Оливье вздохнул.
— Дивный план, — пробормотал он. — Столько сил в пучину.
— Это ты наплёл в Хронику? — прошипел голем.
— Бросил кость, — парировал хранитель. — Хотел запрыгнуть в знаменитое тело, чтобы идти на всех парусах!
— Когда же ты ухитрился? — спросил я, изображая заинтересованность.
Получилось правдоподобно.
— Сто лет слухи распускаю, — протянул Оливье и, нахмурившись, взвыл. — Я тебе доверял. Ты клялся, что хочешь стать моим учеником, но не стал!
— Что вы сказали? — уточнил директор тюрьмы.
Я замотал головой.
— Ничего. Вода холодная.
— Да, — согласился управляющий. — Сколько прошу огневиков добавить пару заклятий, а они всё жмутся.
Закончив мыть руки, я показал чистые ногти.
— Так намного лучше. Идёмте!
Я набрал полную грудь воздуха и постарался придать себе уверенный вид. Даже подбородок задрал кверху, но при входе в приёмную директора зацепился за край ковра и чуть не упал.
— Чтоб их, этих домовых! — проворчал управляющий, взмахнув рукой. — Пыль сожрут, а ковёр не выправят, каждый раз одно и то же.
Невидимая сила подхватила меня и поставила на ноги. Даже отряхнула, охлопав рубаху и штаны. Везет же чародеям, и руками махать не надо. Оправляются, и то волшебством.
— Пыли на них не напасешься! — растерянно брякнул я, не зная, что добавить.
Уверенность поблекла. Спасибо магии, не дала позорно растянуться на полу.
— За домовыми следить надо. Ненадежные существа, — встрял голем.
— Чистая правда! — согласился директор и щелкнул пальцами.
Дверь в приемную захлопнулась и оставила железного стража в коридоре.
Сыч развалился на гостевом диване у стены, небрежно перетасовывая карты. Он с неохотой оторвался от созерцания огромного оранжевого цветка, занимающего противоположный угол комнаты. Над растением висели картины с директором тюрьмы и заключенными. Наверняка известными в Благодатных землях магами, чернокнижниками, учеными и защитниками. Они заменяли окно. В огромной каменной глыбе их просто-напросто не было.
Увидев нас, молодая помощница директора резко поднялась из-за длинного стола заваленного перемигивающимися огнями бумагами и вышла на встречу.
— Доброе утро, мастер Носовский, — проговорила она, опустив огромные зелёные глаза. — Доброе утро, господин директор.
— Мастер? Мастер! — запричитал Оливье. — Этот шелудивый пёс, мастер? Чем же он заслужил подобное обращение? Чем, я спрашиваю?
— Твоим завещанием, — шикнул Евлампий.
Хранитель вкуса горестно взвыл.
— Здравствуйте! — вежливо поздоровался я, стараясь не слушать дядины рыдания.
Управляющий кивнул и озабоченно посмотрел на подчиненную.
— Третий раз со мной здоровается, — тихо сообщил он. — Недавно работает, еще смущается при виде известных персон, — и громко добавил. — Вы можете идти, Ирина!
Услышав своё имя, помощница вздрогнула, и, бросив требовательный взгляд на Сыча, неохотно направилась к выходу из приемной.
— В другой раз! — бросил ей вслед глава тайной канцелярии.
Ирина гордо дёрнула головой, так что рыжие волосы разметались по плечам, и шагнула прочь из комнаты.
— Не стой на дороге! — вскрикнула она, чуть не врезавшись в железного стража, но пёсик на неё не отреагировал, оставшись на прежнем месте.
Вот она какая, популярность! Стоит прочесть статьи.
— Молодежь, — отечески улыбнулся директор.
Отвлеченный своими мыслями, я не сразу понял, о чём он.
— Кузина моей жены. Юна, но амбициозна. Мечтает служить в тайной канцелярии. Талант у неё, безусловно, имеется... — продолжил управляющий.
— Вашу кузину мы обсудим позже. Я обещал рассмотреть её кандидатуру. А пока, у вас, наверно, много других дел, — встрял до сих пор задумчиво молчавший глава тайной канцелярии и добавил, обращаясь ко мне. — Давно не виделись, задержанный.
— Здравствуйте, — выдавил я, не теряя достоинства, и спрятал руки за спиной.
Я их тщательно вымыл, но неловкость осталась. Словно единственное, зачем приехал Сыч — проверить чистоту моих пальцев.
— Я, пожалуй, откланяюсь. Дел, и вправду, невпроворот. После беспорядков на виктатлоне подопечных прибавилось. Глашатай посла Подгорного царства, внештатный советник кабинета министров Чёрной империи. Величественной тюрьме — известнейшие заключенные! — директор гордо улыбнулся. — Будьте осторожны!
— Да, да. Всенепременно. Постараемся не запачкать ковер, — вздохнул глава тайной канцелярии.
Я вздрогнул, но на помощь пришёл голем.
— Господин, в данной обстановке такие шутки неуместны, — жестко объявил он.
— Такие-какие? — покачал головой Сыч. — Разве я фальшиво беспокоюсь о здоровье твоего хозяина?
— Он мне не хозяин! — разозлился Евлампий.
— Это не мешает мне проявлять поддельную заботу. Говорят, — глава тайной канцелярии повернулся вслед уходящему директору, дождался пока тот закроет дверь и продолжил, — здесь ужасно кормят. Зная, как трепетны оборотни в еде, я испугался, что пищеварение задержанного пострадало.
— Спасибо, я хорошо себя чувствую, — заверил я.
Собрав карты стопкой, Сыч спрятал их в тёмно-синий камзол. Поправил на шее изящный белый бант, и добавил:
— Ваш рацион много для меня значит, — он потёр манишку. — Что же вы не присаживаетесь, задержанный?
Напротив дивана стояли два массивных кресла. Я выбрал то, что ближе к выходу. На случай непредвиденного отступления, и вопросительно посмотрел на главу тайной канцелярии.
— Хотя, вы же и так сидите, задержанный.
— Господин, переходите к делу, — не выдержал голем.
— Торопитесь? — поинтересовался Сыч, озираясь. — По-моему, вам некуда спешить!
— Есть, — ответил я, подумав про артефакт. — Как вы правильно заметили, здесь плохо кормят и кровать жёсткая.
Насчёт матраса я не врал. А Оливье сказал, что кровать развалилась от старости и ее сожрали домовые, и долго смеялся.
— Пусть сбудутся ваши скромные желания, — послушно проговорил глава тайной канцелярии. — Перейдем к нашему делу. Напомните пару мелочей. Кем был ваш спутник до того, как сгорел?
— Маэстро, виртуоз, художник... — начал перечислять я.
— Так мы поссоримся, — грустно заметил Сыч.
— Почему? — не понял я.
— Он спрашивает не про Оливье, — подсказал голем.
И вправду, нетрудно догадаться, но я запамятовал об архивариусе. О хранителе вкуса-то забыть невозможно. А по справедливости должно быть наоборот, ведь я обязан Мровкубу жизнью.
— Господин, позвольте объяснить, — спас положение Евлампий и, дождавшись благосклонного кивка главы тайной канцелярии, продолжил. — Того волшебника мы встретили на Изумрудном острове. Он выпустил радугу в Фейри Хаусе. А мастер Оливье, несмотря на его явное помешательство, предложил...
— Утопить проклятый булыжник, где поглубже! — заорал хранитель вкуса.
Голем запнулся. Тяжело привыкнуть, что слышишь то, чего не слышат окружающие, но собравшись с мыслями, продолжил:
— Предложил ему путешествовать с нами. Билет купил.
Сыч кивнул.
— Поверим в невероятное, — протянул он. — Тогда куда делся этот шаловливый волшебник?
— Рассыпался.
— Неужто прямо в пыль? — удивился глава тайной канцелярии. — Тогда точно помешанный, — он понизил голос, наклонившись ко мне. — Слышал они всегда рассыпаются. В гильдии синей небывальщины даже изучали безумное рассыповедение, но больших результатов не добились.
Я поморщился.
— Да нет, — возразил Евлампий. — Он рассыпался потому, что был гомункулом...
— Помешанный гомункул это уже за гранью добра и зла! А волшебных мурашек у него не было? Пренеприятнейшие гады...
Я пожал плечами. Мне лучше помалкивать, чтобы не брякнуть лишнего.
— Я не разбираюсь в магической вирусологии, — сознался Евлампий.
Сыч сдвинулся на край дивана.
— Удобные создания гомункулы. От мага не отличишь, но стоит поджечь, рассыпаются и никаких следов. Будто тень в тень воротилась, что скажите?
— Спросите у стражи арены, они его видели, — подскочил голем.
— Мимо них прошли тысячи чародеев. Вот мастера Оливье, после устроенного скандала, они запомнили. А помешанного гомункула как-то пропустили.
— Но вы же сами его видели...
— Перестаньте юлить, — прикрикнул глава тайной канцелярии. — Когда вы узнали о наследстве, задержанный?
— Позавчера, — честно ответил я.
— Возликовали? — вежливо спросил Сыч.
— Удивился, — протянул я, продолжая сыпать правдой.
Говорят, это лучшее оружие.
— И решили грохнуть старого мерзавца? — добродушно предположил глава тайной канцелярии.
Я чуть не кивнул.
— Решил, осьминог-переросток! — закричал Оливье. — Подговорил архивариуса и убил, — добавил он, вполне искренне всхлипнув и, подскочив на моём плече, заорал с новой силой. — Сычара глухая, я здесь! Гляди, что со мной сотворили! На кого я похож! Глист гальюнный!
К счастью, глава тайной канцелярии его не слышал.
— Нет, — не слишком чистосердечно вымолвил я.
— Покайтесь, задержанный. Кроме вас смерть Оливье никому не нужна.
— Как это? — удивился Евлампий. — А душеприказчик из Фейри Хауса! А любой подданный Изумрудного острова! Да мало ли влиятельных людей которым Оливье успел насолить!
— Я никогда не пересаливал, — обиженно пробормотал хранитель вкуса.
— Положим, — неопределенно проговорил Сыч. — Прямых улик нет, но вы первый подозреваемый. Есть козыри? — добавил он, зашевелив пальцами, будто перебирал колоду карт.
Я замотал головой. К этому жесту даже голем ничего не добавил.
— Встречать вам, задержанный, в тюрьме закаты и рассветы.
Я пожал плечами. Подумаешь, здесь не так уж и плохо. Одно регулярное питание чего стоит.
— Рассветы и закаты, — повторил Сыч. — Вы как слепой колдун, метящий молнией в игольное ушко. Недальновидны! Принц ещё не король. Император требует свернуть радугу. Фейри Хаус возместить потери. Все недовольны и обеспокоены нашим общим будущем.
— К чему вы это, господин? — удивился прямолинейный Евлампий.
— Потому что, — недовольно пробурчал Сыч, — Семисвет закрыл границы и император остался без своей любимой рыбалки.
— А мне то что? — вскинул я руки. — Он далеко...
— Далеко ли близко от цепного пса миска. Кто бы знал, тот бы мог и не поддерживать императорское увлечение, а кто не знает, лучше бы держал язык во рту и не размахивал им посреди тюрьмы. Тут даже у цветов есть уши.
Я обернулся, недоверчиво взглянув на оранжевый цветок. Огромные листья-лопухи, толстый, закрытый бутон, мохнатые ворсинки по всему стеблю. Он конечно немного странный, но как ни старался ушей я у него не разглядел. Сидит себе мирно в кадке, не проявляя никакого интереса к беседе. Я снова посмотрел на главу тайной канцелярии.
— Скоро все противники магии исчезнут! — предупредил Сыч.
— Не надо его запугивать, господин, — попросил Евлампий.
— А кого? — совсем расстроился Сыч. — Мне, между прочим, тоже нелегко, я ненавижу рыбалку. А как тогда понять где друзья, а где враги? Вода сейчас не такая мутная, как раньше. Никто больше не работает и на поглотителей, и на магов!
— О чём вы? — совсем запутался я.
— Ваш слуга расскажет!
— Я не слуга, — повысил голос голем.
Сыч пожал плечами.
— Чтобы сытно есть и глубоко плавать — надо искать влиятельных покровителей...
— Зачем? — глупо спросил я.
— Чтобы выскользнуть из сетей, — прошептал глава тайной канцелярии, глядя на рыжий цветок.
— Объясните, господин, — сухо сказал Евлампий.
— Рука руку зачаровывает. Отдайте символ свободы, берите шхуну и плывите, куда хотите.
Я с трудом сглотнул, вытаращась на Сыча. Даже хранитель вкуса с интересом разглядывал старого знакомого.
— О чём вы, господин? — неубедительно удивился голем.
Глава тайной канцелярии улыбнулся.
— Пораскиньте...
Я замотал головой.
— Зря! Я опасный враг!
Встав, он вынул карты и, вертя их между пальцами, вышел. Я ошарашенно смотрел на пустой диван, пока не вернулась помощница.
