Я исполнял приказы хранителя, а мысли улетали далеко-далеко. После неприятных новостей впервые выдалась спокойная минута, и я, как всегда, поддался панике. Как там Ирина? Хорошо с ней обращаются поборники? Я вздрогнул, чуть не выронив вырезку.
— Чего трясешься? Промывай, как следует, морская вода пикантности не добавит, — взвился Оливье. — У, безрукий. Кто тебя до кухни допустил.
— Вообще-то вы! — встрял голем.
— Тобой вообще только якорь утяжелять, не лезь не в своё дело!
У них снова завязалась перебранка, а я стоял ни жив, ни мёртв. Мерзкое воображение докатилось до пыток. Видимо, придумывания ужасов во время рыбалки моей фантазии показалось мало, и теперь она бушевала на всю катушку.
— Ты чего? — чуть остыв, спросил хранитель.
— Ирина, — прошептал я сорвавшимся голосом.
— А! — протянул Оливье. — Ничего не случится с твоей магичкой. Она им нужна живой и невредимой. Займись делом, не дури голову.
— Бесполезно думать и переживать о том, на что не можешь повлиять! — как всегда сумничал голем.
Им-то хорошо болтать, что им Ирина и наши чувства. Я зло зыркнул на наплечных паразитов, но всё-таки немного успокоился.
— Проснись! — гаркнул хранитель. — Тяни котел номер пять. Мясо маринуй. Примиряющее блюдо — это тебе не фуагра с лесными ягодами и клюквенной пенкой. Тут вкус нужен. Знаешь, как возник мир под шубой? Куда тебе, увальню лесному. Один древний чародей хотел объединить всех озаренных источником и установить мир. Собрал продукты, которые символизировали гильдии, и сделал непревзойденный салат, без толики магии. Вот что значит искусство! Тиамат олицетворял Водолюбов. Картофель...
— Его звали Петенкуатль! — вскрикнул Евлампий. — Один из сильнейших колдунов старой школы...
— Цыц! — зашипел Оливье. — Ты даже двух минут свои камни вместе не удержишь? А? Сбил меня, валун неотесанный! На чём я застрял? А! Вымачивай мясо. Соль не жалей, тиамат лишнего не возьмет.
Голем пытался возражать, но я нарочно гремел посудой, перебивая его выпады, и он замолк.
— Рецепт чудесен простотой, и, хотя в нём заключено волшебство, ни одного ингредиента не касалось заклятье, — продолжил хранитель. — Кладём слои. Мясо тиамата, потом лук, вареный картофель, перетертое яйцо, снова мелко порубленное мясо, опять картофель. В финале слой моркови и свеклы.
Несмотря на 'чудесную простоту рецепта', я проковырялся с салатом до вечера. Руки отваливались, глаза щипало от лука и маринада, но осматривая своё творение, я чувствовал себя победителем. Мир под шубой возвышался, как большущий праздничный торт с восемью коржами. Осталось установить свечи и запеть: 'Поздравляю колдунов! Ух! Ох!'
— Совсем неплохо! — проворчал Оливье. — Возможно, лет через двести-триста из тебя выйдет толк.
— Спасибо.
— Это не похвала, — отрезал хранитель. — Пора накрывать. Скажи гремлину, чтобы устроил на палубе стол, а заодно срезал ход корабля, а то скатерти разлетятся.
— А что, так можно? — удивился я.
— Бредишь? Думаешь, я, виртуоз, маэстро, замараюсь в сервировке? Для этого есть прислуга.
Я передал Капитону пожелания Оливье, добавив, чтобы он созвал всех наверх, и вышел на палубу с огромным блюдом.
Радостным восклицанием меня встретил только Чича, Оксана с архивариусом хмуро смотрели в разные стороны, не обратив на моё появление должного внимания.
— Друзья! — поставив поднос, проговорил я. — К сожалению...
— Ваше недоверие друг к друг расстраивает меня, — подсказал Евлампий.
— Хочу, чтобы вы...
— Не держали друг на друга обид, а поддерживали меня... — снова встрял Евлампий.
Я тихо зарычал сквозь зубы.
— Твоя помощь неоценима, — брякнул Оливье сквозь смех, подмигнув голему.
— Садитесь, пожалуйста! Мне нужно вам кое-что рассказать, но сначала давайте поедим.
Я отодвинул стул и сел.
— Ужин! — довольно ухнул боцман, потирая руки.
А вот Оксана и Мровкуб остались стоять.
— Я не голодна, — не глядя на меня, пояснила бывшая защитница.
— Если она не будет, я, пожалуй, поем, — пробормотал архивариус, усаживаясь. — Ведь как говорят великаны Трутанхейма: 'Счастье от вкусной еды, оно побольше всего остального'.
— Покушай, пожалуйста, — попросил я. — Как ты мне недавно говорила: 'Молю о перемирии!'.
Оксана вздёрнула подбородок, но все же села.
— У меня кроме вас никого нет, — тщательно подбирая слова, начал я, но бывшая защитница лишь фыркнула. — Вы единственные маги во всех тридцати мирах, готовые мне помочь.
Я налил воды в хрустальный бокал, гремлин как следует позаботился о сервировке, и промочил горло.
— Если будем собачиться между собой, проиграем, — дрожащим голосом выговорил я. — Поэтому, прошу вас двоих вкусить примиряющее блюдо и забыть о вражде.
— Видал! — крякнул Оливье. — Ему твой лепет до одного места. Мой ученик сам всё может.
Мровкуб опустил глаза, с интересом рассматривая горку салата на белоснежной тарелке, а Оксана, наоборот, настойчиво ловила мой взгляд.
— Она так важна для тебя? — не добившись своего, спросила она.
Я смотрел в сторону. Слова и так давались нелегко. Я боялся ещё одного скандала, но соврать в такой момент ещё хуже. Поэтому, я кивнул.
— Ладно, — надув губы согласилась бывшая защитница, — пока твои личные интересы не противоречат нашему делу, я поддержу. Даже примирюсь с этим гомун... С этим чародеем...
— Его зовут Мровкуб, — подсказал голем.
— Буду сотрудничать с Мровкубом, — с трудом скрывая отвращение, сказала Оксана.
Все повернулись к архивариусу.
Он все еще ковырялся в тарелке, а под нашими строгими взорами еще и вжал голову в плечи.
— Как говорят на Ночных островах: 'Мы ничего не имеем против некоторых чародеев, но изменить свои привычки тоже невозможно'.
— Не хочет с нами на одной цепи сидеть, предатель! — взвизгнул хранитель.
— Вы не можете быть таким... — забубнил Евлампий.
Я криво улыбнулся. Редкое явление, голем не мог найти нужных слов.
— Я такой, какой есть. Именно волшебство создало меня таким.
— Высокомерным болваном? — уточнила бывшая защитница.
Я вздохнул. Вот и все перемирие.
— Не хотите — не надо! — резко бросил я, поднимаясь. — Обойдусь без вас. У меня есть корабль. Гремлин неожиданно забросит меня на остров, и я спасу Ирину.
— Погодите, юноша! Что же вы такой прямой, как Семисветский арбалет? Я же пытался как лучше. Может... мои подозрения не дороже рыбьей требухи, но я... — он зачерпнул полную ложку салата из общего блюда. — Я с вами до конца.
Оксана повторила его жест:
— До конца.
— Я тоже с вами навсегда! — гаркнул Чича, доедая четвертую порцию 'Мира под шубой'.
— Спасибо, — сказал я, и сев тоже набрал ложку угощения. — Я с вами до конца.
Глава 10. Операция 'Освобождение'
Перемещение между мирами я бессовестно проспал. Чтобы вытащить меня из кровати, уже нужно что-то почудеснее. Хотя выходить из капитанской каюты все равно пришлось. Дремать под дикие крики 'Земля!' не легче, чем на площади кузнецов в Черногорске вовремя праздника подковы.
Нацепив жреческую мантию, я схватился за подписку.
— Вместо того чтобы портить глаза, лучше бы зубы почистил, вон все желтые, — забрюзжал голем.
— Потому что это клыки, — поправил Оливье.
Я уже привык не обращать на них внимания и сонно тряс жёлтое перо, просматривая новость за новостью.
— У вас есть способ связи? — заинтересовалась Оксана.
Она бесшумно отворила дверь, с любопытством рассматривая моё утрешнее занятие.
— Чего? — не понял я, пытаясь вспомнить, запирался ли я на ночь.
— Мы так развлекались в юности, — объяснила бывшая защитница. — Давали объявление в платную рубрику, когда не могли связаться по-другому. Писали что-нибудь типа: 'Со мной всё в порядке. Жду встречи на нашем любимом месте завтра в двенадцать часов. Целую. Твоя Оксана'.
Она приблизилась, обняв меня за шею.
— У вас также? — прошептала бывшая защитница. — Ждешь послания от любимой?
— Нет, — отстранившись, забормотал я. — Хотел узнать последние новости. Вдруг еще что-нибудь напишут.
— Понятно, — разочарованно проговорила она. — Я бы непременно оставляла тебе сообщения в платной рубрике. Это же очень мило, не правда ли?
Я кивнул, не решаясь поднять на неё глаза.
Бывшая защитница вздохнула.
— Я же пришла тебя разбудить, мы почти приплыли.
— Я сейчас, дай еще минутку.
— Конечно, — пообещала Оксана и вышла.
— Какая волшебница, — мечтательно заметил Оливье.
— Очень странная, — не согласился Евлампий. — Я бы даже сказал, подозрительная.
— Ты всё переиначишь. Архив этот двуногий тебе не подозрителен, а чародейка, да.
— Он же гомункул!
— И что, от этого он не может быть предателем?
Я ничего говорить не стал, подождал несколько минут и осторожно высунул в коридор нос, чуть не столкнувшись с боцманом.
— Подплываем! — гаркнул он, сбив с меня остатки сна. — Причалим к черному рынку через десять минут.
Раззевавшись, я несколько раз кивнул и побежал на кухню. Стоило перекусить. Мотаться по рынку на пустой желудок — хуже, чем играть в карты с волшебниками. Сколько не крапи колоду, не мухлюй и не передёргивай, все равно победит магия. С рынками то же самое, хоть язык проглоти, пеняя на сверхъестественные цены, всё равно не выдержишь и купишь пирожок с подгнившим мяском за полновесный империк.
Запихав в рот остатки салата и полбулки хлеба, я наскоро запил всё водой и выскочил на палубу.
Как я уже говорил, моя жизнь стала совсем другой. Именно поэтому я не умер на месте от изумления, а только раззявил рот, теряя крошки от недавно съеденной булки.
Скалистый берег покрывал дрожащий, извивающийся бесчисленными кольцами, гигантский клубок змей. Чешуйчатые спины перекручивались, вздымались и опадали в общий такт. Сверкали острые зубы. Брызгали зеленые, исходящие паром, струи яда.
Меня передёрнуло.
— Что это? — взвизгнул я.
— Зажмурься и потряси головой, — приказал Оливье.
Я подчинился, а когда открыл глаза, на замшелом берегу не осталось ничего, кроме голых, облизанных морем, камней и пожухлой ржавой травы.
— Что это? — глупо повторил я, моргая глазами.
— Мороки, — пояснил хранитель. — Я уже затаривался на черном рынке, так что нагляделся на этих рвачей до колик.
— Но зачем гидра-то? — не понял я.
— Отпугивают незваных гостей, чтобы кто попало не влезал в их тёмные делишки.
— Это не смешно, — проворчал голем.
— Какие уж тут шутки, — фыркнул я. — Ненавижу огромных многоголовых гадов. Жрут слишком много.
— Конкурентов никто не любит, — усмехнулся Оливье.
Я пропустил его насмешку и перегнулся через борт, разглядывая скалы. Огромное зубастое чудовище не давало мне покоя.
— А где же рынок?
— По правде говоря, — пояснила подошедшая Оксана, — это не совсем рынок, скорее, один большой магазин одного владельца, а название ему досталось по наследству.
— Все равно не вижу, — всматриваясь в необитаемый берег, пожаловался я.
Бывшая защитница обняла меня за плечо и накрыла ладонью лицо. Ласково провела по лбу.
— Прищурься.
По спине пробежал холодок. От её мягкой руки расходились такие тепло и нежность, что я чуть не замурчал от удовольствия.
— Могла бы только на веко нажать, — ухмыляясь, сообщил хранитель. — А то оборотень уже повизгивает.
— Истинная правда, — закряхтел голем. — Мороки крайне чувствительны к изменению угла зрения и страшно нестабильны.
Я вздрогнул и выбрался из Оксаниных объятий, отстранившись. Сощурился и надавил пальцем на глаз. Остров растроился. Справа колыхалась, как листья под метлой, полупрозрачная гидра. Слева, будто в предрассветной туманной дымке, подрагивали голые скалы, а посередине появилась целая крепость со стеной прорезанной бойницами и внушительными, негостеприимно захлопнутыми воротами.
— Надо было договариваться заранее, — пробормотала бывшая защитница, — у них на незваных гостей аллергия. Ну, да ладно. Не милостыню же просить пришли. Скажи гремлину...
— Подождите!
Я вздрогнул и резко обернулся. Архивариус запахнул камзол и поправил сбившиеся на затылке волосы.
