— Со вчерашнего разговора я много думал и понял, — заявил он. — Есть одна проблема!
Я только рукой махнул, мол, продолжай.
— Он! — сурово сказал Мровкуб, наставив палец на хранителя. — С таким по Черногорску не походишь.
— Я, по крайней мере, не ворую у своих! — взъерепенился Оливье.
— Пусть изменит внешность, — пропустив оскорбление мимо ушей, как ни в чём не бывало продолжил архивариус.
Признаться, я не сразу понял, что он имеет в виду.
— Как? — изумился голем.
— Он же дух, и может предстать в любом образе.
— Вот ещё, — фыркнул хранитель, отворачиваясь.
— Ты правда так можешь? — удивленно спросил я.
Мою провинциальную тягу к чудесам искоренить невозможно.
— Естественно, — не оборачиваясь, проворчал он.
— А почему не делал?
— Зачем? Меня всё равно кроме тебя с булыжником никто не видел.
— Ничего себе, — воскликнул Евлампий, наматывая круги по одеялу. — А что ты ещё можешь, чего нам, недостойным, показывать не стал? А?
Я пристально уставился в спину Оливье, и он ещё сильнее нахохлился.
— Ничего, — еле слышно сказал он.
Я покосился на Мровкуба. Готов поклясться, он облегчённо улыбнулся. Может всё-таки к якорю и на дно?
— Хотелось бы верить, — бросил голем. — Думаю, ты ещё способен преподнести неприятный сюрприз.
— Если бы, — еле слышно сказал хранитель.
— Давайте не будем подозревать друг друга, — миролюбиво предложил подошедший поближе архивариус. — Если он примет образ обезьянки, никто не обратит внимания...
— Кого! — взревел притихший Оливье. — Да я тебя! — он задохнулся от гнева, даже обычно бледная рожа яростно покраснела.
— Вишнустанцы часто держат небольших домашних обезьян и везде берут их с собой, — невозмутимо ответил Мровкуб.
— А что, — начал Евлампий.
— Ни за что! — прогремел хранитель.
— Но послушайте...
— Лучше отправьте меня в междумирье!
Я кивал, исподтишка наблюдая за архивариусом. Он всё еще носил личину Волкова, но из-за отсутствия волос и бороды стал совершенно чужим. Отталкивающим и неприятным.
— Тогда попугаем? — предложил голем.
— Тогда уж сразу в фею превращусь? — огрызнулся Оливье. — Трям-рям!
— Фей недолюбливают, а нам, как говорят Черногорские карманники: 'Не стоит привлекать ненужное внимание', — сдержанно парировал Мровкуб.
— Что за шум? — крикнул сунувший голову в каюту боцман. — Через четыре часа прибываем.
— Вот видите, времени на споры не осталось, — строго заявил архивариус.
— Я не стану домашним животным, — отрезал хранитель.
— Кстати! — снова вмешался Чича. — Пришлось повозиться, но я заарканил Свина и вытащил из хрустального шара. Он лопает эльфийские желуди и уже почти не трясётся. Так что вопрос с питанием у нас теперь решён.
— Да! Да! — ответил я. — Замечательно.
Боцман недовольно тряхнул головой, но говорить больше ничего не стал, отправившись по своим делам.
— Предлагаю голосовать! — сказал Евлампий.
— За то, с какою рожей мне ходить? Идите все строем по рее.
— Но другого выхода нет. Добровольно вы не соглашаетесь, а нам ещё красить цепь и обмазываться сажей, — настаивал архивариус.
— В гальюн иди, окунись! — гаркнул Оливье.
— Оставьте нас на несколько минут. Подготовьте краску и всё остальное. Мы сами разберёмся! — попросил я.
Мровкуб пожал плечами и молча вышел. Я закрыл за ним дверь на защёлку и тихо спросил:
— Чего ты завёлся?
— О чём вы шепчетесь? — закричал голем с кровати.
— Внимание отвлекал, — хитро подмигнул хранитель.
— От чего? — опешил я.
— Проклятый гомункул вынюхивал на что я способен в нынешнем состоянии.
— Я тоже так подумал, — согласился я. — И что ты можешь?
— Почему вы разговариваете без меня, — злился Евлампий, спускаясь на пол по простыне.
— Ничего, — угрюмо сказал Оливье.
Я провёл рукой по лицу.
— Тогда зачем было устраивать весь этот спектакль?
— Чтобы он подумал по-другому!
Я закатил глаза. За что мне это наказание?
— Ладно! — вздохнув, проговорил я. — Становись кем-нибудь, а я повешу символ свободы на цепь.
— Что вы скрываете? — неистово голосил подбежавший голем, тряся меня за штанину.
— Да ничего, — отмахнулся я, вынимая артефакт.
Прикоснувшись кристаллом к ошейнику, я перехватил его другой рукой, не дав упасть, когда замок раскрылся. Попытался продеть край цепи в ушко рукояти зеркала, но она не лезла. Зато моё тело начало бунтовать. Плечи напряглись, а дрожащие руки чуть не выпустили ошейник. Я сжал зубы и попробовал ещё раз. Цепь нехотя протиснулась в отверстие и я, наконец, защёлкнул замок. Превращение ещё не началось, но на лбу уже выступил пот.
— Фух, — протянул Евлампий. — Получилось!
Я только кивнул, оглянувшись на хранителя, и, не сдержавшись, прыснул со смеху. На моём плече сидела коричневая обезьянка с огромными влажными глазами. Маленькие лапки трогательно прижимались к груди, а длинный хвост свисал с моего плеча.
— О-бал-де-ть, — еле выговорил я.
Обезьяна криво усмехнулась.
— Хочешь взять меня домой и накормить?
Я чуть не кивнул, вовремя осознав, как глупо выгляжу.
— Что там у вас происходит? — бушевал голем, пытаясь забраться по штанине.
Пришлось поднять его на ладони, иначе от усердия, он грозил порвать мой единственный приличный костюм.
На Евлампия перевоплощение Оливье особенного впечатления не произвело.
— Хорошая работа, — сухо похвалил он, — никакой магической активности, а эффект стопроцентный.
— Ладно, идёмте маскироваться дальше, — вмешался я, пока они не затеяли новый спор.
Отперев дверь, я вышел на палубу. Мровкуб уже притащил стул. Маленький тазик с чёрной кашей и большой — с водой. Банку краски и кисточку.
Увидев меня, он махнул рукой:
— Начнём, во славу источника, с цепи. Она будет дольше сохнуть.
Я подошёл и сел на стул.
— Вы уже всё сделали. Замечательно, юноша. После того, как я над вами поработаю, вас даже сборщики подати не узнают.
— Главное, чтобы таможенники не узнали, — проворчал хранитель, смешно сморщив обезьянью мордочку.
— А вам лучше молчать, иначе выдадите нас с потрохами! — приказал архивариус.
Затолкав под ошейник тряпку, он умело водил кисточкой, прокрашивая внутреннюю часть звеньев цепи, а заметив мой внимательный взгляд, сказал:
— Не удивляйтесь, я очень давно занимаюсь изготовлением гомункулов. Вы даже не представляете, юноша, на какие ухищрения пришлось пойти, чтобы разработать достойную технологию. Это только кажется, что создать копию легко. Конечно, многие маги способны сотворить фантом, но ведь это совершенно другая наука. Как говорил один блёклый художник: 'Копия — это всего лишь копия'. А гомункул? Он же почти живой. Страшно сказать, он ведь даже смертный...
— Хватит лекций, — пробурчал Оливье, — а то превращусь в мудрую сову и буду ухать, пока нас не арестуют.
— Извините, — обходя вокруг меня и замазывая прорехи в золотом покрытии ошейника, проговорил Мровкуб. — Хотел вас развлечь, пока вы вынуждены сидеть не двигаясь.
— Лучше расскажите о гриме, — подсказал голем.
Хранитель театрально вздохнул.
— С ним всё просто, — немедленно заболтал архивариус. — Прямо, как в Императорском театре. Промыл сажу в спирте, чтобы удалить лишний жир, а то блестеть будет. За ночь, смесь как раз просохла. Получившийся порошок растёр с маслом, лучше брать миндальное или масло какао. К счастью, на камбузе я нашел и то и другое...
— Не смей больше шарить по моей кухне без разрешения! — гаркнул Оливье.
Обезьянья морда оскалилась мелкими зубами.
— Да, да, — запричитал Мровкуб. — Не думал, что вы так расстроитесь, я же для общего блага. Обещаю больше никогда!
— То-то же!
— Разрешите приступать к гриму? — уточнил архивариус, неловко отступив.
— Давайте попробуем, — с сомнением глядя на чёрную кашу в тазике, позволил я.
Мровкуб зачерпнул пригоршню тёмной смеси и начал размазывать по моему лицу. Сильно пахло какао, и я даже подумал, как бы не забыться и не тяпнуть себя за шоколадную щёку. Такой жор напал, что только держись. Я даже закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на чём-нибудь другом. Стоило отвлечься от грима, и в голову назойливо застучались мысли о предстоящей встрече с Ириной. Желудок сжало, и я мучительно сглотнул. Я жаждал его всей душой и одновременно боялся не меньше черногорской таможни. А может, и больше. Что если я ей безразличен? Или того хуже. Вдруг она возненавидела меня из-за похищения? Ведь поборники схватили её из-за меня.
— Не дёргайтесь, юноша, уже почти всё.
Холодная каша потекла по макушке и шее, и только усилием воли, я заставил себя не трясти головой. Глаза я, естественно, открыл, пытаясь увидеть, что со мной стало. Разглядеть удалось только нос. Он на самом деле почернел.
— Погодите, не хмурьтесь, грим ещё не засох, могут остаться прорехи.
Я взял себя в руки. Любопытство подождёт. В конце концов, в комнате есть огромное зеркало, успею налюбоваться своим преображением.
— Ноги не видны, — между тем бормотал архивариус, — а вот с пальцами придётся повозиться. Пожалуйста, юноша, вытяните ладони вперёд.
— Запечём в печке, и получится превосходное мясо в сладком кляре по Тратунхеймски, — зевнул хранитель, прикрыв лапой обезьяний рот.
Я пропустил его колкость мимо ушей.
— Не проще было бы надеть перчатки? — спросил Евлампий, глядя на кропотливую работу Мровкуба.
— Конечно, нет, — отмахнулся тот, промакивая кисточкой морщины на фалангах пальцев. — Вишнустанцы не носят перчаток. Зачем нам самим создавать подозрения? На таможне не орки работают!
— Вам, конечно, виднее, — не стал спорить голем.
Пришлось ждать ещё около часа. Руки устали, а мысли об Ирине окружили сплошной неприступной стеной. Когда архивариус сообщил, что можно встать, я даже не сразу поверил.
— Идите, идите, юноша! Мне ещё себя гримировать, а времени почти не осталось.
Я поднялся, размял затекшие ноги, на мгновение задумавшись, сбегать заглянуть в зеркало или поесть. Как всегда, победил голод, и я пошёл на кухню. Подкрепиться перед высадкой на берег важнее, чем пялиться на своё отражение.
— Будьте осторожнее, не испортите мою работу, — крикнул вслед Мровкуб.
Я кивнул, прикрывая за собой дверь на камбуз. Сунув в рот первое попавшееся под руку съестное, я отрыл из-под фартуков поясную сумку и начал запихивать в неё вяленое мясо. Мало ли что, надо запастись, как следует. У меня случай особый, голодать никак нельзя.
Немного отвлекали мои чёрные руки, но я быстро привык. Когда ты сытый, не важно, какого цвета у тебя кожа.
С провиантом я разобрался довольно быстро, а вот есть продолжал до тех пор, пока боцман не заорал с мостика:
— Земля!
— Хватит набивать желудок! — сказал хранитель.
— Пора! — согласился голем.
Я заглотил остатки колбасы, подвязал к поясу бездонную сумку и вышел на палубу. Архивариус уже закончил со своим гримом и теперь выглядел точь-в-точь как вишнустанец. Видел их на рынке в Черногорске, и если бы не знал, ни в жизни не догадался, что он не один из них.
— Поражает? — гордо спросил Мровкуб, и я несколько раз кивнул.
Он протянул мне праздничный, расшитый бисером и украшенный перьями тюрбан.
— Волосы лучше спрятать.
Я нахлобучил чудную шляпу и перегнулся через борт. Из расплывчатого марева на горизонте вздымалась столица Черной империи. Высокие дома с тёмными крышами взбирались по холму ко дворцу императора. Из крепостных стен торчали башни с чёрными флагами со знаком источника магии.
— Юноша, — привлёк внимание архивариус, — вы главное молчите и кивайте. Предоставьте переговоры со стражниками мне, и спрячьте голема, он слишком приметный.
— Слышал? — обратился я к Евлампию.
— Возражений не имею, — отозвался тот, — залезу в карман, но буду за всеми присматривать.
— Фу, даже дышать легче стало, — ухмыльнулся Оливье, когда Евлампий спрятался в моей одежде. — Не пойму? — начал он, перейдя на доверительный шепот. — Валун же освободился, чего он все еще таскается за нами? Мы же больше не на одной цепи, чего ему еще надо?
