело вздохнул.
— Ли, война ещё даже не началась, а я уже из медотсека не вылажу. Теперь представь мои шансы выжить, когда Жнецы заявятся. Я не хочу, чтобы в шесть часов вечера после войны ты вместо свидания пришла на могилу.
В ответ меня стиснули в объятиях, лихорадочно забормотав куда-то в плечо:
— Джейн, никто не знает, что с нами будет. Даже год вместе — это больше, чем ничего!
— Но потом будет больнее.
— А сейчас?! — Лиара резко отстранилась, утирая слезы ладошкой. — Сейчас мне не больно?! Хватит, Джейн! Не надо решать за меня!
Мне в глаза смотрела уже не миленькая азари, а один из влиятельнейших информационных брокеров Иллиума.
— Ли…
— Хватит, — перебила Лиара, мотнув головой. — Джейн, я устала получать краткие отчеты и радоваться каждому твоему звонку. Если ты… если ты не хочешь, чтобы мы… чтобы… так и скажи. Но только не надо решать за меня.
Ну вот что тут делать? Только обнять и целовать это заплаканное чудо.
— Ох, Ли, посредник ты мой синий, ну куда же я от тебя денусь?
Обмякнув, словно из неё выдернули стержень, Лиара снова прижалась ко мне, пряча лицо на груди, и тихо пробормотала:
— Я устала быть Посредником, синим, серым…
— Как скажешь, — закивал я. — Тогда взорвем «Серый трон» и дело с концом.
— Не на-адо, он хороший, — шмыгнули в ответ.
— Ну конечно хороший, не будем же мы его взрывать.
— Да-а… чтоб он провалился, этот «Трон».
— Ну я и говорю, — заряд в двигатели, и сам рухнет.
Не переставая шмыгать носом, Лиара подняла голову, возмущенно уставившись на меня.
— Шепард…
— Что?
— Ты невыносима!
* * *
Конечно, ни во что такое... ну, во взрослом смысле, этот разговор у нас не перешел. Просто мы ещё немножко поцеловались, чуть-чуть поревели, только уже на пару (я не хотел, честное слово, оно само как-то получилось), а потом Лиара задремала, прямо у меня на руках. Всё же Объятия Вечности весьма утомительны для «ведущей» азари.
Так что уложив тихо сопящую Т`Сони в кровать, я вернулся к себе в каюту. С твердым намерением разобраться, как с письмом Аленко, так и вопросом: откуда у этого, биомать его, рыцаря упрёка, такой приоритет в моей адресной книге?
— Сюзи, почему у сообщений Аленко такой приоритет? — хмуро поинтересовался я, усаживаясь за рабочий стол.
— Указан в настройках вашего «Ежедневника», — немедленно пояснил возникший над терминалом шарик ИскИна.
— В настройках... — медленно повторил я, с трудом подавляя желание побиться о стол головой. «Ежедневник» же был восстановлен из архива с первой «Нормандии». А в настройках я толком и не копался. Сначала как-то не до этого было, а потом закрутился и забыл. Идиот. Полный, законченный, безнадежный.
Мысленно вздохнув, открыл, наконец, письмо Аленко, прочёл, задумался.
Наверное, мне сейчас нужно растаять, обнять терминал и оросить его слезами счастья. Ну в самом деле, какая женщина не растает, читая: «Прости за то, что наговорил… я страдал… ты помнишь ту ночь… она была для меня всем…» и так далее. Хорошее письмо, чувственное. Вот только не совсем понятно, что Аленко имел в виду под фразой: «Джейн, за два года так много произошло, но я готов забыть об этом». Это типа, он два года, пока меня не было, с кем-то там койку мял, но теперь готов «забыть об этом»? Или это он в том смысле «ты умерла, и мне было так плохо, но теперь я тебя прощаю и готов забыть»? Короче, непонятно. Но всё равно трогательно.
— Сюзи… — я уже собрался было приказать запихнуть Аленко в самый черный список, но через секунду передумал. Какой смысл устраивать представление «ты мне больше не дружок»? Это уже на сцену из фильма смахивает: «Я гналась за вами три дня, чтобы рассказать, как вы мне безразличны!».
Так что после краткого раздумья, ограничился коротким:
— Сюзи, перенеси этого паладина Альянса в общий список.
— Выполнено, капитан.
— Ага, спасибо.
Ещё раз перечитав письмо (ну, может я с первого раза чего упустил в порыве пылких чуйств), пожал плечами и отправил его в корзину.
Любовь, конечно, зла… но Зло уж как-нибудь само разберется.
Алкера
Алкера.
Наверное, именно так выглядит нижний круг дантовского ада — безжизненная ледяная пустошь, холод, снег, и ветер, тоскливо завывающий в обломках прошлого.
Первая «Нормандия» не погибла в бою, не сгорела в атмосфере, не рухнула пылающим болидом на обледенелые скалы. Даже покинутая экипажем она ещё продолжала жить и бороться. Автоматические системы тушили пожары, энергосеть переключалась на резервные накопители, бортовой ВИ выжимал последние крохи из генераторов щита, а ревущие от запредельной нагрузки двигатели тянули обречённый корабль из гравитационного колодца. Но всё было тщетно. Ударившись о землю и пропахав в заснеженной целине почти километровую колею, «Нормандия» просто разломилась, оставшись лежать на снегу, словно выброшенный на берег кит. И то, что не доделали орудия крейсера Коллекционеров, закончили мороз и ветер Алкеры.
Наш челнок приземлился возле центральной части погибшего корабля и, пока техники расчищали площадку под лагерь, а Доннелли с Адамсом о чем-то спорили, разглядывая оплавленные бронеплиты обшивки, я забрался внутрь корпуса.
Сам не знаю зачем, словно тянуло что-то.
— Сюзи, посвети, пожалуйста.
Паривший у меня над головой шар инженерного дрона пролетел вперед и вспыхнул холодным светом, освещая лестницу, полукругом огибающую ствол лифтовой шахты.
— Шепард? — окликнул Гаррус.
— Сейчас, — махнул я и, как-то привычно шагая сразу через две ступеньки, поднялся на командную палубу.
Боевой информационный центр первой «Нормандии» практически один в один повторял БИЦ нынешней. Тот же овальный зал с огромным голопроектором, опоясывающие его консоли операторов, выступ капитанского «мостика»… И от этого становилось откровенно жутко. Час назад я вышел из точно такого же БИЦа, только теплого, живого, наполненного шелестом климат-систем, негромкими голосами вахтенных и огнями контрольных голограмм, а сейчас стою посреди его мертвой копии, где по полу гуляет поземка, запорошенные снегом консоли пялятся темными бельмами эффекторов, а ветер глухо завывает в остатках стеновых панелей.
Промёрзший склеп прошлого.
Сделав два шага вперед, я медленно провел рукой по поручню, счищая с него иней.
Странно. Ведь я не ходил по этим палубам, не стоял на этом мостике, не знал сидевших за этими консолями людей… Тогда почему мне так холодно и тоскливо? Словно вездесущий ветер пробрался прямо под кожу, собравшись внутри в ледяной комок.
Может потому, что это не только прошлое, но и возможное будущее? Ведь если мы проиграем, то же самое останется и от нас. От людей, азари, кроганов, турианцев… ото всех. Занесенные песком или снегом мертвые руины, которые через тысячи лет будут раскапывать археологи каких-нибудь ягов или релой.
Так что вперед, коммандер Шепард. А поплакать вы ещё успеете, благо поводов в грядущей бойне будет более чем достаточно.
Под ногой что-то звякнуло. Нагнувшись, я подобрал оплавленную пластинку с полустертой надписью «…ндия SR1/5476-09» и, повертев её в руках, сунул в карман. На память о будущем.
— Капитан, мы тут закончили, — прозвучал из инструментрона голос Адамса.
— Иду, — откликнулся я и, не оборачиваясь, сбежал вниз по лестнице.
Снаружи техники успели расчистить площадку и собрать что-то вроде постамента, на который и установили памятник. Скромный, без изысков и пафоса. Простая плита из полированного металла с выгравированным на ней списком из двух десятков имен.
Я присоединился к молчаливо стоявшим разумным. Рекс, Гаррус, Лиара, Адамс, Танака… даже Джокер в кои-то веки выбрался из пилотского кресла и сейчас, кусая губы, стоял рядом с Чаквас.
Помнится в игре, проходя миссию на Алкере, я долго морщился. Ведь по канону экипаж первой «Нормандии» спасся, а тут на тебе — двадцать погибших. Откуда? Опять биовари фигню гонят.
Оказалось, не гонят. То ли сценаристы сами толком не знали что к чему, то ли не сочли нужным объяснять… но погибших действительно было два десятка. Вот только в большинстве не из экипажа. Военная полиция — те самые «болванчики» на постах у дверей, над которыми потешались почти все игроки. И которые по боевому расписанию составляли дивизион борьбы за живучесть.
Именно они, пробираясь через превратившиеся в груду искорёженного металла отсеки, запускали аварийные генераторы, заводили силовые пластыри и восстанавливали энерговоды. Они не стреляли во врага, но вели бой. Боролись за жизнь. Не свою, чужую. И победили.
«В результате боевого столкновения экипаж фрегата понес незначительные потери», — как с удовлетворением написали в рапорте чиновники от ВКС.
Всё верно. Ведь те, другие, кто задохнулся в вакууме, превратился в обугленную головешку под хлещущим из разорванной магистрали охладителем, или разлетелся кровавой пылью от вторичной детонации… они же вообще по другому ведомству.
Присев, я смахнул с памятника снежную пыль.
Спасибо вам, ребята. И простите, что я вас совсем не помню.
— Мы отомстим, капитан, — выдохнул Моро, сделав глоток из протянутой ему Танакой фляжки. — Долбаные жуки ещё проклянут тот день, когда вылезли из своей задницы!
