Кухня погрузилась в тишину.
Я открыл глаза. В набухшем над головой пузыре отражалась моя копия, целующая архимага.
Тишину разорвал дядин гомерический хохот, а в моей голове эхом отражался смех Оксаны.
Глава 3. На одной цепи
— Признаться, не стоило. Ваша благодарность чрезмерна! — скривившись, заявил Благолюб. — За вами присмотрит помощница директора тюрьмы. Они привыкли управляться с такими, как вы, — брезгливо добавил он и с достоинством покинул зал.
Кухари тыкали пальцами в пузырь, хватались за бока и ржали. Оливье не смеялся, а сдавленно повизгивал, катаясь по плечу.
— Пузырялогия — неточная наука, — попытался оправдаться Евлампий. — Зримая визуализация не показывает точных измышлений, а лишь воспроизводит их смысл...
— Прекрати, — застонал хранитель. — Я больше не выдержу.
Я опустил глаза. Щёки горели. По-моему, покраснели даже кончики пальцев. Ненавижу магию! От нее одни неприятности. Я ведь хотел поцеловать Ирину, а не архимага.
— Визуализация действительно неточна. Давайте не будем судить мастера Носовского, — вмешался главнейший повар.
— Ведь архимаг и правда симпатичный, — пропищал Оливье, заливаясь хохотом.
Голем растерянно молчал, не понимая дядиного веселья и всей нелепости сложившейся ситуации.
— Вернёмся к искусству приготовления пищи, только оно имеет истинное значение! — повысил голос главнейший повар. — Мастер Носовский, позвольте просить вас распределить обязанности.
— Хватит баловства. Перейдем к делу, — всхлипывая, проговорил Оливье и шикнул на меня. — Чего замер, повторяй!
Я воспроизвел его слова, стараясь не смотреть на кухарей, чтобы не заикаться. Хотя смешки стихли, игнорировать ухмылки я не мог. Моей тонкой натуре, чтобы пережить позор, требуется больше времени.
На кухню вернулась Ирина и удивленно разглядывала давящихся со смеху поваров.
Только её не хватало. Хорошо, хоть не видела моего позора. Я сосредоточился. Голем помалкивал, и я повторял команды хранителя, не задумываясь. Шар над головой показывал быстро сменяющиеся ингредиенты семи блюд, входящих в Традиционный Таньшанский обед, и я успокоился. Было что-то завораживающее в изысканном танце десятков поваров. Они кружили, вскидывая ножи, ложки и венчики. Удары о разделочные доски и звон посуды складывались в загадочную мелодию, способную заворожить любого почитателя вкусной еды.
— Прекрасно! Восхитительно! Необычайно! — бубнил стоящий рядом главнейший повар с обожанием следя за мной, возвращение дочери он даже не заметил.
С его похвалой нельзя было не согласиться. Оливье выдавал точные понятные распоряжения, не тратя время на объяснения и не вдаваясь в ненужные детали. Я и сам невольно залюбовался, даже перестал поднимать руку. Захотелось, чтобы у меня когда-нибудь появилась собственная кухня, пусть не такая большая и изысканная, но зато только моя. Ведь так приятно приготовить что-нибудь особенное, тем более для любимой волшебницы. Я бросил быстрый взгляд в сторону Ирины, и озабоченно покосился на пузырь. В нём плавали мясистые помидоры, разваливающиеся на дольки, а сочные огурцы превращались в ровные кубики. Я успокоился, снова оглянувшись на помощницу. Она больше не обращала внимания на нашу слаженную работу, а склонила голову и неожиданно зажмурилась. Скривилась, будто от болезненного спазма, и потерла виски. Кивнула и с тревогой посмотрела прямо на меня.
Я занервничал и сбился. Шар беспристрастно выдавал путаные мысли. Мне всегда трудно думать обо всем по отдельности. Так уж я устроен. Мои раздумья, как причудливый коллаж. Нарезанный кубиками огурец чудесным образом собрался и вырядился в Иринино платье. Оно колыхалось от порывов ветра, облегая пупырчатую огуречную шкурку.
— Люсьен, прекрати, — пробормотал Евлампий.
Я тряхнул головой. Овощ рассыпался на части и больше не баловался. К счастью, огуречные безобразия никто не заметил. Даже помощница. Она отвлеклась на кухаря, уронившего нож. Оливье тоже был занят, выдавая с моей помощью команды.
Ирина подошла к главнейшему повару.
— Извини, что вмешиваюсь, — обратилась она, склонив голову. — К господину Носовскому прибыл посетитель.
Я невольно вздрогнул, и мы с големом переглянулись. Даже Оливье отвлекся от обязанностей шефа кухни, с любопытством уставившись на помощницу.
— Милая, у нас нет времени, — отмахнулся главнейший повар.
Ирина поджала губы.
— Мастера Носовского желает видеть посол Семисвета, — отчеканила она. — Это не терпит отлагательств, — и с нажимом добавила, — папа!
Я отступил на шаг. За готовкой совсем позабыл о магистрате, расследованиях и послах.
Главнейший повар укоризненно посмотрел на дочь.
— Очень не вовремя, — с обидой заметил он.
— Я что ли его сюда притащила? Посол сам приехал! Хочешь, жалуйся! — вызывающе отозвалась помощница.
— И буду! Без сомнения, буду.
— Эта встреча не может подождать? — встрял голем. — Сейчас не лучший момент для официальных дел.
Ирина покачала головой:
— Он настаивает на немедленной аудиенции от имени магистрата.
У меня похолодела спина. Я взглянул на пузырь. В нём, затравленно озираясь, скакал длинноухий кролик, пытаясь забиться в укрытие.
Ко мне подбежал один из кухарей.
— Мастер Носовский, крольчатину сегодня не завозили. Есть только замороженная.
Я обалдело взглянул на него.
— Без свежего кролика будет трудно, но мы справимся, — развеселился Оливье. — Если конечно, оборотень, не скопытится со страху.
Я механически повторил первое предложение, чуть не брякнув второе, но вовремя остановился. Кухарь кивнул и умчался по своим делам, а я с надеждой взглянул на Ирину.
— Держись за её подол, — насмехался хранитель. — Она тебя защитит.
Я не отозвался.
— Мы договорились! — нетерпеливо зашипел Оливье. — Не будешь отвечать. Сам разбирайся с Таньшанской кухней, жаба надутая!
Я опустил глаза, и поднял руку.
Дядя довольно хмыкнул:
— Влипли, заговорщики?
Я обреченно кивнул пробираясь через кухню, а голем затянул старую песню:
— Мы на одной цепи и должны помогать друг другу.
— А я что делаю? — возмутился Оливье. — Только и вытаскиваю вас из неприятностей. А оборотень, между тем, кидается на архимага с поцелуями.
Его подколка прошла мимо. От предстоящей встречи с магистратом меня не отвлек бы даже фокусник жонглирующий отбивными и пускающий салют из овощей.
— Прекратите неуместные шуточки! — возмутился голем.
— Перед пытками лучше посмеяться, — не согласился хранитель. — Когда в дело вступит магия, будет уже не до веселья. Клянусь тремя дюжинами одноглазых скатов.
Я побледнел. К горлу подкатила тошнота. Кролик в шаре душил себя ушами и бился головой об подворачивающиеся предметы.
— Как переживает, — вздохнул тот самый кухарь. — Надо разморозить пару тушек, на всякий случай.
После оглушительной кухни в тихом, безлюдном коридоре стало ещё страшнее. Зловеще мигал тусклый свет, раскидывая по полу безобразные тени. Ирина остановилась у комнатушки с рукомойниками и писсуарами. Я, съёжившись, заглянул.
— Мы что, встречаемся с послом здесь?
Помощница пожала плечами и отвернулась. Кто поймёт, что в голове у иноземных послов.
— Только целоваться к нему не лезь! — не унимался Оливье.
Я не ответил. У меня уже тряслось всё, что только могло трястись. Я подался вперёд. Перед умывальником плескался колдун средних лет с аккуратной черной бородкой и зачесанными назад волосами. Густые брови нависали над темными блестящими глазами, а длинный нос, словно что-то всё время вынюхивал.
— Камзол из трутанхеймской шерсти, — зачарованно пробормотал Оливье. — Синий. У меня был такой. Пол корабля стоит. В таком не стыдно перед Императором предстать, это тебе не одеянье из гнилых рыбьих хвостов.
А мой взгляд притягивал золотой значок, круг, пересеченный двумя серебристыми косыми линиями. Чародей же с интересом рассматривал меня через зеркало, и его лицо растягивалось в довольной улыбке.
— Вот и встретились, юноша.
У меня отвисла челюсть. Я прекрасно знал этот вежливый голос, только не узнавал лицо. Я пригнулся, пытаясь протиснуться в туалет вместе с пузырем, но ничего не получилось. Шар зримой визуализации не опускался, стукаясь о стены коридора. Не совладав со своевольной сферой, я оглянулся на помощницу.
— Будет неудобно... — начал вместо меня Евлампий.
— Да, я понимаю, — закивала Ирина.
Достав трубочку, она прикоснулась к шару и оторвала его от меня. Пузырь зашатался, царапая потолок коридора.
— Архимаг сказал, что я могу использовать артефакт в случае необходимости, — добавила помощница.
— Спасибо, — улыбнулся я и, смущенно пожав плечами, закрыл дверь в туалет, оставив помощницу с шаром снаружи.
— Архивариус? — недоверчиво уточнил я.
Посол Семисвета заулыбался шире.
— Не только, — вкрадчиво заметил он. — Ещё и архив.
У меня выступили слезы. Вскрикнув что-то неразборчивое, я бросился ему на шею.
— Что такое? — спросила Ирина.
Распахнув дверь, она заглянула в туалет, но, увидев нас с послом в тесных объятиях, охнула и выскочила обратно.
— Если так пойдет дальше, — проворчал голем. — Нас обвинят в нападении на магистрат.
— Да, — согласился Оливье. — Сначала архимаг, теперь посол. Ты слишком любвеобилен, крысеныш.
— Расскажите, что случилось после того, как... — начал я, стараясь подобрать правильные слова.
— ...он меня убил! — закончил хранитель.
Его писклявый голос дрожал от гнева. На серой физиономии и пухлом теле вздыбилась редкая шерсть. Он с ненавистью смотрел на новый облик архивариуса.
— Успокойся, мы на одной цепи! — гаркнул голем.
Оливье покачал уродливой головой.
— С ним. Я перемирие не заключал, — сухо процедил он.
— С кем вы разговариваете? — не понял архивариус.
— Долгая история, расскажем позже. Начните вы. Боюсь, нам не дадут много времени. Можете позаботиться о безопасности?
Посол Семисвета сконфуженно огляделся и обвел нас изящным жестом руки.
— Чары тишины. Нас никто не услышит, и не побеспокоит. Но вы правы, как говорил приговорённый к смерти, косясь на топор: 'Времени катастрофически не хватает', — он кивнул и продолжил. — Не ожидал, что у вас визуализатор. Шар портит мой план, — он задумчиво потёр бородку, но увидев скривившегося голема, добавил. — Подумаю об этом позже, у нас более важная проблема...
— Потерпишь, убийца. Сначала ты выслушаешь то, что я скажу! — заорал Оливье.
— Он тебя не слышит! — зашипел Евлампий.
Я вздохнул. Сколько продлятся мои мучения?
— Когда тридцать первый Мровкуб загорелся, я невольно вернулся в архив. Меня ждало много невыполненных дел и неприятных сюрпризов. Магистрат открыл пропажу последнего гомункула и требовал разъяснений. К сожалению, я от природы не способен ко лжи.
Мы ахнули в три голоса. Даже хранитель позабыл обвинительную речь, театрально схватившись за грудь.
— Вы всё им рассказали? — не поверил я.
— Не всем, — ответил архивариус, опустив глаза. — Только одному послу Семисвета.
— Не понимаю? — залепетал голем. — Как вы попали в его тело?
— Это не его тело, — пояснил лже-посол, потеребив себя за щеку. — Как говорил старый чернокнижник, сослепу превративший кота в чупакабру: 'Нелепый несчастный случай!' С послом тоже самое. Он погиб на рыбалке.
— Как? — изумился я.
— Как сказал маг из гильдии Камневаров попав под обвал: 'Рок приходит в самых неподходящих обличьях'.
— Бред нахлебавшегося юнги, — пробормотал Оливье. — Посмотрите в его страшные глаза. Он его убил!
— Кто? Что? — вздохнул голем. — Ничего не понимаю, господин бывший архивариус, расскажите по порядку.
Посол Семисвета облокотился об раковину, задумчиво разглядывая меня.
— Вы возмужали, юноша.
— Да, — согласился я. — В тюрьме хорошо кормят.
— Извините, что напомнил, — архивариус опустил глаза. — Отчасти в вашем положении есть и моя вина.
— Время не на нашей стороне, — напомнил голем.
— Вы стали для меня больше, чем попутчиками... Увидев вас живыми, я растрогался, — лже-посол прикрыл глаза. — Я соберусь...
Евлампий нетерпеливо заерзал на плече, но промолчал. Такой тактичный в последнее время. Не узнаю каменного выскочку.
— После гибели последнего Мровкуба, я остался без защиты, а мага переполняла сила, — смущенно продолжил архивариус.
