— Я предупреждала, — напомнила Оксана.
— Вот и займитесь делом, госпожа, — оборвал её боцман.
Бывшая защитница гордо вздернула подбородок и отошла к грот-мачте. Покопалась в бездонной сумке и, достав салатовое яйцо с фиолетовыми пятнами, направила на воздушный кристалл. Корабль тряхнуло так, что я не удержался на ногах. Остальные посыпались на палубу рядом со мной.
— Будьте осторожнее, — усмехнувшись, запоздало посоветовала Оксана, не глядя на нас.
Судя по мелькавшим над головой облакам, шхуна летела, как выпущенная из самострела стрела. Даже чайки удивленно кричали, проносясь мимо мачт.
— Вы раздобыли артефакт? — спросил боцман, переворачиваясь на бок и сверля меня глазами.
— Да,— отмахнулся голем. — Только он охраняется огневиком.
— Все у вас не слава источнику, — приуныл Чича.
— Сообразил, наконец, — проворчал Оливье. — С ними замка не построишь, только сарай для скотины.
— Я бы попросил! — взорвался Евлампий.
— Проси, — съязвил хранитель, — попрошайка несчастная.
— Замолчите оба, — приказал я.
— Я-то захлопнусь, — обиделся Оливье, — но моя великолепная идея, как достать артефакт, останется при мне.
Он отвернул покрытую вздыбившимися волосками голову и сжал губы.
— У нас гости! — вскрикнула Оксана.
Она единственная оставалась на ногах и с тревогой смотрела вправо по борту.
Чича подскочил, замахав крыльями.
— Только этого не хватало! — всполошился он. — Заморские перешлёпы!
— Это маги их на нас натравили, — стараясь не улететь за борт, крикнул архивариус.
Я тоже поднялся на карачки. Хранитель подскакивал на моём плече, пытаясь разглядеть то, что видели остальные, а когда я добрался до мачты и, опираясь на нее, остановился, выругался.
— Нам кранты! Быстрее в каюту. Надо придумать, чем от них откупиться.
Огромная черепаха, скачущая по волнам вслед за нами, выглядела удивительно, но не более того. Что она на корабль нападёт? У неё даже зубов нет. Я присмотрелся повнимательнее. И когтей тоже, только шипы на заросшем ракушками панцире.
— Они любят все блестящее, дорогое и магическое, — объяснил голем.
— Дудки! Я не отдам ценные артефакты грязным пупырчатым глистам. Сойдут стеклянные бусы.
— Не скупись, побрякушками от заморских перешлёпов не откупиться, — не уступал Евлампий.
— Перешлепаются, — взревел Оливье.
— Лучше умереть? — ошеломленно пробормотал я, хватаясь за перила.
Из-под панциря большой черепахи на нас таращились тощие головастики в кожаных шлемах с костяными рогами. Маленькие красные глазки и дыры безгубых ртов, с торчащими иглами острых зубов, выделялись на бледной чешуйчатой коже, как гнойные язвы. В тощих, угрожающе согнутых лапах извивались трёхглавые змеи.
— Хлипкие какие, — пробормотал я. — Может бусиков и правда хватит?
— Они отражают любую магию и любят поедать пленников живьем...
— Найдем самый большой, ценный и блестящий артефакт! — вскрикнул я, метнувшись к каюте.
— Не для того я семьдесят лет рыскаю по мирам, собирая диковинки, чтобы раздавать их направо и налево, — надменно заметил хранитель.
— Мы начнем переговоры, — крикнул мне вслед архивариус.
Упираясь непослушными ногами в палубу, я добрался до коридора и в один прыжок достиг двери, вцепившись в ручку. И пока Оливье бурчал о нажитом непосильным трудом, вошел в его апартаменты. Мысль, что меня пережуют живьем, придавала сил и скорости.
Проскочив стол со звенящими медными котлами, я ухватился за шкуру чупакабры и пнул кресло, чтобы не мешалось. Из двери высунулась деревянная рожа, но получила щелчок по носу и по моему приказу тут же развеяла 'полог отдохновения' и другие дядины чары-ловушки.
Под причитания хранителя я спустился по лестнице в хранилище.
— Протестую! Это всё моё! — визжал Оливье не своим голосом.
Он скакал по плечу, размахивал руками и колотил по моей шее.
— Моё! Всё моё! Ничего не трогайте, бескорыстники распродажные!...
Я обшаривал глазами затянутые паутиной старые шкафы и полки, но голем меня опередил.
— Вон там сейф с пудовым замком, — вскрикнул он, указывая на дальний угол.
— Не-е-е-ет! — взвыл хранитель, забрыкавшись еще сильнее. — Мои цацки! Не смей! Отомщу! Прокляну! Убери лапы! Моё-ё-ё-ё!
Заткнув уши, чтобы не оглохнуть от его воплей, я бросился к железному ящику.
— Капитон, открывай!
Замок задрожал, и дужка выскочила из засова. Дверца отворилась. На верхней полке лежали плоские стеклянные банки, в которых парили прозрачные капельки, сверкая, будто настоящие бриллианты.
— Первые капли, — зачарованно пробормотал Евлампий.
— Не смейте! — заревел Оливье и закашлялся.
— Они дорогие? — усомнился я.
— Очень, — убежденно выдохнул голем. — Это вода, найденная во время сакмых первых путешествий между мирами. Она обладает удивительными свойствами...
— Не тронь! — трясущимися губами прохрипел хранитель. — За одну каплю на черном рынке корабль дают.
— Пойдет, — решил я, снимая с полки одну из банок.
— Да, — зачарованно протянул Евлампий.
Оливье так отчаянно голосил, что я даже остановился.
— Прошу, помолчи. Если меня сожрут, то и тебя вместе со мной. У нас нет другого выхода. От одной капельки твоих сокровищ не убудет.
Хранитель горестно взвыл, но забормотал тише. Последними словами, которые я смог разобрать, были: 'Ты за все поплатишься, крысёныш'.
Я взлетел по лестнице и выглянул на палубу. Перед Оксаной с архивариусом выстроились по росту пять тощих головастиков в шутовских нарядах с перьями и яркими лентами.
— Пипляк дика шмачный, — пророкотал самый маленький и провел толстым шершавым языком по губам.
Я вылупил глаза и Мровкуб поспешил перевести на нормальный язык.
— У заморских перешлёпов особенный диалект. Они сказали, что ты тоже очень вкусный, юноша, — объяснил он.
— Зачем так грубо, — расстроился я. — Мы же им ничего не сделали.
— Вообще-то наша попутчица, — незамедлительно наябедничал архивариус. — Швырнула в них шаровую молнию. Она, правда, вернулась и чуть не снесла главную мачту...
— Они кричали, 'баб-пипляк задоволь жиромясины', — попыталась оправдаться Оксана. — Обидно же... Я слежу за фигурой... Вот не сдержалась...
Я вздохнул. Вишь ты, какая гордая, когда меня предавала и обманывала — сдерживалась, а сейчас вот из-за 'жиромясины' не смогла.
— Камбузявы харчины задоволь бессчетно, — рыкнул тот же маленький заморский перешлёп, показывая на нас кривым тонким пальцем и потрясая трёхглавой змеёй.
— Мы хотим откупиться, — вскрикнул Евлампий, опередив меня.
Мровкуб вздохнул и зашевелил губами, пытаясь подобрать нужные слова.
— Пипляк хрять мзду, — выговорил он. — Бессчетно харчины.
— Талкай мзды до жвака-галса.
— Показывай, только побольше, — перевел архивариус.
Я осторожно шагнул к перешлёпам, вытянув на руке плоскую банку. Капля запрыгала, отталкиваясь от прозрачных стенок, словно хотела выскочить.
— Грогги зашибственный фордевинд! — заголосили чешуйчатые головастики.
Архивариус потупился, покачав головой.
— Им очень нравится, — еле слышно выдавил он.
Я облегченно выдохнул.
— Долбануть негоже мзды, — сказал маленький перешлёп, выкатив красные глаза. — Мзды пущее пипляк камбузявы харчины.
— Они не примут такой богатый откуп. Он больше нашей пищевой ценности, — объяснил Мровкуб, поморщившись.
— Конечно, — взвыл Оливье, — Таких как вы за первую каплю полмиллиона наменять можно.
— Скажи, что...
— Прошу прощения, что перебиваю, юноша, они не согласятся. Заморские перешлёпы славятся своей принципиальностью.
— Тогда пусть дадут нам что-нибудь взамен, — предложил я, с сомнением поглядывая на тщедушные чешуйчатые тела.
Архивариус пожал плечами.
— Подкинь калым переместища мзды, — проговорил он.
— Ща нам бусиков и отсыпят на сдачу, — проворчал хранитель.
Заморские перешлёпы зашептались между собой. Самый маленький шумел больше всех, подпрыгивая и потрясая шипящей трехглавой змеёй. Красные глазища вылезли из орбит, а тонкие губы искривились и дрожали. Едва справившись с собой, он повернулся к нам и строго заявил:
— Ничегушечки.
— У них нет ничего равнозначно ценного, — перевел Мровкуб. — Хотя, как говорил знаменитый защитник Одинвполевоин: 'Нельзя себя недооценивать'.
— О чем вы? — удивился Евлампий.
— Они обладают глубокими магическими знаниями, способными привести в трепет самого изощренного архимага. Им известны древние истины, давно стертые из памяти других волшебников.
— Может, они знают, как победить огневика? — встрял я.
Обернулась даже надувшая губы Оксана.
— Замечательная идея.
— Ты прямо такой умный, — передразнил Оливье. — Запросто придумал, как променять бесценный артефакт на мифы дикарей-заморышей.
— Как своевременно, — обрадовался архивариус и обратился к заморским перешлёпам. — Калым огневик ушатаим.
Самый маленький головастик растянул пасть в зубастой улыбке. По крайней мере, я надеялся, что это улыбка.
— Нечинясь, — сказал он. — Огневик ушатаим. Квадрика магициусяка дыб разом, — хлопнул себя по лбу и показал четыре пальца. — Гыть, гыть, огневик хавать задоволь бессчетно. Магициусяка кастить порчу бубез череда. Огневик хавать камбузявы харчины. Пущее хавать, хавать. Магициус кастить задоволь бессчетно. Огневик бздык. Полымалыся.
— Так просто? — засомневался Мровкуб. — Говорят, что нужно заключить огневика в магический квадрат из четырех чародеев гильдии иллюзии и кормить. Волшебники будут постоянно накладывать на чудовище чары сосредоточенности, и оно будет есть, ни на что не отвлекаясь.
— А кормить-то чем? — не понял голем.
— Великим Свином, — со вздохом сообщил Оливье.
Архивариус его не слышал. Он перевел мой вопрос перешлёпам, и самый маленький мгновенно ответил:
— Мохнат бигагора хрюк-хряк.
— Нет, нет и ещё раз нет, — завопил хранитель. — Пусть добавят рецепт. У них должны быть рецепты. Лучше скажи им, крысёныш. А то худо будет!
Я пожал плечами.
— Спросите, не поделятся ли они кулинарным рецептом, — попросил я, только чтобы Оливье замолчал.
— Мешанины камбузявы харчины перешлёп хавать? — перевёл Мровкуб.
Головастики вытаращили глаза, но самый маленький закивал и, схватив двумя руками трёхглавую змею, скрутил, будто выжимал рубашку.
— Мешанины камбузявы харчины грогги. Гадастоля трихвостыш яйкико гыть. Долбанутынаты пущее. Жарёшка, жарёшка бубез трепыхара панцаспика, — он ткнул кривым пальцем в дрейфующую рядом черепаху. — Соляка-маляка харчину хавать.
Перешлёп облизнулся и закатил глаза.
Глава 9. Плохие вести и хорошая рыбалка
Несмотря на мольбы и угрозы хранителя, я отдал жрецам первую каплю, и они под дикое улюлюканье и песню: 'Переместища синевод, переместища буруны, шмачно уныня таматуты-тутатамы', покинули корабль.
— Отдать реликвию за рецепт болтуньи из яйца трехголовой змеи, зажаренной на грязном, вонючем панцире гигантской черепахи, — ругался Оливье, но его никто не слышал.
— Так просто, — передразнила Оксана, как только отчалили заморские перешлёпы. Всего-то навсего нужны четверо иллюзорников. Ерунда, что это самая малочисленная и закрытая гильдия в тридцати мирах. Совершенно неважно, что половина из них никогда не выбирается из магических лабораторий, а те, кто вылезает — законченные психи.
— Ну не все, — попытался возразить архивариус, хватаясь за мачту.
Освободившись от чар перешлёпов, корабль снова понесся во всю прыть.
— Есть еще невменяемые изверги — поборники. Можно их попросить о помощи. Они с радостью окажут услугу нашей компании. Ведь тут сплошь их любимцы: гордая летучая обезьяна, высокомерный голем, целых два волшебника предателя, и оборотень на сладкое.
— Не сгущайте краски, не все так плохо...
— Конечно, как я могла забыть, — перебила бывшая защитница, — это же не самое худшее. Вдобавок нам надо отправиться в центр самого жуткого мира, чтобы добыть там мифическую хрюшку, которую никто никогда не видел!
— Я видел, — пробормотал хранитель, но его, как обычно, никто не услышал.
