По пристани сновали моряки и грузчики. Пока существует виктатлон они без работы не останутся.
— Люсьен, а может это вас хотели убить, а не учителя?
Я ошарашенно обернулся, уставившись на Ирину. Она порозовела, но не отступила. Даже наоборот сделала шаг в мою сторону.
— Вы думаете — это случайность, госпожа? — встрял голем.
— Не знаю, — со вздохом выговорила помощница. — Но, если я распутаю это дело, меня обязательно примут в тайную канцелярию. Так что я сделаю всё! Вам угрожали?
— Неееет! — протянул я. — Я всего лишь ученик.
— Вы что-то не договариваете, — нахмурилась Ирина и сощурилась, разглядывая меня.
Я покачал головой.
— Если бы я мог вам помочь, то с радостью бы...
— Посмотрим, — ответила помощница, но чувствовалось, что она не верит. — Идёмте, у нас мало времени.
Чем ближе мы подходили к шхуне, тем больше я волновался. Вдруг корабль меня не примет? Вот решит гремлин, что я не достоин взойти на палубу и что тогда? А может, и того хуже. Никогда не забуду, как он разделался с летучими обезьянами в мире Изумрудного острова.
Шхуна приближалась и, ещё недавно светлый день мрачнел. Когда мы подошли к трапу, чёрным стал не только парусник, но и весь мир. Хотя тучка и закрыла солнце по-настоящему.
Лоб покрылся испариной. Я с ужасом представил, как поднимаюсь по трапу, а он изгибается и сбрасывает меня вниз в крутящийся водоворот прилива. Я замотал головой. Хватит! Ничего не случится, я же наследник.
— Подождите, — скомандовала Ирина, — я должна до вас дотронуться, — она несмело приблизилась, но сжав губы, решительно распахнула окошко на панцире.
Багровое пламя выплеснулось на пристань. Железный страж разжал лапы и соскочил вслед за огнем. Всосал пламя и по-паучьи побежал по трапу.
— Он всё проверит, — пояснила помощница.
Я кивнул. Пускай обнюхивает. Как раз вовремя.
Пёсик забрался на корабль, и я с облегчением вздохнул. Пока гремлин бездействовал, или выжидал. Кто поймет, на что он способен?
Железный страж унесся на палубу. Повертелся, осматриваясь, и ловко поднялся на капитанский мостик.
Я затаил дыхание.
Пёсик запрыгнул на штурвал.
Я потёр подбородок. Тревога рассеялась. Шхуна не пыталась пришлёпнуть железного стража реями или придушить парусами. Так что, скорее всего обойдется. Может гремлину все равно кто управляет судном?
Пёсик спустился на палубу и поднял вверх одну из лап.
— Путь свободен, — пояснила помощница.
— Только после вас, госпожа! — обходительно предложил голем.
Ирина начала подниматься по трапу, и я пошёл за ней. Настороженно озираясь. Вроде ничего опасного, но что-то всё же не так. Я нервно облизнулся. Странно. Пусть гремлин такой лояльный, это я допускаю. Сомнения есть, но пусть. А куда подевался Чича? Тоже на всё плюнул? С трудом верится.
Я затравлено осмотрелся.
— На мель сел? — с ухмылкой поинтересовался Оливье.
Я не ответил. Чего с ним разговаривать. Помощи никакой, вред один.
— Так-то, — не успокаивался хранитель вкуса. — Чича тебе кишки выпустит! Он преданный матрос.
Я невольно вздрогнул.
— Перестань дёргаться, — прошептал Евлампий. — Он нарочно тебя изводит.
Хотелось положиться на голема, но я не мог не волноваться.
— С чего начнем? — поинтересовалась Ирина.
— Простите, — протянул я, пытаясь сообразить, что сказать.
— Нам надо переодеться, — вместо меня закончил Евлампий. — Непозволительно предстать перед королем в подобном виде.
Я кивнул и направился к дядиным покоям. Пёсик остался у трапа, а вот помощница последовала за мной.
— Сейчас при дворе актуален синий, голубой и лазурит, — по-деловому сообщила она.
— Поможете Люсьену переодеваться, госпожа? — уточнил голем, пока я открывал дверь.
Ирина остановилась, как вкопанная.
— Сами справитесь, — отрезала она.
— Он же сбежит, трусиха! — заорал Оливье.
— Мы недолго, — вздрогнув от его вопля, заверил Евлампий.
Не глядя на помощницу, я проскользнул в дядины покои, запер дверь и прислонился к ней спиной.
Глава 2. На одной цепи
— Какого поглотителя тебе надо в моём кабинете, сухопутный блохонос? — подал голос Оливье.
Я перевёл дыхание, глубоко вдохнул и уверенно произнес:
— Мы на одной цепи, и если ее снять, освободимся!
— Вполне вероятно, — откликнулся голем.
Хранитель вкуса промолчал.
Решив, что он готов слушать, я продолжил.
— Скажи, где символ свободы, и я освобожу нас!
В ответ Оливье засмеялся. Протяжно, истерично. Безумно.
— Как? Отдашь Сычу? — проблеял он.
— Нет, — возмутился я. — Сниму ошейник.
— Думаешь, — взвизгнул он, — я об этом не подумал? Да, я тысячу раз проклял свою жадность!
— Зачем? — не понял я.
— Ты жалкий орк!
— Прекратите оскорбления! — закричал голем.
— Я его похвалил! — ответил Оливье.
Голем вздохнул.
— У вас нет символа свободы? — разочарованно спросил он.
— Конечно, нет, — захрипел хранитель. — Если бы был, я давно бы предложил им воспользоваться!
— Почему вы не сознались? — разозлился я.
— Зачем? — удивился Оливье. — Твои умалишенные родственнички все нервы мне вымотали! Продай артефакт! Продай артефакт! Ну, продай артефакт! Две цены даем! — передразнил он. — Чтоб они на век кости просалили.
— Но почему вы не продали? — закричал я.
— Потому что, его уже не было! — отмахнулся хранитель вкуса. — Они опоздали, я его обменял.
— На что? — не поверил я.
— На рецепт.
— Чего? — озверел я.
— Каменного салата.
Я не верил ушам. Безумец променял ценнейший артефакт на салат. Я убью его!
— Каменный салат? — удивился Евлампий. — Его рецепт утерян с гибелью Стародола!
— Именно, — воодушевился Оливье. — Я единственный из ныне живущих знаю его.
— Но как? — воскликнул голем.
Я замахал руками, пытаясь схватить хранителя, но пальцы прошли насквозь. Я взвыл от бессильной ярости.
— Вызвали дух главного королевского повара Стародола, — игнорируя попытки сцапать его, ответил Оливье. — Он всё выболтал. В бездне междумирья скучно, а потрепаться хочется. Я, признаться, хотел расплатиться деньгами, но у меня не хватило, у этих гальюнных прихвостней бешеные цены. Пришлось оставить в залог символ свободы!
— Так, — строго сказал голем. — Люсьен, прекрати глупить и уймись!
— Я убью его! — проревел я, колотя себя по плечу.
Дядя ядовито усмехнулся, глядя на мои тщетные попытки.
— Пожалуйста, — продолжал Евлампий. — Давайте успокоимся и всё обсудим!
— Что? — заорал я. — Он поменял единственный шанс освободиться на салат!
— Он уникальный, — парировал Оливье. — Твоя свобода не стоит даже его соуса!
Я снова взвыл.
— Спокойно, — скомандовал голем. — Мы всё исправим.
— Не уверен, — зацокал хранитель вкуса.
— Почему? — не понял голем.
— Заморыш отравит наследника, и его перед приливом прикуют к колонне дворца! — весело заметил Оливье. — Вряд ли мы это исправим.
Евлампий вздохнул, а с меня слетела злость и навалилось уныние. Он прав! Надежды рухнули. Шансов не осталось.
— Пожалуйста, мы должны попробовать, — взмолился Евлампий, — расскажите про символ свободы, и мы найдем выход.
Я ошеломлено посмотрел на голема. Что с ним?
Евлампий приставил палец к несуществующим губам и подмигнул. Я, совершенно ошарашенный, повернулся к хранителю. Тот морщился, потирая серую шею.
Пока он решал, как поступить, голем подобрался к уху и зашептал:
— Я понял, мы сдадим его, когда получим символ свободы!
Я вынужденно кивнул, косясь на Оливье. Он нас не услышал.
— Ну, ладно, — благосклонно согласился хранитель. — Пять лет назад страсть к старинным рецептам завела меня в Стародол. Жуткий мир, почти уничтоженный во время войны с поглотителями.
— Каждый школьник знает, — встрял Евлампий. — Из Стародола выкачали всю магическую энергию, и мир разрушается. В нём никто не живет. Только императорские исследователи и пограничная застава защитников, следящая за Отдельным миром.
Оливье надул щеки.
— Будешь перебивать, выплывень форшмачный, вообще ничего не скажу, — плаксиво произнес он.
— Простите, — через силу выдавил голем.
— На первый раз прощаю, — любезно произнес хранитель вкуса. — В Стародоле настоящей воды почти нет. Сушь, пустошь и мёртвое море. Плыть по застывшему киселю противно даже на моей шхуне, — хранитель вздохнул. — А когда сели на мель, пришлось повозиться, — он неожиданно засмеялся. — Гремлин отрастил посудине ноги, штук сорок, и моя шхуна побежала.
Вспомнив ужимки голема, я решил подыграть и криво улыбнулся.
— Не скалься, заморыш. Твое притворство не поможет. Мы больше не друзья! — отсмеявшись, посуровел Оливье.
Я хотел сказать, где видал таких друзей, но голем предупредительно потянул за цепь, и пришлось промолчать.
Глядя на моё перекошенное лицо, хранитель вкуса удовлетворенно кивнул и продолжил:
— Порылся в руинах, но ничего не нашел. Ни книг, ни табличек. Даже посуды не осталось. Один прах, чтоб мне селёдки обожраться во время качки.
— И... — нетерпеливо протянул Евлампий.
— Уехал, — насмешливо сказал Оливье.
— Понятно, — сквозь зубы пробормотал голем. — Вы ничего не нашли?
Хранитель вкуса задумался.
— Нашел, — деланно удивившись, воскликнул он. — Сто футов под килем.
Он издевался над нами и наслаждался маленькой, кратковременной властью.
— Копаясь в одном старом храме, заметил древний кухонный нож, — вспомнил Оливье. — Лежал себе на верхней полке у потолка. Люблю такие штучки, иногда так засервируешь стол, самому приятно. Пришлось соорудить целую башню из стола и стульев, чтобы дотянуться. А когда достал, он рассыпался, — хранитель вздохнул. — Я расстроился и с досады махнул рукой. Не удержался и...
— И что? — страдальчески спросил Евлампий.
— Упал, — пожаловался Оливье.
— Не перебивай его! — зашипел я.
И голем кротко потупился.
— Во-во, — бросил хранитель и продолжил. — Я шлепнулся на дряхлые доски и провалился в подвал. Там пахло затхлой листвой и сыростью. Пока выползал, в кромешной тьме наткнулся на ларец, — он сделал эффектную паузу. — Со знаком.
Он ожидающе посмотрел на нас.
— С каким знаком? — послушно спросил я.
— Солнце встающее над волнами! — торжественно провозгласил Оливье.
— Символ свободы, — подтвердил Евлампий.
— Откуда вы всё знаете? — не выдержал я.
— Каждый школьник знает, — заметил голем. — Этот знак стал символом свободы во время вторжения поглотителей.
Не знаю, где они учились. Видать оборотней в школы всезнаек не берут.
— Сомневаюсь, — проговорил я вслух.
— Сейчас не время для дискуссий, — уверенно произнес Евлампий.
— Согласен с булыжником, тебе лучше заткнуться, заморыш! — ухмыляясь, шикнул Оливье.
Я со стоном закрыл лицо руками, чтобы не заорать. Если они объединятся, я рехнусь.
— Я не это имел в виду, — измученно пробормотал голем, и добавил, обращаясь к хранителю. — Пожалуйста, расскажите про ларец?
— Пусть он попросит, — насмешливо велел Оливье.
Я стиснул зубы.
— Давай, Люсьен. Что ты как маленький? — заюлил Евлампий.
— Расскажите, пожалуйста, — процедил я, не опуская рук от лица.
— Сойдет, — смилостивился хранитель вкуса. — Ларец грубо вырезанный, не обработанный, но с такой кучей заклятий, что я не рискнул отпирать.
— Вы его не открыли? — вскрикнул я.
— Нет. Забрал и вернулся на корабль.
— А потом?
