— Он мой друг, — не задумываясь, произнес я, продолжая рассматривать приближающийся Черногорск.
— Ха, друг! Один каменный, тяжелее мясных двух, — рассмеялся хранитель, но я недовольно покосился, и он замолчал.
Когда огромная чупакабра, проткнув клыками, не смогла причинить мне никакого вреда, все они начали относиться ко мне по-другому. Попробуй поперечить тому, кого невозможно убить.
Мимо нас плыли другие корабли. Огромные, большие, маленькие. Роскошные многопалубные парусники и ветхие рыбацкие лодки. Боцман виртуозно лавировал между десятками судов, равняясь на нужный нам причал.
— Ничего не забыли? — на всякий случай спросил я, оглядывая себя.
— Захвати золота, — порекомендовал Оливье. — Никогда лишним не будет.
— Капитон, — позвал я. — Отсыпь на дорогу пятьдесят империков.
— Сто, — поправил хранитель.
— Сто, — повторил я, ошеломленный его неожиданной щедростью.
— Одному источнику известно, вернемся ли мы сюда, — задумчиво проговорил Оливье.
Передо мной появился кошель с золотом, и я забросил его в бездонную сумку.
— Я буду ждать, хозяин, — раздался печальный голос гремлина.
— Я вернусь, — сказали мы хором.
Корабль подошёл к третьему причалу. Чича спустился с мостика и засуетился, бегая вдоль борта. Скидывал канаты, орал на портовых работников. Ругался с Капитоном из-за трапа, а потом неожиданно подошел и обнял меня.
— Желаю удачи!
— Спасибо, — сконфуженно ответил я.
— Буду ждать столько, сколько понадобится, — заверил боцман.
— Хорошо, — согласился я, спускаясь по трапу.
— Помните, договариваться буду я, а вы молчите, — забормотал архивариус.
Я кивнул.
Мы отошли подальше от воды, чтобы не толкаться среди грузчиков и моряков. Я старался не оглядываться. После слов сказанных Чичей и Капитоном, стало не по себе. Я словно уходил на войну без большой надежды на возвращение.
Чем ближе мы подходили к портовым воротам, тем сильнее я волновался. А когда ещё издалека услышал знакомые голоса, едва сдержал дрожь.
— Глянь, какой гоблин!
— Зеленый, як та лягушка!
— Что вам надо в Черногорске, господин гоблин!
— Мы уж и не чаяли, что вы посетите наш замечательный город.
Я невольно сбавил ход, просипев:
— Те самые.
— Ну что вы, юноша, — заволновался Мровкуб.
— Они могут меня вспомнить, — прошептал я в ответ.
— Ни в жизнь, — ответил архивариус. — Грим великолепный, вас бы даже родичи не узнали.
— Посмелее, — еле слышно пробормотал Оливье у самого уха.
Я напрягся, но всё же пошёл дальше, едва сдерживая дрожь. Огромная раковина с закостеневшими скрученными отростками, разинула пасть входа. У ворот хмуро толпилась длинная очередь. Дюжие стражники быстро пропускали магов и дотошно, с издёвками, обыскивали остальных.
— Не останавливайтесь! — прошипел архивариус, когда я попытался занять очередь. — Чародеи со всеми не стоят.
Он бодро зашагал к свисающим с потолка водорослям, и мне пришлось тащиться за ним.
— Смотри-ка, погорельцы! — заголосил стражник.
— Что случилось, господа хорошие? — подхватил другой.
— Неудачливый экпримент, — коверкая слова на вишнустанский манер, пробасил Мровкуб и, щёлкнув пальцами, зажёг на ладони огонек. — Продемонстрироривать могу вам!
— Простите, господин чародей, не признали! — согнул шею стражник, и другой склонился вместе с ним.
— Из Вишнустана мы, я и мой ученик приехали. Хотим смотреть столицу мира! — объяснил архивариус. — Вещиц запретных законами не имеем.
— Видим, видим.
— Идём мы? — уточнил Мровкуб, морща лоб.
— А на шее оберег? — уточнил первый стражник.
— Волшебная вещь эта, — согласился архивариус, — чары разгонять разные может она.
Мы уже двинулись в створки раковины под длинные хвосты прозрачных медуз, и сторожевые заклятья принюхивались, отвратительно пища.
— Золотая вся, с камнями, — пробормотал второй, — налог надо заплатить!
— Сколько? — не выдержал я.
— Три империка, — немедленно ответил первый стражник, не сводя глаз с артефакта.
— Сколько? — грозно переспросил Мровкуб.
— Тяжелый, наверное, — не решаясь дотронуться до символа свободы, протянул второй. — За ввоз драгоценных артефактов взимается дополнительный налог по весу.
Архивариус собирался спорить, но я молча достал и пересыпал в протянутую руку три монеты.
— А макака из редких? Не больная? Все экзотические звери тоже облагаются налогом, — приняв золото, добавил первый стражник.
— По весу? — разозлился Мровкуб.
— Не, за голову!
Вздохнув, я добавил еще один империк, и нам наконец-то освободили проход.
— Добро пожаловать в Черногорск!
Медузы заволновались, и я вжал голову в плечи.
Первый стражник протянул руку, чтобы погладить обезьянку, но Оливье клацнул зубами и зарычал.
— Дикая какая! Точно не больная, может, проверить надо?
— Здоровая, — оборвал его архивариус. — Сторожевая. Чужих не любит!
— Ух ты, сторожевая! — воскликнул второй, но первый уже переключился на очередь. — Чего ропщем? Кому что не нравится? Тебе, гоблин, рожа зеленая, давай, выворачивай карманы.
Мы прошли через раковину и выбрались на магическую брусчатку. Мровкуб щелкнул пальцами.
— Ничего сложного, как говорил один древний разбойник: 'Без маскировки только маскарад грабить', — предупредил он. — Показывайте направление, я в Черногорске могу заблудиться.
Волшебные камни понесли нас. Я едва успевал махать рукой туда, куда надо было повернуть. Дорога скрипела, изгибаясь и толкая в ноги.
— Вот видите, я же говорил, что всё получится, а вы мне не доверяли, — между делом сказал архивариус.
Обезьянка наморщила мордочку и проскрежетала сквозь зубы забористое морское ругательство. Я разобрал только, что тех, кто много хвалится, уже доедают на дне морском рогатые крабы.
Черногорск ничуточки не изменился. Проскочив нарядную набережную, мы оставили по правую руку богатые районы и въехали в мастеровые кварталы. До Площади кузнецов оставалось совсем немного и я скомандовал:
— Налево!
Но Мровкуб замешкался и проскочил поворот.
— Осторожнее, — предупредил я, — а то завезёте нас в трущобы.
— Ничего, ничего на следующей улице выровняемся, — пообещал архивариус.
Голем заворочался, пытаясь выкарабкаться из кармана, и я наклонился, чтобы помочь ему.
— Куда ты прёшь! — завопил хранитель.
Мы едва обогнули длинную повозку с высокими глиняными горшками и пропустили ещё один проулок.
— Придётся разворачиваться, — недовольно сообщил я.
Мровкуб кивнул и щёлкнул пальцами. Нас еще сильнее потащило вперед, а потом и вовсе подбросило над брусчаткой и вышвырнуло в грязную подворотню. Я упал, ударившись коленом о вывалившийся из стены дома камень. Попытался встать и вляпался в грязную жижу из нечистот. Выругавшись, я всё же поднялся.
— Что за криворукое отродье! — заревел Оливье и осёкся.
Я повернулся, чтобы выбраться обратно на улицу, но застыл, так и не сделав шаг.
— Сильная магическая активность! — как всегда опоздав, завопил Евлампий.
Рукава мантии неожиданно удлинились и опутали моё тело. Штанины срослись между собой, сдавив ноги, а лёгкие сандалии вообще пустили корни, намертво приковав меня к заваленной мусором подворотне.
Архивариус стоял прямо передо мной, перегородив узкий проход между домами. Его тёмное, покрытое гримом лицо потеряло последнее сходство с человеческим, глаза затуманились и только рот кривился, вздрагивая губами.
— Ты...
— Будете кричать, рот заштопаю, — предупредил он.
— Вы с ума сошли! — воскликнул голем.
— Молчи, слуга, ты и так слишком много болтаешь! — приказал Мровкуб.
— Что теперь? — спросил хранитель.
Губы архивариуса растянулись в тонкую линию, но улыбку она напоминала мало.
— Выполню приказ. Переверну символ свободы, дотронусь им до ошейника, и он раскроется. Цепь и артефакт я заберу с собой. Выйду на улицу, и громко крикну: 'Поглотитель!'. Поднимется суматоха и я, ни кем не замеченный, скроюсь. Всё остальное сделает стража, — он чуть склонил голову, не отрываясь от меня и перебирая пальцами. — По поводу вас, юноша, никаких указаний не было. Хоть я и думаю, что вы тот самый первый, и ещё понадобитесь великому стратегу. Только он не велел брать вас с собой, а с ним лучше не спорить. Себе дороже. А если что-то измениться, я всегда буду знать, где вас искать! В Черногорске очень надёжная темница.
— Но вы же спасли мне жизнь? — попытался вразумить я, морщась от назойливого шума, Евлампий уже начал превращаться в боеголема.
— Я бы сделал что угодно, чтобы добыть эту штуку, — ответил Мровкуб, протянув руку к золотому зеркалу с кристаллом. — У меня не было выхода.
Я дёрнул головой, и артефакт выскользнул из пальцев архивариуса, но вместе с ним с моего плеча сорвался вихрь из камней, в который уже превратился Евлампий. Маленькие ноги развалились на сотню крошечных булыжников, и шар из осколков завертелся в воздухе. Я даже не разглядел куда он делся, свалившись в грязное месиво под ногами.
— Не заставляй тебя калечить, — зашипел архивариус и в его ладонях расцвёл яркий цветок из огненных вихрей.
Пламенные лепестки сверкали, и бросались в мою сторону, выстреливая сизые струйки дыма.
— Ожоги очень долго лечатся, юноша.
Он угрожающе поднял руку, но между нами проскочила ветвистая молния. От яркой вспышки на мгновение потемнело в глазах. Я прикрылся руками, защищая лицо, но успел увидеть только перекошенное лицо Мровкуба, которое через мгновение заслонила огромная фигура. Передо мной выросли пышущие жаром глыбы. Крупные валуны и мизерные крупинки перемешались с поднятым из подворотни мусором и яростно крутились. В стены били раскаленные лучи света, а от поднявшегося ветра, затягиваемого в вихрь, взвились клубы пыли. Шар гремел сталкивающимися камнями и выл необузданным пламенем.
— Сопротивление бесполезно! — прогрохотал Евлампий. — Ты не настоящий маг!
Мровкуб что-то прокряхтел, но я заметил лишь, как растопырились его руки. Голем больше не предупреждал. Из стремительного ветроворота выдвинулись сверкающие огненными прожилками глыбы. Из расколов ударили сжатые струи взревевшего воздуха, разогретые внутренним пламенем до обжигающего пара и, потянув за собой осколки булыжников и молний, обрушились на гомункула. Его тело моментально разорвало на мелкие хлопья, с оглушающим свистом выбросило вверх и разметало над крышами домов.
Расшалившаяся мантия тут же сжалась до прежних размеров. Сандалии отлипли от мостовой, и я невольно двинулся, сделав два шага назад. Бушующий вихрь повернулся, скребя камнями по стенам домов и на меня уставилось два огненных глаза.
— Вот и наш каменный болтун пригодился, — со смесью удивления и гордости проговорил Оливье.
— Всегда к вашим услугам, — пробасил Евлампий и похожий на ущелье в скале рот, изогнулся в улыбке. — Мы ведь на одной цепи.
— Уже нет, — усмехнувшись, заметил я, отступая подальше от раскалённых завихрений и дико крутящихся камней.
— Ты её не видишь, но она есть, — серьезно сообщил голем, начав сжиматься.
Вращающиеся по спирали валуны замедлились и, сталкиваясь, соединились в крупные глыбы. Огонь внутри погас. Молнии мигнули и, зашипев на прощание, потухли. Стих и ветер.
Пока Евлампий не пропал в осевшем под ногами мусоре, я подхватил его на ладонь и усадил на плечо.
— Спасибо. Откуда ты знал, что станешь большим?
— Я не знал. Пытался сделать то, что могу. Должен же был, я вам хоть чем-то помочь. А видишь, как оно всё перевернулось. Боевая трансформация почему-то расколдовалась! Я даже успел поверить, что стал прежним.
— Ты же не можешь напасть на волшебника? — удивился я.
— Он не волшебник, а мерзкий гомункул.
— Но как ты его опередил?
Голем странно затрясся, и мне показалось, что он смеётся:
— Ему надо создать заклятье, а я уже сам по себе магия! Поэтому быстрее любого чародея. Бах! И его нет.
— Боюсь только, это не конец, — вмешался хранитель. — У проклятого архивариуса куча гомункулов, а ещё он что-то бормотал про великого стратега.
— Кто это? — заинтересовался голем.
— Не знаю, — протянул Оливье, — но подозреваю, — он повысил голос, перекрывая наши возмущенные возгласы, — что это хранитель власти.
