Ирина отогнала железного стража. Устало вздохнула и пробормотала:
— Что я оборотненос? — и прислонила меня к борту.
— Нинос, — измождённо возразил я.
А она подняла ладонь и резко опустила, скомандовав:
— Ко мне!
Носящийся по платформе пёсик подлетел к ногам и замер в ожидании команды. Ирина виновато улыбнулась:
— Взять!
Я честно сопротивлялся. Брыкался и толкался, но лишь оторвался от повозки и упал на спину. Пёсик набросился сверху. В лицо пыхнуло жаром. Грудь сдавило, и я отключился.
В ушах стояла неразборчивая ругань. Я вроде сидел. Панцирь из стража давил на колени. Хотел открыть глаза, но прислушался и передумал.
— Говорил, он не тот, за кого себя выдает! Рыба-перевёртыш! — возмущался Оливье.
— Он не виноват, — шептал голем. — Я проверил заклятье, вмешались два посторонних фактора.
— Как ты разобрал волшебную формулу? Еле рот открываешь? — усомнился хранитель вкуса.
— Прошло уже, — отмахнулся Евлампий. — Я настроен на анализ волшебства и утверждаю, что если бы не визуализатор, то полог отражения ...
— Пузыри влияют на мощь магии? Поразил! — усмехнулся хранитель.
— Архивариус предвидел помехи и увеличил силу ворожбы, сместив отдачу на меня, но ошейник тоже вмешался...
— Будь неладна эта проклятая цепь! — зарычал Оливье.
— Перестань разговаривать с самим собой, нервируешь? — приказала помощница, обращаясь к голему.
— Как пожелаете, госпожа, — промычал Евлампий.
— Я могу помочь мастеру Носовскому? — уточнила Ирина.
Голем задумался.
— Уже помогла, — проворчал Оливье. — Нам только панциря не хватало.
Я чуть не открыл глаза, чтобы посмотреть на пёсика. Хотя, и так чувствовал его ледяные объятия.
— Снимите стража? — попросил Евлампий.
— Он не ходит, а я не могу таскать его на себе, — отмахнулась помощница.
Я чуть не брякнул, что не старый ковёр, чтобы меня таскать, но передумал. Интересно послушать, что о тебе говорят, когда думают, что ты не слышишь.
— Могу я быть откровенен, госпожа? — заговорщически зашептал голем, подавшись вперед так, что натянулась цепь ошейника.
— Если это поможет мне разобраться в деле, — настороженно согласилась помощница.
— Ещё бы, госпожа. Я как раз об этом. У мастера Носовского много врагов, — сообщил Евлампий.
— Он сам свой главный враг, — проворчал Оливье.
— Понимаю, — согласилась Ирина.
— Он честен и смел, не многие готовы мириться с...
— Его аппетитом и тупостью, — перебил хранитель.
— И благороден, — добавила помощница и казалось сама удивилась своим словам.
Я начал предательски краснеть. Никто, никогда не говорил обо мне с таким трепетом.
— Прекрасно, что вы понимаете, госпожа. Обычно оборотней недолюбливают. Им не простили мировой войны!
— Великая несправедливость, — нетерпеливо проговорила Ирина. — Но как это связано со смертью мастера Оливье?
— Грохнул меня и спит безмятежно, как старый дракон, — проворчал хранитель.
Голем, не слушая его жалоб, гнул своё.
— Врагам мало смерти учителя! — драматично продолжил Евлампий. — Они решили сфабриковать обвинения и оставить мастера Носовского в тюрьме навсегда.
— Ты рехнулся, валун, — вскрикнул Оливье. — Топишь нас ниже ватерлинии.
Голем продолжал, как ни в чем не бывало:
— Вы не поверите, госпожа, но в тюрьме нас ждёт новое обвинение!
— Директор этого не допустит! — горячо возразила Ирина.
— Ему не оставят выбора! — оспорил Евлампий. — Он вынужден подчиняться магистрату и тайной канцелярии.
— Мы не в Вишнустане с Таньшаном! Мы в Благодатных землях! У нас всё по закону! — отмахнулась помощница.
— Госпожа, законы для магов, а не для блёклых!
— Не верю! — заупрямилась Ирина.
— Проверьте, но сейчас положитесь на мои слова, големы не умеют врать. Если вы не поможете нам бежать, будет слишком поздно!
Хранитель вкуса взвизгнул, потянув за цепь:
— Ты нас погубишь, каменный болтун!
— У тебя заклятья в голове перепутались? — испугалась помощница. — Никаких побегов!
— Поздравляю! — зло вставил Оливье. — Ты предупредил её о наших планах!
Я больше не мог притворяться и открыл глаза. С надеждой посмотрев на Ирину.
— Вам ничего не надо делать, — попытался голем. — Только снимите стража.
— Нет, — отрезала помощница и отвела взгляд.
— О чём вы говорите? — спросил я, всё ещё прикидываясь.
— Валун сдал нас, каменный предатель, — закричал хранитель.
— Я рассказал госпоже правду, — с раскаянием сознался Евлампий.
Я искал глаза помощницы, но она не отрывалась от окна.
— Я не могу! — холодно сказала Ирина.
Вот так всегда. Сначала строим глазки, машем ручками, а потом, я не могу.
— Почему, госпожа? — мягко уточнил голем.
За окном проплывали жилые платформы. Солнце садилось, и с последними лучами растворялась моя надежда на побег.
— Потому что это неправильно! Я распутаю убийство, и виновные будут наказаны, — пообещала помощница.
— Будет слишком поздно! — протянул Евлампий.
— Побег — это преступление! — отрезала Ирина, не глядя на меня. — Я хочу расследовать преступления, а не совершать!
Я посмотрел вверх. Над головой реял маленький сморщившийся пузырь. В нём тикали бледные, но еще хорошо различимые часы. Минутная стрелка неуклонно подбиралась к двенадцати. Трудно сказать, сколько осталось до тюрьмы. Я не ориентировался среди однообразных террас, проплывающих мимо повозки, но шансы убежать таяли с каждой минутой. Я начал злиться.
— Простите, — резко бросил я. — Голем слишком наивен. В наше время, равнодушие лучшая защита.
Евлампий уцепился за ошейник, будто хотел меня задушить.
Ирина метнула в меня яростный взгляд. В её глазах стояли слезы.
— Я думала... — срывающимся голосом произнесла она. — Вы искренний и благородный! А вы... А ты... Ты использовал меня, чтобы бежать! Оборотень!
— Вы не поняли, — встрял голем.
— Я же честно...
— Ненавижу! — закричала помощница.
Крыша повозки разломилась пополам. Раскрылась, как бутон цветка, оголив порыжевшее небо.
Я еще ничего не понял, а железный страж уже плевался огнём из решетчатого окошка. Из приросшего ко мне панциря выстрелило полтора десятка металлических щупалец с шипами. Пробив борта повозки, едва не задев помощницу, они раскрылись когтистыми лапами и вцепились в доски снаружи.
Меня прижало к лавке. Я не мог ни встать, ни сдвинуться. Оставалось только смотреть. Мимо проносились безразличные террасы, в безоблачном небе нежно таял закат и плыли белые птицы. Тихо и спокойно, будто наша крыша не разлетелась только что на части.
— Магическое возмущение, — запоздало крякнул голем.
Я невольно взглянул на пузырь. До двенадцати оставалось три минуты.
— Не успеет, — обреченно зашипел Оливье.
Над повозкой промелькнула темная крылатая тень. Она выпростала огромную лапу. Скрюченные, полупрозрачные пальцы потянулись ко мне. Я вскрикнул, задёргавшись и заёрзав, но железный страж, как морской змей обвил мой торс и вцепился мёртвой хваткой.
— Ты поплатишься за всё! — грозно предупредила Ирина.
Из её рта с дыханием вырвался пар. Молочная дымка бледными струями поднялась над повозкой, обвила лапу и разрасталась всё выше и выше.
— Опасность! — закричал голем.
Я сжался, втянув голову в плечи, сам уже почуял, что пар пострашнее тумана над моровыми болотами.
Смертоносная дымка окутала полупрозрачные пальцы. Бледные струи втянулись в лапу, заполнили её бесцветное нутро и застыли. Движения замедлились, и рука затвердела, так и не дотянувшись до меня.
— Не ожидал! — потрясенно воскликнул голем.
Ирина перекрестила руки и замахала, отгоняя остатки пара прочь. По лапе прошла рябь, её бросило вверх и разорвало на тысячу осколков.
Я взглянул на пузырь. Минута.
Тень спустилась ниже и превратилась в посла Семисвета. Он парил над повозкой. Трепещущий на ветру плащ, распахнулся крыльями, а бородка встопорщилась и в глазах блеснула смесь удивления и азарта.
— Он преступник и отправится в тюрьму! — пригрозила ему Ирина.
Лже-посол едва заметно улыбнулся и подмигнул.
Стрелки в визуализаторе сомкнулись, зазвенев густым альтом. Раскидывая гулкие удары, часы зычно выбили двенадцать, и оплывший шар с тонким писком скукожился и исчез.
— Преград больше нет! — сообщил голем. — Чары рассеялись!
— Ага! — гаркнул Оливье. — Вот только хуже обиженной магички, лишь армия обиженных магичек!
Лже-посол завис над повозкой, и из-под раздувшегося плаща посыпались черные, в цвет подкладки, шары размером со сливу.
Ирина тут же сложила руки замысловатым знаком и выставила перед собой. С вытянутого указательного пальца соскочила искорка и потянула за собой тонкую сверкающую нить со светящимся ореолом.
— Ты прав! — удивился Евлампий. — Помощница маготалантлива!
Я ничего не понимал. Для меня всё колдовство одинаковое. Чем одна магия лучше другой, я не соображаю даже после академии.
Нить раскручивалась, накаляя ореол. Попавшие в пылающую плеть шары архивариуса рубило на куски. Разлетались тёмные брызги. Чёрные клочья брякались об повозку и, снесённые ветром, парили прочь. Рассыпались по дороге и срывались в провалы между платформами.
— Но опыта мало, — кивая собственным мыслям, задумчиво бубнил голем. — Фундаментальные основы надо подучить. Слишком много дыр для контратаки.
Не знаю уж, что видел читающий магические формулы голем, по-моему, Ирина хорошо справлялась. Я всё ещё злился на неё, но всё равно любовался изящными движениями.
— Начинку для пирога напоминает, — отрешенно заметил Оливье.
Измельченные черные шарики покрывались пузырями, вздувались и лопались один за другим, по цепочке. Из брызг вырастали новые, посветлее. Тоже росли, набухали и прорывались.
Дорогу заволокло тягучей пеленой. Шары уже покрыли всю платформу. Чёрно-серое море подымалось, цеплялось за днище и борта повозки, и засасывало в пучину, замедляя движение.
Архивариус планировал над нами, щедро разбрасывая новые шары.
Ирина поджала губы. Осознав ошибку, она бросила светящуюся нить, закрутившуюся без её участия. Наклонилась надо мной и, поймав обеспокоенный взгляд, скривилась от отвращения, но всё же положила ладонь на панцирь. От прикосновения под решетчатым окном забурлило багровое пламя, лепестками вырываясь наружу.
— Пали! — прошептала помощница и убрала руку.
— Береги волосы, — усмехнулся Оливье. — Лысым, ты будешь отвратителен.
— На тебя стану похож, — огрызнулся я.
Железный страж завибрировал. Решётка открылась, и огонь выплеснулся на панцирь, заиграв на металле.
— Красивое решение, — уважительно произнес голем.
— Не хочу сгореть, даже красиво, — испугался я.
— Ты защищен, — убежденно отозвался Евлампий.
Хотелось верить. Языки пламени лизнули стража и докатились до железных щупалец с шипами. Добела раскалили металл и брызнули наружу, капая с когтей.
— Сильней! — приказала Ирина.
За решетчатым окном взвыло. У меня от жара покраснело лицо. Поток пронесся по шипам. Стены повозки задымились, а на дорогу обрушился огненный водопад.
Жижа черных шаров вспыхнула. Перестала делиться, расти, и сажей выпала на брусчатку.
— Сильная вырастет магичка! — подал голос Оливье. — Подсажу её на стража лилового сердца, такие щепетильные, любят всяких гадов.
— Чего ты радуешься? — не понял голем. — Еще немного, и мы в тюрьме.
— Я и так заключенный, — проворчал хранитель вкуса и потряс цепь.
Повозка понеслась вновь. От бомбардировки архивариуса не осталось и следа. Я еще видел тёмный силуэт на фоне закатного неба, но лже-посол отстал. Плащ побледнел и стал почти неразличимым в сумерках.
— Закон непобедим! — гордо выдала Ирина и захлопнула решетчатое окошко. — Ты получишь по справедливости, оборотень!
— Высшую меру, — совсем потух я.
— Нам присвоят чужую бездомную сумку и обвинят в пособничестве убийству! — отчаянно встрял голем.
