— Вот тебе и доказательство, — сказал хранитель. — Твою магичку наверняка держат в маяке. Не будь слишком самоуверенным, пусть гремлин при малейшей опасности тащит тебя обратно на шхуну. В конце концов, для боя с поборниками есть архивариус.
Я вздохнул.
— У нас все получится, — как всегда в самый подходящий момент, уверенно объявил Евлампий. — Только надо позаботиться о твоей безопасности.
— Мертвый ты ей ничем не поможешь, — встряла Оксана.
— Хорошо, — выдавил я сквозь сжатые зубы и добавил громче. — Капитон! Если будет угроза жизни, верни меня на шхуну.
— Так точно, капитан.
Бывшая защитница выдала одну из своих восхитительных улыбок и поцеловала меня в щеку.
— Умница. Пустая храбрость ничего не стоит.
— Ты же сама только что говорила...
— Что самопожертвование редкость. Про то, что это умно, я ничего не говорила.
Я с шумом втянул воздух.
Остров приблизился настолько, что протяни руку — и дотронешься до истертых ветром и морской водой камней.
— Пора, — сказала Оксана.
— Приготовиться! — в тон ей возвестил гремлин. — Отправляю!
Я еще ничего не успел сообразить, а капитанский мостик ушел из-под ног. Меня перевернуло кверху тормашками, в глазах все померкло, но испугаться я не успел. Ноги ударились о каменную тропу, и поднявшая меня в воздух сила растворилась.
— Прибыли, — потирая руки, сообщил Оливье.
Редкие волосенки на его голове и шее вздыбились, но глаза горели от азарта.
— Иди осторожно. Будь начеку, — прошептал голем.
Я осмотрелся. У причала, гордо возвышаясь над хлипкими мостками, застыло пятно черной шхуны, но в зябкой полутьме не получалось разглядеть даже парусов. Где-то там, на капитанском мостике, стояла Оксана, но сквозь сумрак проступал лишь едва светящийся воздушный кристалл на мачте. Мой же путь лежал в другую сторону. Тропинка, извиваясь, карабкалась на вершину скалы, раздваиваясь у острого валуна. Серый песок тоскливо хрустел под ногами, скрипучим эхом разлетаясь над островом. На голых камнях не прижилась ни одна травинка. Поникшие, застывшие облака никогда не беспокоили птицы. Даже своенравное море бесшумно накатывало на камни, опасаясь разбудить дремавшую в скалах жуть.
— Что там? — еле слышно прошептал я.
— Направо сторожка смотрителя, а дальше — маяк, — так же тихо ответил хранитель и звонко гаркнул. — Выбирай! — разразившись лающим смехом.
Всматриваясь в густую пелену, я опасливо переступал через камни и выбоины, подбираясь к развилке. Вздрагивая и пригибаясь от каждого шороха.
— Ты б еще ползком пополз, — предложил Оливье.
Я остановился у острого валуна. Остров затаился, как приготовившийся к прыжку зверь. Мне даже показалось, что из низких развалин справа, вместе с клубами жидкого пара, прорывается утробное рычание. От него дрожали серые песчинки, скатывались с темного обглоданного фундамента и осыпались на потрескавшиеся ступени крыльца. Тряслась и корчилась, как заблудшая душа чернокнижника, полупрозрачная дверь.
— В неё можно войти, — сглотнул я.
— Я же тебе рассказывал, — удивился Евлампий.
— Не верил, пока не увидел, — еле выдавил я.
— Идём! — вмешался хранитель. — Нам выше.
Оторвав взгляд от провалившегося дома, я прокрался по тропе десяток шагов, пока не вздрогнул от злобного возгласа:
— Замри, собачонка!
Я заморгал. На вершине скалы, в проёме развалившейся стены, мерцала полупрозрачная дверь. За дрожащим маревом появлялась и исчезала взлохмаченная седая голова.
— Мы и не верили, что ты приползёшь, псина! Хотели посадить на цепь твою девку, но теперь она подождет, сначала тебе будку справим.
— Ну-ну давайте! — крикнул я, и сам испугался произнесенных слов.
— Продолжай, штормобрёх, — обрадовался Оливье. — Обзови их как-нибудь!
— Вылезайте, трусы! — дрожащим голосом заорал я.
— Побойчее! Давай ещё, — подбодрил хранитель. — Надо выманить их из убежища.
Но ругательств я знал не так много, хотя поборникам хватило даже этого. Седая голова скрылась за дверью, раздался неразборчивый шум, и на тропинку выскочили три колдуна.
Надо мной вспыхнуло ослепительное зарево, и на голову и мантию раскалённым серебром посыпались мотыльки. От неожиданности я замахал руками, пытаясь их отогнать. Прыгал, крича что-то неразборчивое, но ночные бабочки лишь сильнее трепыхались и ярче пылали.
— Эффектно, технично, но совершенно бессмысленно. Они что в тюрьме все азы позабыли? Боевая магия должна наносить повреждения, а этим только подвалы освещать, — щурясь, бормотал Евлампий.
— Не буробь, — посоветовал Оливье. — Это архивариус из нас мага делает.
Я прижал руки к груди и сглотнул. Всегда недолюбливал мотыльков. Жирное, волосатое, мягкое брюшко. Немигающие, пристальные глаза. Тонкие, трясущиеся лапки. А ещё эти усики. Брр!
Поборники замерли у развалин маяка, со смесью удивления и ужаса вылупившись на мои безумные танцы со вспышками.
Увидев их потрясенные лица, я забыл про противных мотыльков, и в конец осмелев, гаркнул:
— Сдавайтесь, слабаки!
Вслед за словами, будто и правда по моему желанию, сверкающая крылатая стая собралась в гигантскую огненную бабочку. За два взмаха крыльев, разбрызгивающих шипящее пламя, она донеслась до поборников, вспыхнув ярче прежнего. Но сразу побледнела, и растаяла, разорванная на части тремя вырвавшимися из рук колдунов лучами. На голые камни, покачиваясь, ещё падал переливающийся серебром пепел, а поборники, сомкнув руки, уже выпустили в небо столп чёрного дыма. Поднявшись, он изогнулся и, растопырив извивающиеся отростки, бросился на меня. Полумрак над заколдованным островом сгустился ещё сильнее. Я закрылся руками, но струя дыма ударилась в невидимую преграду, зачадила, и разлетелась хлопьями гари.
Выпрямившись, я почувствовал движение за спиной, но обернуться не успел, на шее затянулась удавка, а грозный голос предупредил:
— Не дёргайся, щенок. Не знаю, как ты овладел магическими фокусами, но они тебе не помогут. Алмазный шнур прикован к браслетам на моих запястьях, одно неловкое движение, и твоя башка заскачет по камням.
В горло впилась струна, и я прохрипел:
— Сдаюсь!
— Нет! — завопил хранитель. — Не смей!
Я не ответил. Даже вечно не к месту словоохотливый голем хранил молчание.
— Он в моей власти! — крикнул поборник, надевший на меня петлю.
Его напарники подняли руки в победном жесте.
— Иди вперёд!
Я подчинился. Больше всего меня беспокоило, как бы чего не учудил архивариус или Оксана, но волноваться стоило не о них. Гремлин неукоснительно выполнял приказы капитана и, как только появилась угроза жизни, потащил меня на корабль, хорошо еще, что вместе с поборником. Нас подняло в воздух и без пируэтов и переворотов плавно опустило на палубу. Я даже пикнуть не успел, как воздух рассек клинок огромного тесака. Чича нанес удар молниеносно. Запястье колдуна, чуть выше массивного браслета, отделилось от руки и повисло на алмазном шнуре, а в следующее мгновение Оксана щелкнула зажатыми в пальцах ракушками, и тело поборника осыпалось прахом на доски. Он так и не успел вскрикнуть, ни от боли, ни от удивления.
— У нас только четыре ошейника, — невозмутимо сказала бывшая защитница.
— Капитон, обратно на остров! Прямо к врагам! — крикнул я.
На благодарности не было времени. В этот раз я вообще не различил перемещения. Меня перекинуло на скалу к черному фундаменту перевернутого маяка и встряхнуло так, что я чуть не свалился с ног.
Поборники исчезли. Лишь полупрозрачная дверь покачивалась на невидимых петлях. А рядом со мной уже стоял архивариус.
— Видели бы, юноша, как они удирали!
— Самые опасные колдуны тридцати миров, — согласился Оливье.
Я не успел ответить, следом за мной с корабля переместилась Оксана.
— Не могу же я пропустить такую потеху, — проговорила она и выступила вперёд. — Позвольте?
— Только после вас, — любезно поклонился Мровкуб.
Бывшая защитница распахнула створку и юркнула в темноту прежде, чем я успел возмутиться.
— Идите! — посоветовал архивариус. — Я прикрою.
— Это самое безопасное построение, — одобрил голем.
Я скривился, но всё же бросился за Оксаной. Всеобщая опека, хоть я и понимал, что они правы, бесила до коликов. Но пока где-то там, во тьме, поборники удерживали Ирину, я готов был потерпеть. Когда глаза привыкли к мраку, из тоскливой серости проступили накрытые чехлами стулья и стол на маленькой кухоньке. Высокая этажерка с колдовскими свечами и погнутые перила в углу. За ними в кромешную черноту провала падали истертые ступени.
— Нам туда, — замогильным голосом сообщил Оливье.
— Без тебя догадался, — разозлился я.
Мои слова громовыми раскатами наполнили пыльную комнату и оглушительным эхом улетели вниз по лестнице. А через мгновение, будто в ответ на мой крик, раздался дикий визг.
Больше не раздумывая, я бросился к перилам и спрыгнул на ступени.
— Осторожно, там могут быть ловушки! — предупредил шедший за мной архивариус, но я его не слушал.
Ноги сами тащили меня вниз, а руки отталкивались от сырых стен. Судя по тяжелому дыханию, Мровкуб бежал за мной по пятам. Мы так разогнались, что едва не налетели на Оксану, остановившись на последней ступени.
— Вовремя, — оглянувшись, прошептала она.
Лестница закончилась. Мы поднялись на самый верх маяка или спустились в самую его бездну, сразу не поймешь. За площадкой, на которой мы легко уместились втроем, ступеней уже не было. Четверо поборников замерли на полукруглом полу под нами. В центре, среди осколков зеркал, вместо озаряющий кораблям путь свечи зияла пышущая багровым жаром дыра. А в шаге от неё Амос держал Ирину. Волшебница дико вращала глазами, но не могла открыть рот. Губы будто склеились, руки прилипли к телу, а ноги друг к другу.
— Верни мою храбрость, мерзавец! — заверещал он сорвавшимся голосом, как только увидел меня.
— Отпусти её! — крикнул я в ответ.
Мы впились друг в друга глазами.
— Её околдовали, — поведал Евлампий, — чтобы не сопротивлялась. Чувствую заклятье немоты и волшебных пут.
— Сними с неё чары! — завопил я.
Амос оглянулся на своих напарников.
— Если не отдашь храбрость по-хорошему, я вырежу её из твоей груди, — он резко расправил сжатые в кулак пальцы, и из них выросли кривые когти, — но сначала, я выпотрошу твою девку.
Ирина закрутила головой, выпучив глаза.
— Хорошо, ты победил! — примирительно сказала Оксана. — Получай свою ненаглядную храбрость! — сделав быстрый рывок к моей шее, она с размаху кинула вниз цепь.
Я обескуражено схватился за горло, но ошейник остался на месте. Зато все другие действительно поверили, что бывшая защитница сорвала его с меня.
— Вот так фокус, — уважительно закивал хранитель. — Встреть я такую чародейку лет двадцать назад, женился бы, не раздумывая.
Амос дёрнулся, но остановился, а вот один из поборников с почти лысой головой бросился вперёд и выставил руку. Чёрная цепь обвилась вокруг запястья, словно змея, переползла на предплечье и юркнула под рубаху. А мгновенье спустя со щелчком замкнулась вокруг шеи.
— Легче, чем обдурить ребенка, — усмехнулась бывшая защитница.
— Что это? — заревел Амос.
Он встряхнул Ирину, но выпущенные когти куда-то пропали.
— Ожерелья храбрости! — крикнула Оксана. — Не тревожься, на всех хватит.
— Ошейник оборотня? — взвыл поборник, пытаясь сорвать его со своей шеи.
— Не получится, — прокомментировала бывшая защитница, стряхнув с руки еще две цепи.
Они бухнулись вниз, и поползи черными змейками, нацеливаясь на очередные жертвы. Оксана щелкнула пальцами и ошейники размножились, заполонив вогнутый пол комнаты.
Амос побледнел, судорожно сжимая плечи Ирины, а его напарники обрушили на извивающиеся цепи весь свой магический арсенал. Летали, отскакивая от потолка и стен, сверкающие молнии, с грохотом рассыпались языками пламени огненные шары и стрелы. С треском раскалывались ледяные копья. Лупили во все стороны невидимые, сжатые до толщины волоса, ветряные плети. Разламывались на части, отваливались звеньями и целыми плетеными кусками чёрные цепи. Их становилось меньше и меньше, пока под градом заклятий они почти не исчезли. Но одна всё же проскользнула под ноги поборникам и, извернувшись, пролезла под штанину. Колдун дико вскрикнул, затрясся, запрыгал, но сделать ничего не успел. Ошейник мгновенно проскочил под одеждой до горла и опоясал шею, закрывшись с плотоядным щелчком.
Третий поборник, попытавшийся помочь напарнику, споткнулся и упал. Лежавшая неподвижно черная цепь неожиданно распрямилась и стрелой бросилась ему на спину. Перепрыгнула и с хрустом затянулась под подбородком.
