— По себе всех судишь?
— Я, в отличии от тебя, вижу, что происходит. Знаешь, почему? У меня глаза есть.
— Ах так!
Стук в дверь прервал их спор, хотя Евлампий продолжал злобно сверлить буркалами нахохлившегося хранителя.
— Извините, юноша, что прерываю, но у меня созрел замечательный план. Позвольте войти?
— Да, конечно, — согласился я, взглянув на замолчавшего, но еще не успокоившегося голема.
Мровкуб бочком протиснулся в приоткрытую дверь и начал свое объяснение в любимой манере:
— Как говорил один архивариус: 'Во мне содержатся самые подробнейшие сведения о тридцати мирах'. Я всё знаю о Стародоле и его знаменитом Перевернутом маяке. Остров, на котором он стоит, одна сплошная аномалия. А сам маяк, не что иное, как энергетическая воронка в которую засасывает магию.
— Там нельзя колдовать? — обрадовался я.
— Можно, но довольно слабо. Хуже всего выходят чары трансформации и проклятий. Думаю, поэтому поборники и выбрали Перевернутый маяк.
— Они опасаются, что Люсьен заберёт храбрость у всех них? — удивленно проговорил Евлампий.
— Иначе, зачем назначать такое невыгодное место?
— Ага! — заржал Оливье. — Говорил, придуши старого психа. Слушай дядюшку, и станешь грозой магов...
— Так в чем же состоит ваш план? — нарочно перебив хранителя, громко спросил голем.
— Как говорят чернокнижники, призывая мёртвых для боя: 'Усилим страх врага!'. Заставим поборников поверить, что, юноша, обладает магией. От вас потребуется только притворяться, — увидев мое недоумение, затараторил архивариус. — Я спрячусь и атакую, а юноша, будет подпрыгивать, выставлять руки и правдоподобно гримасничать.
Мровкуб заскакал на месте, сурово сдвинув брови и неожиданно выкидывая руки в разные стороны. А я на всякий случай отошел, ещё заиграется, да как колданёт по-настоящему.
— Отличный план! — воодушевленно похвалил Евлампий. — А когда они испугаются и поверят, мы наденем на них ошейники. Правда, сначала их надо купить, но мы думаем, что на черном рынке...
— Ошейники? — опешил архивариус, он даже остановился, прекратив свою нелепую пантомиму.
— Да! Тогда они добровольно помогут нам изловить Свина и добраться до символа свободы.
— О! Великолепный план, господа!
— Но Оксана... — начал я.
— Прошу прощения, юноша. Остерегайтесь этой чародейки. Не знаю, как она смогла убедить вас в своей честности, но доверять ей нельзя. Её интересует только символ свободы. Когда она доберется до добычи, то неминуемо вонзит вам заклятье в спину.
— А вы...
— Я буду с вами до конца, чего бы мне это не стоило, — Мровкуб склонился в поклоне. — Слышал, что на черном рынке можно достать даже молочные зубы первого мага. С ошейниками мы приручим поборников и точно заберём артефакт. Гениальное решение. Только, не рассказывайте ничего защитнице, иначе она спутает все наши планы.
— А он еще хитрее, чем я думал, — пробормотал хранитель, глядя вслед уходящему архивариусу. — Но так даже лучше. Скажи Оксане, что придумал, как отвлечь поборников.
— Но это не я...
— Не важно! Вся слава достаётся капитану.
— Но это же бессовестно? — снова завелся голем.
— Никто его не заставлял, — оборвал Оливье. — Он сам занял капитанскую каюту и не может посрамить честные имена великих мироплавателей: Черноборода, Пьянчугу, Сквернослова и Вояку.
— Пиратов? — задохнулся от возмущения Евлампий.
— Прекратите! — оборвал я. — Я против совести не пойду. Не собираюсь присваивать чужие планы и стравливать единственных в тридцати мирах магов, которые готовы добровольно помочь мне вызволить Ирину. Её безопасность намного важнее всего остального. Ведь именно из-за меня её похитили.
— Слабак, — пропищал хранитель.
— Я, наоборот, хочу помирить Оксану и архивариуса, — отрезал я.
— Как же? — заинтересовался голем.
— До вечера куча времени, давайте приготовим праздничный ужин.
— Что? — Оливье поперхнулся смешком. — Шутишь?
— Нет. Неужели ты не знаешь какого-нибудь подходящего рецепта?
— Я знаю все блюда тридцати миров! — заносчиво выкрикнул Оливье.
Но я уже бежал на камбуз.
— Из чего ты собираешься готовить? Из крыс и тараканов?
— Разве Чича не запасся продовольствием? — недоверчиво спросил я и остановился.
— Ты хочешь чего-то особенного, потрясающего, волшебного и примирительного? Тогда полезли в закрома, будем ловить плосконосого Тиамата. Тебе повезло, его как раз можно выудить в пограничных водах Блэк Бука и Стародола. Там уже очень сильно влияние мертвого моря, и эта тварюга чувствует себя уверенно, но не так привольно, как дома.
— Тиамат плосконосый? Никогда не слышал. А есть еще остроносый? А как он выглядит? — заинтересовался я.
— Огромные челюсти с острыми клыками, перепончатые крылья, драконьи лапы и рога, как у поглотителя, — начал объяснять Евлампий.
— Заткнитесь оба. Лучше читай книгу рецептов, а не слушай дилетантов. А если хочешь хоть чему-нибудь научиться, почаще внимай моим мудрым советам. Понял? Под кроватью лежит нужная снасть.
Голем раздраженно затрещал камнями, но я не стал обращать на него внимания, наклонился и заглянул под покрывало. Среди пыли и десятка старых вонючих ботфорт пылился чумазый холщовый мешок.
— Что уставился? Тащи! — скомандовал хранитель.
Потянув, я развязал горловину, и на пол посыпались блестящие шары со сквозными дырами в виде звезд. Они гремели и подпрыгивали, словно живые. Если бы не прочная длинная цепь, на которую были нанизаны, как бусы, шустрые блестящие сферы разлетелись бы по всей комнате.
— Увалень! — беззлобно, скорее для порядка, гаркнул Оливье. — Это ловушки. Тащи на корму. К последнему прикована цепь с ручкой, смотри, не перепутай.
Запихав сопротивляющиеся шары обратно в мешок, я с трудом вытянул его на палубу.
— Это может быть опасно! — сообщил Евлампий, глядя, как несется корабль.
— Опасно слушать твои россказни, — оборвал его хранитель. — А морская рыбалка для настоящих мужчин.
Я только хмыкнул. Вид проносящихся за бортами темных волн не предвещал ничего хорошего, но спорить с Оливье, все равно, что расписаться в собственной не мужественности. И пусть мне достанется не вся слава, но я всё-таки капитан.
Пригибаясь к мокрым доскам, я волоком протащил мешок по лестнице и, добравшись до кормы, прижался к борту. Соленые брызги летели в лицо, застилая бескрайнюю водяную гладь, растворяющуюся в горизонте.
— Разве в таком море можно что-то поймать? — засомневался голем.
Хранитель не удостоил его ответом.
— Крепи ручку и забрасывай ловушки.
На борту висело здоровенное старое весло, обшитое железом. Сбросив его с массивного крюка, я сунул руку в мешок и нащупал кольцо на цепи. Достал и закрепил. Подёргал. Держалось, как надо.
— Не будь орком, кидай быстрее! — гаркнул мне в ухо Оливье.
Решив, что чем быстрее всё закончится, тем лучше, я проворно побросал шары в воду. Цепь натянулась, и даже сквозь шум волн и вой ветра я услышал звонкое воркование, похожее на: 'Плы-ви сю-да'.
— Запели! — обрадовался хранитель. — Ждём! Тиамат услышит и прискачет, как миленький. Снасти-то зачарованные. Против такой песенки устоять невозможно.
— Странный мотив, словно знал его всегда, — пробормотал я.
— Ты его слышишь? — всполошился Оливье. — С тобой, блохастый волнорез, взаправду, что-то не так.
— Изменения начались еще после Скалы Советов, — пояснил Евлампий.
— Может, оно и к лучшему, что я не влез в твоё тело, — задумчиво протянул хранитель.
Я почти не различал произнесенных слов. Уши забили грустные трели древней дудочки. Чудилось, что на пригорке сидит молодой пастух, выдувает тоскливую мелодию, а у его ног пасутся бескрайние стада странных мохнатых существ. Они не щипали травку, только нежились в лучах невидимого солнца. Терлись вихрастыми боками о теплую землю и урчали басовитыми глотками. Из зубастых пастей шел пар, обволакивая жуткие морды и длинные рога.
Меня передёрнуло. Неведомый пастух присматривал за огромной стаей поглотителей.
— Ты чего? — не понял голем.
— Холодно, — соврал я, уставившись на море.
Сквозь влажную пыль мелькали блестящие пятна сфер, скачущие среди бурунов. Они вертелись, просеивая через звездные дыры морскую воду, и бряцали цепями, добавляя к тягучему зову дудочки первобытные барабанные ритмы.
Неожиданно корабль дёрнуло, так что я свалился на палубу.
— Приплыл, родимый! — закричал Оливье.
Чёрная шхуна дрожала и рывками кидалась на волны, будто цеплялась якорем за дно. Кольцо вжалось в борт, а цепь натянулась тоненько позвякивая. Казалось, еще немного, и металлическое плетение лопнет.
— Что делать? — вскрикнул я одновременно с Евлампием.
— Хватай весло! — весело скомандовал хранитель. — Сейчас тварюга заглотит ловушки. Увидишь башку, лупи со всей дури!
Я отполз от фальшборта, вцепившись в валяющееся под ногами весло. Теперь я понял, зачем оно обшито железом.
— У тебя получится, — в своей обычной манере успокоил Евлампий.
Мелодия стихла, вместо неё по корпусу корабля заскребли когти. Тиамат подбирался к палубе. Как в него влезли такие крупные шары? Какая же у него пасть? Я захлопал глазами, словно от этого могли разлететься жуткие образы.
— Что развалился, как на пляжу? — вскрикнул подошедший со спины Чича.
— Рыбачу! — сквозь сжатые зубы, чтобы челюсть не дрожала, ответил я.
— Нашел место. У границ Семидола мёртвая вода. Только рыбьих скелетов наловишь, а то и дрянь какую.
Время разговоров кончилось. Из-за фальшборта высунулась рогатая башка с вытянутой уродливой пастью. Между зубов торчала цепь.
— Лупи! — завопил хранитель.
Собрав всю обретённую храбрость, я подскочил, размахнулся и со всей силы двинул веслом по голове тиамата. Обшитая железом лопасть затряслась, перебросившись трусливой дрожью в руки. По цепи, перекидываясь от шара к шару, загремел победоносный звон. Чудовищное тело подняло над кораблём. Налитые кровью глаза бешено вращались. Пасть распахнулась, надеясь выплюнуть заглоченную наживку, но сферы застряли. Тиамат болтался на цепи, трепыхаясь, как гигантский морской стяг. За спиной, то вздрагивая, то опадая, раскрывался кожистый гребень-плавник. Перезвон нарастал, вбирая в себя сокрушительный гул бескрайнего моря, пока не превратился в оглушительный рёв.
Отбросив бесполезное весло, я заткнул уши. Чича что-то орал и тянул меня за плечо. Ему даже удалось оттащить меня к лестнице.
— Ща, бахнет! — задорно сообщил Оливье.
Туловище тиамата раздулось, даже тонкий плавник набух и вспучился, как воздушный шар во время праздника урожая. А лапы больше напоминали гигантские колонны здания всемирного банка в Благограде.
Я догадался, что случится дальше, и благоразумно соскочил вниз по лестнице.
Рёв внезапно оборвался. Зато оглушительно треснуло и раскатисто грохнуло. По палубе забарабанило, словно пошёл крупный дождь с градом.
— Тиамат лопнул! Идём за добычей! — заголосил хранитель.
Не очень хотелось подниматься обратно на корму, воображение уже рисовало малоаппетитные куски окровавленного мяса.
— Чего не предупредил-то? — обиженно спросил боцман.
— Сами не знали. Стихийная рыбалка, — вместо меня ответил голем.
— А что на ужин? — с любопытством уточнил Чича.
— Мир под шубой! — гаркнул Оливье. — Вали за ловушкой!
— Мир под шубой! — повторил я для боцмана и полез на корму.
Палубу не завалило ошметками тиамата. А об охоте напоминала только цепь с ловушками, лежащая у борта. Из шаров торчали кривые зазубренные лезвия.
— Ух ты! — воскликнул Чича с лестницы. — Никогда не пробовал, только слышал. Оливье нас магоделикатесами не баловал.
— Хы! — ощерился хранитель. — Обезьян чародейскими лакомствами кормить? Много чести! Я что, благотворитель, какой?
— Вряд ли, — не стал спорить я. — Что дальше? Где мясо-то брать?
— Какой ты ограниченный. Как станешь поваром, если у тебя фантазии, как у императорского палача? — забубнил Оливье. — Ловушки зачарованные! Раскрываются и сами вырезают лучшие куски, складывая внутрь. Видал какие лезвия? Чтобы мастеру не ковыряться. Остальное на корм чайкам. Пользуйся моей мудростью, пока делюсь.
Я снял кольцо с крюка, сложил сферы обратно в мешок и попёр потяжелевший груз на кухню.
— Давай шустрее. Мясо заветрится! Шевелись! На шарах у крепления защёлки. Бери таз и раскрывай над ним. Да аккуратнее забрызгаешь всё!
