— Увы и ах ваше высочество, боюсь, что уже это сделать невозможно. Завтра утром герцог и вся его свита отправляются в его вотчину. Между прочим, этот молодой человек предложил мне сопровождать его в этой поездке....
После этого разговора принцесса захотела остаться одна, а потом сославшись на небольшое недомогание и вовсе ушла в свои покои и в течении оставшегося времени, до утра, из них не выходила....
Анна-Мария торопливо мерила шагами пол своей спальни. Из боковой комнаты показалось сморщенное лицо её няньки, которая, собственно говоря и выпестовала принцессу, после внезапной смерти её матери.
— Мария, что произошло, ты не находишь себе место, что опять очередной жених?
— Хуже Марта, всё значительно хуже. Вернулся Тюдор, два— три дня назад, и даже не навестил меня.
— Так ты с ним так и не увиделась? Странно, я встретила его, когда он шел в сторону сада, где ты гуляла. Я сначала подумала, что обозналась, так он похорошел и возмужал.
— А когда это было Марта?
— Аккурат в это время прошел в сад твой очередной ухажер, тот что уже уехал к себе, Сварг кажется.
— Боже мой,— Анна-Мария побледнела и схватилась руками за свои щеки,— а если он застал нас в тот момент, когда Сварг взял меня за руку и попытался обнять? А тут наверняка нашлись доброхоты, которые ему напели про меня такого.... Страшно даже представить, что думает обо мне сейчас Тюдор....
— Марта, что мне делать? Он завтра уезжает в свои владения и я его больше не увижу. Что делать, что же делать? — принцесса вновь стала быстро ходить по комнате, стараясь лихорадочно что-нибудь придумать.— Если я ему отправлю письмо, то он его и читать наверняка не будет, если пошлю приглашение навестить меня,— то он его проигнорирует, а самой отправиться к нему мне не позволяет гордость. Более чем за три года ни одного письма, ни одной весточки. Хотя если верить Мишель, толстую пачку писем мне передавал его человек через Антуанету, да только ни Антуанеты, ни писем теперь нет.
— Твою подругу видели в королевском дворце и чуть ли не в личных покоях твоего батюшки.
— Ах ты маленькая тварь, значит всё это время ты шпионила за мной и обо всем докладывала королю? Ну погоди, доберусь я до тебя...
— А насчет того, что делать,— бери пример со своей старшей подружки — де Бове, что теперь стала де Роше. Вот она не пустила дело на самотек, слезы в кулак не собирала, а устроила всё так, что и лошадь у неё понесла и сознание она якобы потеряла и на руки к своему будущему мужу она вовремя упала, и в свою спальню его заманила. А сидела бы у окошка, — охая и ахая, да смотрела, как другие, более решительные и смелые, уводят завидного жениха из под носа. За свое счастье, девонька, бороться надо.
— Марта, я что то себя не очень хорошо чувствую, распорядись, что бы меня до полного выздоровления не беспокоили и без моего вызова в покои не входили.
Где-то через час, когда уже совсем стемнело, две женские фигуры одетые в темные накидки беспрепятственно вышли через хозяйственные ворота и буквально через пять минут скрылись внутри дворца де Бове, а ещё через полчаса из ворот показалась карета с закрытыми окнами, которую сопровождали десяток всадников из гвардии Конде. Во главе отряда скакал новоиспеченный граф Этьен де Финар и чему то весело улыбался.
... Каждый пир как две капли воды похож на предыдущий, сегодняшний вечер не был исключением, разве только народу было меньше и общество более изысканное и требовательное. За столами никто не кричал, стремясь обратить на себя внимание, не хвастался своими обновками и драгоценностями. Сегодня здесь собрались люди знающие себе цену и свое высокое положение в обществе, в основном умудренные житейским опытом, но крепко держащие в своих руках бразды правления. Разговоры велись степенные, основательные и рассудительные. Присутствующих больше интересовали цены на зерно, металл, шерсть, наличие торговых путей и безопасность дорог. Это были истинные правители Хрустального королевства а не та марионетка, что сидела в своем дворце словно дикое животное в клетке.
Витор крутился как белка в клетке, с трудом успевая отвечать на многочисленные вопросы, но со своими обязанностями справлялся очень хорошо, однако и он устал. Я встал, дождался когда на меня обратят внимание и в зале затихнет гул ,— Лучше недоперепить, чем перенедопить. И вообще жизнь прекрасна и удивительна, если выпить предварительно. Это я к тому, господа, что у вас ещё будет время обсудить все интересующие вас проблемы и вопросы в приватном порядке с лордом Витором де Роше. Я оставляю его вам на растерзание, а сейчас давайте отдыхать, наслаждаться общением и приятной беседой. Можете перемалывать нам косточки, строить догадки и предположения, но больше ни слова о Диких землях за этими столами вы не услышите. А если кому то нетерпится узнать подробности нашего похода, попробуйте разговорить моих гвардейцев, они многое интересного могут рассказать.
— Ну уж нет герцог, с вашими гвардейцами разговаривать невозможно, скорее каменная стена ответит на вопрос, чем можно будет вытянуть хоть слово из них,— ответила одна из присутствующих дам, жеманно поводя плечами.
— Ах сударыня,— ответил ей лорд Сиг,— мы люди действия, но если к нам подойти с лаской и нежностью, то и самые стойкие могут дать слабину, да вот только таких женщин осталось очень мало.
— Ах сударь, так и мужчин, что способны понять тонкую женскую душу, почти полностью перевелись.
— А вот тут, сударыня, позвольте с вами не согласиться, разрешите я пересяду к вам поближе....
Сославшись на свой ранний подъем и сделав знак своим продолжать пировать и отъедаться на дорожку, я, в сопровождении дежурной смены охраны, покинул зал. Дорога от дворца до моих покоев было хорошо освещена, да и мои варвары не дремали, перекрыв все возможные и невозможные тропки и дорожки, так что чувствовал я себя в полной безопасности, но по привычке кольчугу не снимал, а без кирасы появлялся только на пиру. Ночь выдалась хоть и звездной, но не по весеннему теплой и я даже немного забеспокоился о том, не раскиснет ли дорога, но потом вспомнив, что телег и карет у меня не будет, немного успокоился. В очередной раз просчитал все варианты — пять рыцарей Рокана и три десятка варваров в распоряжение Витора, два десятка останутся у Этьена, все остальные убывают со мной. Я бы взял с собой и меньшее количество людей, ведь там меня будет ждать моя отборная тысяча, но дорога дальняя, в королевстве много чего изменилось, так что внушительная сила моего отряда будет залогом безопасного движения.
Возле моих дверей меня поджидал Этьен. — Какие то важные новости? — поинтересовался я.
— Нет милорд, к вам важный посетитель, который прибыл тайно, я его сопровождал, а здесь, что бы его случайно не увидели посторонние из числа слуг.
Я пожал плечами, кто ещё может желать со мной встречи в обстановке строжайшей секретности? О принцессе я как то не подумал, а ведь Витор предупреждал...
Войдя в покои я первым делом увидел её высочество, которая крутилась перед зеркалом и примеряла малую корону с трилистником и красным камнем в навершии. Перед уходом я её достал, как впрочем и диадему для того, что бы поглубже запрятать в седельный мешок. Оба камня полыхнули багровым светом, а потом радостно ярко засветились. Воздух уплотнился и между нами возникла та призрачная дева, с которой я уже встречался, только в этот раз она была с лицом, и это было лицо Анны-Марии, но видел её только я, так как девушка не обращала на неё ни какого внимания а прищурившись разглядывала меня. Дева внезапно превратилась в небольшое облачко, которое впиталось в принцессу и только после этого стоявшая неподвижно девушка смогла произнести первые слова: — Тюдор, ты чудовище, как ты мог поверить всяким слухам, неужели ты думал, что я променяю тебя на какое-то там ничтожество, пускай и с короной? Ты дурак, хоть и герцог, я люблю только тебя, хотя лучше б я тебя ненавидела. Ты почему сбежал от меня той ночью? Почему не любил меня как это принято у нормальных людей, которые считают себя женихом и невестой? Ты что струсил? Я тебе этого никогда не прощу, меня ещё никто так не оскорблял, как это сделал ты. Ты пренебрёг мною....
Я смотрел на повзрослевшее, но по прежнему такое милое и прекрасное лицо, в глаза сразу бросилось, что ещё немного и Анна-Мария расплачется, быстро сделав два шага, я крепко обнял принцессу и прижал к себе. Вот тут то она по настоящему разрыдалась, сквозь всхлипывания пыталась что то говорить, но у неё ничего не получалось. В конце концов я разобрал:
— Я так боялась, что ты меня оттолкнешь, мне так было страшно.... Даааа, тебе хорошо, ты там развлекался, а я все подушки слезами залила, когда сообщили о твоей гибели. Спасибо Натали, прислала записку, что получила весточку от своего непутёвого мужа и что у вас всё в порядке. А ты даже и до такого додуматься не смог. Молчи и не оправдывайся, не было от тебя никаких писем, я ничего не получала....
А я и не собирался оправдываться, я гладил её по голове и вдыхал запах её волос, очень хотелось поцеловать, но она спрятала свое лицо у меня на груди и поднимать его не собиралась. Наконец принцесса успокоилась, перестала вздрагивать и посмотрела на меня: — Гад ты Тюдор, хоть и благородный, но гад. Это не я, а ты должен был ворваться ко мне во дворец и потребовать отчета, а ты решил сбежать от меня. Не получится...
По тому тону, как она это произнесла, я понял, что девушка всё уже для себя решила и, по всей видимости, во дворец возвращаться не собирается, а твердо намерена последовать за мной или со мной в мои владения.
Легко подхватив её на руки, я уселся на край своего ложа и пристроил её на колени, как в старые добрые времена. Она закрыла глаза, тяжело вздохнула и подставила свои губы для поцелуя.
— Хорошо то как, но не думай, что я тебя уже простила, ты просто сделал маленький шажочек к искуплению своей вины,— я поцеловал её ещё раз. Этот процесс мне понравился и я стал целовать её чаще и наши поцелую становились всё длительнее и длительнее.
— Мария.... — Вот так и называй меня когда мы одни, имя Анна мне совсем не нравится. Так что ты хотел спросить?
— Мария,— я вновь попробовал это имя на вкус,— а почему ты выбрала это обруч а не ту богатую диадему? Мне кажется она и богаче и красивее смотрится.
— Не знаю, сначала я взяла именно её в руки, но она показалась мне холодной, красота её — мертвой, а эта,— она провела рукой по волосам, дотрагиваясь до трилистника, — была по домашнему теплой, я бы сказала, даже живой. Как только я её одела на голову что бы примерить, так сразу же почти успокоилась, не совсем конечно, и трусить встречи с тобой стала меньше. Ещё немного и я сама бы пошла тебя искать. А для кого ты приготовил их и почему две?
— Обе для тебя. Диадему, если ты нашла себе другого, а корону, если по-прежнему любишь меня.
— Тюдор, а ну ка вспомни, когда ты в последний раз говорил мне, что любишь меня? Молчишь? То-то. А теперь давай признавайся мне в любви, а то на колени посадил, целуешь как свою собственность, а почему, так и не признался.
Я легко пересадил девушку на край ложа, встал перед ней на колени: — Ваше высочество прошу вас стать моей королевой и женой. Я люблю вас и за долгие годы разлуки понял это окончательно и бесповоротно.
Анна-Мария легко встала на ноги и прижала мою голову к себе: — Я тоже люблю тебя Тюдор и тоже за долгие годы разлуки поняла, что никто мне больше не нужен. Я согласна стать твоей женой и даже вопреки воле отца. А теперь давай туши свечи и светильники, помогай мне раздеться. Нам завтра рано вставать, ещё до отъезда я хочу посмотреть на этих горбатых лошадей и, если получится, то и прокатиться на одном из них.
— Ты как была девчонкой, так ей и осталась, ни капли не повзрослела. — А все ты виноват. Если б все сложилось, то нашему ребеночку уже было бы два годика. Ну ничего, мы свое наверстаем,— голос её предательски дрогнул, и когда я задул последнюю свечу, оставив только один светильник у изголовье, она тихо прошептала: — Ты же не будешь со мной грубым? Мне почему то немного страшно, — а потом довольно громко произнесла,— и давай это сделаем поскорее. Мне надоело слушать шепот в спину о том, что ни один здравомыслящий молодой человек не согласится провести со мной ночь из-за моего вздорного и дурного характера. Хотя они может быть в чем то и правы. Ты не можешь быть здравомыслящим, здравомыслящий давно бы на мне уже женился и не ждал целых три с половиной года.
— Зато теперь ты вправе сама распоряжаться своей судьбой и никто тебе не указ.
Она фыркнула,— Можно подумать мне кто-то до этого на что-то указывал. Не стой как истукан,— расшнуровывай платье и поаккуратнее, оно у меня единственное. Бедная я бедная, и одеть мне нечего и обувки Кроне этих туфелек у меня нет, в чем я поеду к милому домой? — притворно запричитала она, пока я возился с завязками.
А ведь она действительно побаивается, понял я и, не удержавшись, поцеловал её в плечо, а потом и в шею. — Нет, ты сначала помоги мне раздеться, а уж потом всё остальное, а то если ты не справишься, то придется звать Марту — мою няньку. Представляешь, сколько лет прошло, а я её сразу же узнала и забрала к себе. После смерти матери она растила меня как своё дитя, а потом когда я немного повзрослела куда то исчезла.
Я наконец-то справился со шнурками и платье с шелестом упало к ногам принцессы. Она переступила через него, оставшись в небольших штанишках с бантиками, выше пояса на ней ничего не было и я невольно залюбовался ею. Заметив это она быстро задула последний светильник и уже в полной темноте я услышал, как она стала снимать с себя последнюю одежду.
Пока мои глаза привыкали к темноте, она успела нырнуть под одеяло и там сжалась в комочек. Не мешкая, я тоже быстро разделся и тоже попытался укрыться одеялом, но не тут то было.
— Ты, пожалуйста полежи немного так, мне просто надо свыкнуться с мыслью, что ты увидишь меня, хоть и в темноте, но без одежды. А ещё ты будешь распускать руки и целовать не мои губы, а мою грудь. Прошлый раз мне хоть это и понравилось, но я помню, как от твоих прикосновений у меня тряслись все жилки....
Только через некоторое время, после того, как Мария немного успокоилась и перестала дрожать, я был допущен под одеяло. Чувствовалось, что девушка напряжена и находится в ожидании чего то неизбежного и не очень приятного, к чему она вообще то готова, но не против оттянуть эту неизбежность. Ощущая её состояние, я не стал сразу же давать волю своим рукам и губам, хотя и очень этого хотел. Мне тоже было немного странным видеть рядом с собой пусть и любимого, но пока ещё чужого человека. Как-то это было всё непривычно и необычно. Первой не выдержала она и с обреченным вздохом придвинулась ко мне. Я поразился тому, что её действительно била недетская дрожь, а всё тело было холодным как ледышка.
— Бедная моя девочка, ты замерзла? Сейчас я тебя согрею.
Она нервно проговорила,— Пока ещё девочка, и мне не холодно, у меня внутри настоящее пламя полыхает и состояние какое-то странное.
