Навстречу мне спускалась Настя. Она смерила меня взглядом — ненавижу эту её манеру — и холодно сказала:
— Явился. Тебя здесь только не хватало!
Я, конечно, не рассчитывал увидеть на её глазах слёзы умиления и восторга, но и такой агрессивности тоже не ожидал.
— Вот она, людская благодарность! — заметил я кротко, воздев глаза к верхнему пролёту и обозревая пятна копоти и приклеенный жвачкой окурок. — И спасай после этого потерявшихся девиц!
Я попытался обойти Настю, но она шагнула в сторону, заступив мне дорогу, и враждебно сказала:
— Что тебе надо? Не ходи туда, ей и так плохо.
Я даже растерялся:
— Стаси, в чём дело?
— Не знаешь? У Тины дедушка умер, сегодня хоронили.
— Так он совсем старый и больной был, — с облегчением сказал я. — Что здесь такого?
Она задохнулась от возмущения и выпалила:
— Да что ты понимаешь, мертвяк! Не смей беспокоить Тинку!
— И как ты думаешь мне помешать? — ласково спросил я.
Она побелела и шарахнулась к стене. Я улыбнулся одними губами и прошёл мимо. Эта мегера злобно прошипела мне в спину:
— Обидишь или расстроишь её — сама тебя убью. Меня Андрюшка проконсультирует.
Сумасшедшая девица! Она ещё мне угрожает! Я сделал вид, что не обратил внимания на её слова. Только у дверей Кристи я сообразил, что раньше Настя не была знакома с охотниками. Где она могла с ними пересечься? Я замер в нерешительности. Похоже, я многое пропустил. Впрочем, если что пойдёт не так, как рассчитывал, сориентируюсь по обстоятельствам. Я уверенно нажал на кнопку звонка и услышал лёгкие шаги.
Кристи. Я предпочёл бы, чтобы дверь открыла её бабушка. Уж она точно пригласила бы в квартиру, а Кристи вполне может попытаться захлопнуть дверь перед моим носом.
Дверь распахнулась — оказывается, она и не была закрыта на замок. Кристи стояла на пороге. Я испугался, как плохо она выглядела: осунувшаяся, с тёмными кругами под глазами. Она молчала, а выражения её лица я понять не мог.
— Не гони меня, — попросил я.
— Пойдём, — сказала она безразлично, повернулась и прошла в комнату. Я поспешил за ней. Здесь никого не было, и горел только ночник. Из другой комнаты раздавались негромкие голоса, но я не стал прислушиваться. Кристи кивнула на диван, села и сцепила руки на коленях. С отрешённым и сосредоточенным лицом она мерно раскачивалась взад-вперёд.
Я не представлял, как себя вести. Я видел, что Кристина сильно переживает, но не мог этого понять и чувствовал себя неуверенно.
Сейчас мне казалось, что всё, что я могу сказать, будет не к месту, а молчать было неловко. Кристи никогда много не говорила о своей семье, да и тогда она упоминала, в основном, бабушку. Я не удивлялся: видел её деда — совершенно никчемное существо. Он ничего не делал, да и не мог делать. Жуткая аритмия, да и с головой у него бывали проблемы.
Однажды я стал свидетелем того, как он ходил по коридору, осматривая стены, потом начал раздвигать плащи, висевшие на вешалке. На вопрос Кристи, он пожаловался, что не может найти дверь в поликлинику, которая была здесь только вчера. Кристи замялась лишь на секунду:
— Дедуль, сегодня выходной, поликлиника закрыта. Может на дом врача вызвать?
— Часто так? — спросил я, когда мы остались вдвоём.
— Не очень, — она помолчала, поджав губы, что было не характерно для неё, и зло сказала: — Бесит, когда расспрашивать о нём начинают. Если надо, сама расскажу. Зачем приставать?
Я тогда ещё подумал, что возможно Кристина не донимает меня расспросами из деликатности, а не только из-за неприязни к "вампирским штучкам".
Хлопот с дедом было, хоть отбавляй. То проводить куда-то, то лекарство купить, то "скорую" вызвать. Мне казалось естественным, что большую часть этих забот Кристи брала на себя. Всё правильно: о своих надо заботиться. Сейчас, когда груз этих забот был снят с её плеч, она должна была испытывать облегчение, а Кристи горевала.
Наконец, я решился открыть рот и неуверенно произнёс, беря её за руку:
— Я Стаську сейчас встретил. Она мне сказала...
Кристи кивнула головой и, раскачиваясь сильнее, чем раньше, начала говорить очень спокойно и размеренно:
— Дедуля себя накануне хорошо чувствовал. Собирался с утра в парке прогуляться, если дождя не будет. А когда мы с бабушкой проснулись — он уже мёртвый был.
Её подбородок задрожал, рот скривился, и она, уткнувшись лицом в моё плечо, разрыдалась. Я обнял её плечи, опять обратив внимание на то, какие они хрупкие. Меня тревожила её неожиданная худоба. Её дед болел? За три-четыре дня так не похудеешь.
Чувствовать Кристи в кольце моих рук было очень правильно. Но я в первый раз подумал о том, что, возможно, действительно не подхожу ей. Для неё важно понимание, а я её совершенно не понимал. Эта мысль повергла меня в панику.
Рыдания Кристины становились глуше и реже. Потом она замолкла, лишь изредка всхлипывая, но её пальцы продолжали судорожно сжимать мои плечи. И я решился.
— Кристи, — сознался я, — мне очень жаль, что ты так расстроена, но я совсем не представляю почему.
Она отстранилась, с напряжённым вниманием глядя мне в глаза. Я запнулся, снова взял её за руку и пояснил:
— Мы по-другому относимся к смерти. Мне трудно разобраться в человеческих чувствах.
Кристина освободила руку из моих пальцев. Я почувствовал вспышку отчаяния. На её глаза снова навернулись слёзы и покатились по щекам непрерывной дорожкой, но губы дрогнули в улыбке.
— Это так просто,— сказала она и поднесла запястье к моим губам.
Я не мог поверить. Несколько мгновений мы глядели в глаза друг другу, а затем я склонил голову к её руке. Клыки прорвали кожу и я сделал глоток...
Это действительно было просто. Но сколько боли!
Я снова обнял Кристину и привлёк к себе.
— Мне очень жаль, — снова сказал я и замолк. Все слова казались такими мелкими!
Мы долго сидели молча. Я слушал тихий голос Кристининой бабушки, доносящийся из глубины квартиры. Она рассказывала о том, как они с мужем на плоте спускались по порожистой реке во время отпуска. Это было забавно. Как я понял, события происходили во времена их молодости. Мне трудно было увязать образ весёлого деятельного мужчины из этого рассказа с тем беспомощным стариком, которого я знал, но для неё-то это был один человек. Я хотел спросить у Кристи, каким помнит она своего деда, но она в этот момент завозилась, удобнее устраиваясь у меня на коленях, и пробормотала:
— Хорошо, что ты пришёл. Со светлыми волосами ты похож на ангела.
Я удивлённо вскинул брови — и промолчал. Её голос был совсем сонный. Пусть отдохнёт, похоже, ей это необходимо.
Кристи заснула у меня на руках. Я так и не понял, почему она приняла мой приход, как должное, после того, как так решительно порвала со мной. Но сейчас это было неважно. Лишь бы не передумала, когда пройдёт потрясение от потери. Потом разберёмся, если будет желание. Сейчас я раздумывал, как можно уложить её, чтобы не потревожить.
Голоса стали громче, люди столпились у выхода и одевались. Щёлкнул замок. Гости ушли.
Дверь приоткрылась. Кристинина бабушка щурилась, вглядываясь в сумрак комнаты. Её сердцебиение ускорилось.
— Здравствуйте, — тихо сказал я. — Соболезную вашей потере.
— Коля? — неуверенно спросила она. — Я тебя сначала не узнала.
— Кристи заснула. Не могли бы вы постелить ей?
Она вошла в комнату, и я встал, аккуратно подхватив Кристину. Кристи что-то неразборчиво пробормотала, обхватила меня руками за шею, но не проснулась.
— Тина совсем умоталась, — сказала бабушка, покосившись на нас. — Она всё организовывала, я-то совсем никакая.
— Мне очень жаль, — снова сказал я.
— Да что там! — спокойно сказала она, раскладывая диван. — Старик мой хорошо пожил, мы и не думали, что он так долго протянет с такими-то болячками. И умер хорошо, спокойно. Мне бы так! Я ведь тоже уже стара, вот помру — и останется Тинка одна.
— Она не останется одна, — возразил я, крепче прижимая Кристину к себе.
— Коля, Тина ведь знает, что ты не человек? — спросила бабушка.
Она расправила простыню, положила подушку и взбила её уверенным движением. Я стоял в центре комнаты, прижимая к себе Кристи, и чувствовал себя дурак дураком.
— Она всё обо мне знает, — наконец ответил я.
Старушка выпрямилась и посмотрела на меня.
— Тогда ладно.
Я положил Кристи и подумал, что надо хотя бы расстегнуть ей одежду, но при бабушке неудобно.
— Я потом её раздену, — сказала старушка, заметив мои колебания, и накрыла Кристину одеялом.
Мы вышли из комнаты. Я подумал, что она слишком уж много замечает и осведомился:
— А вас не смущает моя сущность?
— Ну, если Тину не смущает... — бабушка пожала плечами. — Она разумная девочка.
Я тихо рассмеялся:
— Не слышу особой уверенности в вашем голосе.
Она тоже улыбнулась и поправилась:
— В основном, разумная. А у кого заскоков не бывает? Чай? Кофе?
Я замялся и попросил:
— Вина, если можно.
Она кивнула и прошла в свою комнату. Я поплёлся за ней. На столе, накрытом скатертью поблёскивала капельками воды стопки вымытой посуды.
Когда старушка достала бутылку, я удивлённо вскинул бровь;
— Это вино не появляется в открытой продаже.
— Тина говорила. Ей достал какой-то приятель, бармен.
Я удивился. Когда это Кристи с Борисом успели стать приятелями? Она и знакомиться-то с ним не хотела! Но сейчас меня больше беспокоило другое. Я крутил в пальцах бокал, и раздумывал, чем мог себя выдать. Старушка пристроилась напротив. Себе она тоже налила, но совсем немного, поставила бокал на край стола и с любопытством глядела на меня. Я не выдержал:
— Как вы догадались? И когда?
— Странности я и раньше замечала, — задумчиво ответила она. — Тина говорила, что ты не такой, как все. Вы с приятелем холодильник несли, как воздушный шарик, а он же просто неподъёмный. Приятель тоже? — она вопросительно посмотрела на меня.
— Тоже, — согласился я.
Она покачала головой, как китайский болванчик и продолжила:
— Потом зайца я разделывала, всё тревожилась, как бы с тушкой дробь не сварить, так вообще никаких следов выстрела не нашла. Но это так...
Она помолчала и закончила:
— А сейчас в комнату заглянула: ты Тинку держишь, а глазищи горят, как у кошки — жуть. Явно не по-людски. Тут уж я и сообразила, всё на свои места встало.
— Вы очень наблюдательны, — вздохнул я.
А что тут ещё скажешь? Что я беззаботный растяпа, забывающий в Кристинином присутствии об элементарных правилах безопасности?
Впрочем, была тема, которую я мог бы с ней обсудить.
— Я как-то предлагал Кристине съехаться, — сказал я, — но она отказалась оставлять вас, а вводить других людей в курс дела мне не хотелось. Я сейчас строиться надумал. Как вы отнесётесь к идее перебраться в отдельный дом? Это недалеко от вашей дачи, может километров пять.
Она задумчиво пожевала губами и сказала:
— Нехорошо. Получится Тина вроде, как на содержании, а я так и вовсе приживала.
— Это вы так намекаете, что надо жениться? У нас не принято.
— У вас, может, и не принято, — возразила старушка, — да вы среди людей живёте. Что они скажут?
Моим первым побуждением было ответить, что мне совершенно всё равно, что обо мне будут говорить какие-то люди, но я вдруг с удивлением понял, что это не так. Оказалось, что существует достаточно людей, мнение которых имеет для меня значение. Я в замешательстве подумал, что, если так и дальше пойдёт, то их количество может увеличиться. А ведь для Кристи это важней, чем для меня.
— Да и какая девушка не ждёт своей свадьбы? — добавила упорная бабуля, но вдруг обеспокоилась и спросила: — Или какие неприятности могут быть?
— Точно нет, — категорически ответил я, — у нас не принято вмешиваться в чужую жизнь, да и такие отношения, как в человеческих семьях нечасто встречаются...
Старушка молча смотрела на меня. Подумав, я добавил:
— Кристи вас любит и очень боится потерять. Вы уж берегите себя.
Она махнула рукой:
— Годы вспять не повернёшь. Но я пока на хвори не жалуюсь. Суставы, конечно, побаливают, давление скачет, но это уж, как у всех.
Я кивнул и рассеянно посоветовал:
— Кровь на сахар проверьте.
Я уже прикидывал, как всё можно организовать. Общее представление у меня было — недаром я столько Лёшу с Наташей слушал. Я хорошо помнил, что свадьбу Дэна в нашей среде обсуждали, как забавный казус, и не хотел, чтобы о моей говорили так же. Были кое-какие идеи, как можно этого избежать, но их следовало обсудить с Дэном, а потом и с Кристи.
Пора было прощаться. Я не очень хорошо представлял, как это можно сделать. Старушка опять смотрела на меня с острым интересом:
— Как ты определяешь?
— Запах немного не такой, — сказал я и встал. — Я долго... отсутствовал. Накопились кое-какие дела. Я зайду завтра?
— Вечером? — уточнила старушка.
Замечательная у Кристи бабуся: и приятная, и понятливая. Я широко улыбнулся, убрав клыки, и радостно ответил:
— Естественно!
Глава 25. КРИСТИНА
Я потребовала:
— Давай, выкладывай, о чём вы с бабулей говорили?
Ник бросил на меня взгляд, опустил глаза и улыбнулся.
— Опять в таинственность играем, загадочный мой? — едко поинтересовалась я. — Может всё-таки объяснишь, с чего ей в голову пришло, что ты инопланетянин?
Ник посмотрел на меня округлившимися глазами и расхохотался:
— Серьёзно? А я считал, что полностью уличён и расшифрован!
— Сказать ей?
Ник улыбнулся, закусив губу клыками. С одной стороны клык соскользнул, и гримаса получилась перекошенной и забавной. Я глаз не могла отвести от его лица.
— Не надо пока, — решил он. — Испугается, перенервничает... Побуду инопланетянином, раз твоя бабушка фантастики насмотрелась. Хорошо, что я клыков не выставлял.
Он обвил меня руками и притянул к себе.
— Бдительная она у тебя: я вчера углы падения света не просчитал, а она высмотрела, что у меня глаза светятся, да ещё и всякие мелочи припомнила — вот и сделала выводы.
Он подождал, пока я ёрзала, устраиваясь удобнее.
— Я и не знал, что у тебя дедушка умер, — продолжил Ник виноватым тоном. — Я вчера приходил сказать, что люблю тебя, и опять не сказал.
Прозвучало это очень буднично, но я почувствовала, как напряжённо он замер после этих слов, даже дышать перестал.
— Я знаю, — сказала я, крепче прижимаясь к нему.
Ник молчал так долго, что я извернулась и заглянула ему в лицо. Оно явственно отражало озадаченность и напряжённую работу мысли.
— Я сам это только недавно понял, — сказал он наконец. — И ты не знала, когда ушла от меня. Что изменилось?
Я почувствовала, как моё лицо расплывается в неудержимой улыбке и выпалила:
— У нас будет ребёнок!
Ник не дышал и смотрел на меня с выражением, которого я не могла понять. Я обеспокоенно спросила:
— Ты не рад этому?
Его губы беззвучно шевельнулись, и он судорожно вдохнул с резким звуком, который меня перепугал.
