— Если не справлюсь, беги! — гаркнули в ухо.
Меня дёрнули за плечо, и я вывалился в коридор. С другой стороны двери не было пропасти, только темный ковер. Мимо проскочила Оксана, а я забыл про нахлынувшее отчаяние, даже не упал на пол, ухватившись за стену.
Бывшая защитница ввалилась в комнату, перед ней нёсся комок листьев и мусора. Он, кувыркаясь, перепрыгнул через столик и влетел в камин. Вспыхнул, распространяя серый вонючий дым.
Вокруг волшебницы вились едва различимые голубые ручейки. Они собирались в прозрачные потоки, стекали к рукам и клубились барашками пены на костяшках пальцев. С поднятой правой ладони выстрелила живая, извивающаяся струя. Она на лету впиталась в тёмные полосы, душащие архивариуса, и, сорвав их, с шипением унесла в огонь очага. С другой руки тоже взметнулся фонтан, ударил в кресло, снес его, перевернул и зашвырнул на стену.
Эрлик упал на пол, отполз на четвереньках к книжному шкафу и перекатился на спину. На побледневшем лице играла загадочная улыбка. Пальцы сплелись, сжавшись в один большой кулак, а синие губы непрерывно шептали неразборчивые слова. Я видел, как изо рта вырываются белые искорки, со вспышкой гаснущие на подбородке.
Кресло, соприкоснувшись с гобеленом, провалилось внутрь пейзажа и, стукнувшись об землю, разлетелось на части. На мягкую спинку с неба посыпались кроваво-красные стрелы. Птицы почуяли добычу и, обстреляв, спикировали вниз, вонзая в неё острые клювы и когти.
Освободившийся Мровкуб сделал несколько па и хлопнул в ладоши. Вокруг его рук вспыхнули языки пламени, но вместо того, чтобы выстрелить в чернокнижника, вяло стекли на пол. Ковер задымился, и архивариус вынужденно затоптал его ногой.
— Проклятье еще действует, — подсказал голем.
Эрлик, лёжа на полу, махнул рукой и с полок, раскрываясь, посыпались книги. Они стряхивали со страниц черные буквы, расплывающиеся, болезненно вздрагивающие, но все равно ползущие в атаку. Словесная армия собралась, выстроилась в строгие ряды и бросилась в наступление. По полу потекли целые предложения: 'В самых глубоких пучинах междумирья, на краю границы с бездною смерти, в которую скатятся когда-нибудь все тридцать миров, ты найдёшь своё пристанище на веки вечные. В бесконечной тьме и ужасе пройдут оставшиеся минуты твоей жалкой, бессмысленной жизни, ибо она прошла в бесполезной попытке познать всё и вся. Охватить неохватное и познать непознаваемое'. Подбираясь к ногам Мровкуба, буквы таяли, но над его головой надувался черный, вздрагивающий нимб. Побледневшее лицо исказилось от ужаса.
— Не надо! — закричал он. — Я не хочу!
Но кривые буквы упорно лезли на штурм, а пятно уже растеклось до затылка. Каждое добравшееся до архивариуса слово затягивало его в бездонную пропасть прошлого, которого, он, судя по всему, боялся больше всего на свете.
— Хватит! — гаркнула Оксана, и, наклонившись, ткнула под нос чернокнижнику черный цветок с ярко-синими прожилками вдоль бутона.
Эрлик замер. Черные червяки рун остановились, а нимб посерел и растаял.
— Узнал? — прошептала бывшая защитница. — Ты можешь не бояться смерти. Ты видел самые тёмные глубины междумирья и понимаешь, куда попадешь после жизни. Вот только душегуб прорастет в твою сущность, оплетёт ее корнями и навсегда свяжет с этой землей.
Чернокнижник замотал головой.
— Дрожишь? — усмехнулась Оксана. — Правильно делаешь. Спроси у оборотня, я с вашим братом не церемонюсь.
— Что ты хочешь? — промямлил сжавшийся Эрлик, отползая от цветка.
— Символ свободы.
— Хорошо, — легко согласился он, и начал подниматься. — Только убери его.
Я отскочил от двери и, пропустив их, пошёл следом.
— Чтоб у меня тесто не поднялось, — проворчал давно молчавший Оливье, — если чернокнижник так просто сдастся. Жди подвоха.
В соседней комнате, освещенной высокими окнами, вдоль стен тянулись полки до потолка. На них рядами стояли стеклянные шары на резных подставках и черные фигурки с крестиками вместо глаз и прямой линией вместо рта, разделённые по поясу тонкой чертой.
— Что это? — не понял я.
— Маги после ритуала возвращения, — процедил голем.
— Мёртвые колдуны? — ахнул я.
— Да, — шикнул Евлампий. — Эти фигурки называют духоманками. Так умершие чародеи возвращаются под свет источника. В них остаётся частичка их памяти, всей их жизни.
Я сглотнул. Их даже после смерти ждут чудеса. Какая несправедливость. Помер маг — осталась духоманка. А что останется после меня? Ошейник?
Я с трудом оторвался от чёрных фигурок. В ближнем шкафу морозными узорами блестели шары. Над крошечными домиками и деревьями за стеклом шел снег. В следующих сферах уже сверкало солнце, и стремительно неслись белые облака. На цветущих лужайках скакали диковинные звери.
— Это моё увлечение, — с придыханием пробормотал Эрлик, оглядываясь на цветок.
— Все изверги сентиментальны, — пробормотал Оливье. — Я-то знаю.
Чернокнижник прошел к дальней стене и снял один из шаров. Внутри темнела изогнутая спина горы с мрачным провалом у самой земли. У входа в пещеру метались багровые тени.
— Артефакт здесь, — бросил чернокнижник, — но вам его никогда не получить, он надёжно охраняется.
Оксана вырвала из его рук стеклянную сферу и уставилась на чёрную скалу.
— Думаю, ты никому не расскажешь о нём. Магистрату не понравится, что ты утаил символ свободы.
Эрлик не ответил, отвернувшись.
— Вы все равно его не достанете, — упрямо повторил он.
— Уходим!
Я попятился к выходу, озираясь на духоманки. Сколько же здесь мёртвых колдунов? Десятки? Сотни?
Архивариус задумчиво взглянул на сферу с горой и взял бывшую защитницу за руку.
— Позвольте, — предложил он.
Оксана мотнула головой, но хоть и нехотя, всё же передала ему шар. Мровкуб склонился к стеклу, провел пальцем по прозрачной поверхности и прислонил его ко лбу. Часть его лица провалилась в сферу, плечи передёрнуло, он задрожал всем телом и рывком вытащил голову обратно.
— Артефакт там, — ошеломленно пробормотал архивариус.
Бывшая защитница улыбнулась и, спрятав чёрный цветок в невидимую бездонную сумку, захлопнула за собой дверь в комнату со стеклянными шарами. Потерла ручку, прошептав заклятье.
— Это его задержит, — пояснил голем.
Напряжение рассеялось, и я с ненавистью посмотрел на девушку. Как она посмела явиться, после всего, что натворила?
— Нужно поскорее убираться! Я позже все объясню, — заверила она. — Назовите безопасное место, и я перенесу нас.
— Вы знаете, где здесь центральный порт? — спросил Мровкуб.
Мы спустились по лестнице и вышли из дома.
— Конечно, — Оксана кивнула и, не теряя времени на лишние слова, обняла меня за плечо. — Давно не виделись. Как в старые добрые времена, отправляемся навстречу приключениям?
Я скривился.
Нас окутало перламутровое сияние, и вместо затхлого смрада гнилых листьев я вдохнул соленый морской бриз.
Глава 8. В бегах
Чича еще не пригнал шхуну, и мы, как выразился Оливье, залегли в портовой гостинице. Уродливом двухэтажном бараке на четверть мили протянувшимся вдоль набережной. Я с грустью смотрел в окно на темное море, замершее под вечным багровым закатом. Стеклянный шар сверкал на подоконнике, но я даже не заглянул в него. Оксанино возвращение совершенно выбило из колеи.
— Ты должен ее выслушать, — бубнил голем.
В подтверждение его слов, крошечный, почти прозрачный котенок пролетел сквозь дверь комнаты и тонким голоском промяукал:
— Молю о перемирии!
Я недовольно топнул ногой, и пушистый комок мгновенно побледнел и исчез.
— Она предательница! Предательница и еще раз предательница! — вскрикнул я, перебив Евлампия. — Если тебе этого мало, то она предательница. Неужели не ясно?
— Она помогла нам справиться с Эрликом и имеет право оправдаться, — не унимался голем.
— Магички способны на многое, когда хотят помириться, — захихикал Оливье. — В следующий раз тигра пришлёт! Или вообще химеру!
— Ладно, — сдался я. — Послушаю пять минут и уйду.
— Вот и хорошо.
Я пересёк коридор и постучал в её номер.
— Открыто.
Я осторожно заглянул внутрь. Комната терялась в темноте, только стол в центре, заманчиво мерцая, освещали свечи.
— Проходи. Садись.
Принюхавшись, я нехотя подчинился. Пахло свежеприготовленным мясом. На тарелке развалилась дымящаяся вырезка, и её аромат на несколько мгновений вышиб из головы остальные мысли.
— Мне очень жаль, что в прошлый раз мы расстались врагами, но моей вины тут нет.
Я усмехнулся.
— Не перебивай и не дерзи, — шикнул Евлампий.
— Всё было бы иначе, если бы не голем.
— Что!
Мне показалось, что я услышал треск разваливающихся камней. Никогда не слышал, чтобы Евлампий так удивлялся.
— Отец Люсьена запретил рассказывать при тебе правду, — пояснила Оксана, глядя на голема. — Считал, тебе нельзя доверять. Твой истинный хозяин входит в магистрат.
— Я никогда-да, — хрипя и заикаясь, возразил Евлампий, — а после того, как на цепь попал хранитель, я совсем потерял связь с Тринадцатым Темным Объединенным миром.
— Изменник, ты меня сдал! — заверещал Оливье.
Я тяжело вздохнул, а бывшая защитница с интересом наклонилась через стол.
— Вернемся к этому позже, — заметила она. — Кушай, Люсьен. Я пока буду рассказывать.
Я с сомнением посмотрел на еду.
— Не отравлю тебя, в самом деле.
Я кивнул, не отказываться же от угощения. Подхватил нож с вилкой и отпилил большой кусок.
— Давным-давно чародеев было очень мало. Они ещё не умели колдовать так, как сейчас, и черпали из источника по чуть-чуть, — её голос звучал таинственно, но с каждым словом в него просачивалось всё больше угрожающих ноток, — но времена менялись, магов становилось больше, они тратили слишком много энергии, но не останавливались, а продолжали брать и брать, не задумываясь о будущем, пока источник не обмелел.
— Это невозможно! — вскрикнул голем.
— Ага! Прямо как междумирье, — хмыкнул Оливье.
Оксана отодвинулась от стола и почти растворилась во мраке. Зато её голос стал ещё сильнее и разносился по комнате гремящим эхом, отскакивая от стен.
— Волшебники сметали заклятьями пыль со стола и занимались бесполезной ерундой, а источник засыхал, а вместе с ним, разрушались оставшиеся без энергии миры. Первым пострадал Эдем.
Мне показалось или из-за этих четырёх букв зазвенела посуда, а стол дёрнулся и опустился ниже?
— Такого не существует! — возмутился Евлампий.
— Сейчас его называют Отдельным миром, — заверила Оксана. — Там пропала почти вся суша, моря превратились в мертвую воду, даже небеса исчезли, — её голос снова грохотал, наполняя воздух предгрозовой тяжестью. — От Эдема бедствия поползли по мирам Бронепояса: Стародолу, Тринадцатому Темному Объединенному миру, Благодатным землям, Летающим островам, Блэк Буку.
— Это последствия войны с поглотителями магии! — воскликнул голем.
— Они пришли позже, когда миры уже гибли, — жестко возразила бывшая защитница. — Их послал источник и Властелин. Он создал армию могущественных существ, способных остановить магов.
— Это неправда! — взвизгнул Евлампий.
Оливье сосредоточенно молчал.
— Ты должен знать, скажи, — обратился я к нему.
Я так разнервничался, что забыл про мясо, так и не запихав в рот отрезанный кусок. Совсем на меня не похоже.
— Она права, — проворчал хранитель.
— Нет! Нет, нет и нет! — бушевал голем. — Это ложь.
— Как давно тебя создали? — неожиданно спросила бывшая защитница, выбираясь из тени.
Её голос снова стал обычным, таким каким был всегда, но у меня всё носились мурашки по спине.
— Пятьдесят семь лет назад, — бросил Евлампий, — какое это имеет значение?
— Давно, — улыбнулась Оксана, — думала, ты моложе, но это даже к лучшему. Тебе много лет, но ты все-таки не застал войну с поглотителями.
— И что?
— Вспомни, каким был твой мир пятьдесят семь лет назад.
— Таким же как сейчас, — отрезал голем.
— Уверен? — бывшая защитница сложила пальцы, будто собиралась ими щелкнуть. — Могу помочь то, что ты забыл. Я не видела, но мне рассказывали, что раньше в ваших горах паслись гигантские стада, а по склонам спускались цветущие сады.
— Видел однажды, — нехотя согласился Евлампий, с опаской поглядывая на её руку, — но они уже исчезли. Это последствия войны. Наш мир разрушается из-за поглотителей.
