Звёзды сменялись голубым небом. Ветер прижимал к земле длинные косы травы. Рядом со мной примостился прадед. Он сказывал, как славно жили в далёкие времена, когда всем заправлял Властелин. Когда колдуны не творили, что хотели, а подчинялись его воле.
Я слушал, и их рассказы оживали, выплывали из недр памяти, а затылок буравил настороженный взгляд. Обернувшись, я посмотрел на вершину холма. У низкорослой скрюченной берёзы стоял шаман. Он всегда был рядом, понял я. При прадеде, деде и отце, даже раньше, во все времена. Я почти разгадал загадку, понял что-то давно мучавшее, но колокольный звон не дал зацепиться за правильную мысль. Земля задрожала, затряслось даже небо. Я почувствовал, что волос касается металлический бок котла, и снял его с головы.
— Я же говорил...
— Это не видения! — ворчал Оливье.
— Самый настоящий морок! — ревел в ответ голем.
— Нет! Всего лишь забытые воспоминания!
Я встряхнул волосами, оглядываясь. Громадное, накрытое шкурой, кресло за спиной. Не помню, как в него сел. Уродливая голова чупакабры завалилась за спинку, а потерявший цвета витраж заполнила кромешная тьма. Я отвернулся.
— Долго же ты сидел, — обеспокоенно заметил Евлампий.
— Что со мной было? — уточнил я.
— Вспомнил, то, что забыл, — объяснил хранитель.
— Остальные зачем? — махнул я в сторону котлов.
— За тем же. В маленькие можно смотреть или слушать. По-разному.
Я с трудом поднялся. В голове шумело. Мысли наскакивали друг на друга, не собираясь в стройные ряды.
— Пойду, посплю. Ничего не соображаю.
— Запутался? — заботливо переспросил Оливье. — Эка невидаль. Должен был уже привыкнуть. Пройдёт. Отдохни. Вот видишь, — добавил он, обращаясь к голему. — Я могу быть внимательным и добрым.
— Не похоже, — хмыкнул Евлампий.
Они препирались, но я не разбирал слов и заснул, как только голова коснулась подушки. Снились Оксана и Ирина. Мы бегали по заросшему быльником холму и бросались репейником.
Глава 12. Вторая охота
Дни текли незаметно. Протиснувшись сквозь узкий переход со светящейся водой, мы вырвались в ослепительно сияющий мир. Синее-синее, высокое-высокое небо. Яркое, желтое-желтое солнце. Непохоже на мир бестолковых орков, не правда ли? А когда мы проплывали мимо странных островов, уходящих вверх широкими ступенями, украшенными грозными серыми статуями, я и вовсе засомневался, что здесь могут обитать самые безмозглые существа в тридцати мирах. Чуть не сказал вслух, но слушать заумствования голема и набившие оскомину шуточки Оливье не было никакого желания.
Всё свободное время я проводил с котлом на голове. Евлампий ворчал, что я пристрастился и не могу побороть новую зависимость. Хранитель только ржал, и разглагольствовал о том, что медный головной убор мне очень идёт. С боцманом и хранителем мы почти не общались. Чича занимался навигацией и управлением кораблем, а Мровкуб все время пропадал в трюме вместе с поборниками.
Через четыре дня мы пересекли Оркариум. Я вышел на палубу и смотрел за перемещением. Пропало небо. Мигнула чернота со звездами. Исчезла под пульсацию воздушного кристалла на мачте. Корабль затрясло, подняло, повернуло и бухнуло обратно в воду. Вернулось небо, солнце, и море.
Я вздохнул и пошел обратно в каюту. Оказывается, к чудесам тоже привыкаешь. То, что еще недавно вызывало бурный восторг, превратилось в скучную обыденность.
— Подождите, юноша!
Я нехотя остановился, думая только про медный котёл.
— Поборники помогут нам достать артефакт, чтобы освободиться, но они никогда не ступят на проклятый остров.
Я безразлично пожал плечами.
— Вы недопонимаете, юноша. Божественный бутерброд — совершенно неизученная земля. Как говорят маги Императорского университета исследований: 'Туда суются только за славой и вечным покоем', — попытался вразумить архивариус.
Я обернулся. Мровкуб озабоченно хмурился, в нетерпении притопывая ногой.
— Сдрейфил, — хмыкнул Оливье.
— Вы хотите сказать, что не справитесь с нашей защитой в одиночку? — уточнил Евлампий.
Архивариус потупился.
— Вы не понимаете. Я уже допустил промашку на Перевёрнутом маяке, как говорил один прославленный архимаг: 'Стопроцентную гарантию не даст даже источник магии'. А уж я... Я подпустил к юноше поборника с удавкой. А ведь должен был предусмотреть, что опытные убийцы расставят ловушку. Пока одни отвлекают, другие нападают. Если бы не гремлин, мы бы проиграли то сражение. Вот только Капитон не вытащит юношу с острова Божественного бутерброда.
— Не смогу, — подтвердил раскатистый голос гремлина.
Я снова пожал плечами. Какая разница — сможет, не сможет. Меня ждёт медный котёл.
— Вы не беспокоитесь о собственной безопасности? — удивился Мровкуб. — Мне казалось, что вы не из тех, кто пренебрегает своей... — он запнулся.
— Шкурой, — подсказал хранитель. — Только сведения устарели. Малыш больше не хочет долго и счастливо жить в окружении жены и десятка щенков, а собирается глупо погибнуть в самом опасном мире.
Я поджал губы, но поскольку архивариус не слышал Оливье, говорить ничего не стал.
— А вы окружите Люсьена чарами защиты, — предложил Евлампий.
— Я просчитал различные вероятности будущих событий...
— Заткнитесь! Заткнитесь все! — так сильно завопил хранитель, что я даже не услышал рассуждений Мровкуба. — У меня есть почти неразрушаемая клетка. Ставим её на колеса, садимся внутрь и погнали, думаю, этот безрукий гомункул сможет нас прокатить.
Голем передал слова Оливье, опустив оскорбление, и архивариус с радостью согласился.
— Потрясающий способ! — похвалил он. — Я обеспечу магическую тягу.
— А я проложу кротчайший маршрут, — пообещал хранитель. — Чтобы вы без меня делали? Всё за вас придумал и подготовил.
— Давайте собираться, — предложил Евлампий. — У нас всего пару часов до острова.
Мровкуб заковылял прочь, а я вернулся в капитанские апартаменты. Когда мы остались одни, Оливье зло гаркнул:
— На одной цепи? Да? На одной цепи, я тебя спрашиваю?
Я нехотя кивнул.
— Хочешь покончить жизнь самоубийством, головастик недоношенный? Тогда дождись, когда мы добудем артефакт и избавимся от твоего бренного тела. Меньше всего на свете я хочу провести свою бесконечную жизнь, болтаясь на шее мертвого оборотня.
— Поддерживаю, — проворчал голем. — Нельзя добровольно расставаться с жизнью, если от этого должны страдать другие. Обещай!
Я вздохнул и снова кивнул.
— Не так, — взвился хранитель. — Как следует!
— Клянусь найти артефакт и освободить вас обоих, — проворчал я.
— Так-то лучше, самоубивец горемычный, — недовольно бросил Оливье. — Теперь лезь в правую стойку, подготовим гоблинские силки.
— Их сделали гоблины? — механически спросил я.
— Нет, сковорода дырявая! — отрезал хранитель. — Их сделали, чтобы ловить гоблинов.
Я подошёл к шкафу.
— Внизу, выдвигай ящик, — скомандовал Оливье.
— Зачем ловить гоблинов? — удивился Евлампий. — Они же не звери, а разумные существа.
— Вот только почти все из них блёклые, — отмахнулся хранитель. — А тех, кто не обладает магией, чародеи за разумных не считают.
— Это преувеличение, — в своей обычной манере парировал голем.
Я же с тоской оглянулся на медный котел. Захотелось водрузить его на голову, чтобы больше не слышать их ругани, но вместо этого, я встряхнул желтое перо. Проглядывать последние объявления в платной рубрике стало моим главным развлечением и самой глупой из привычек. Не найдя ничего интересного, я спрятал подписку в невидимую сумку.
— Чего застыл? — рявкнул Оливье. — Тащи трос!
Я вытянул из ящика веревочную бухту. С краёв свисали тяжелые металлические грузики, а в плетение закрутилась разноцветная проволока с крючками.
— А ты! — удовлетворившись моей работой, переключился на Евлампия хранитель. — Самый наивный из всех неотесанных камней. Пятьдесят пять лет прожить с волшебниками и не понять, что они за народ. Говорят одно, а делают другое. На словах у них все равны, вот только сами чародеи всегда ровнее всех остальных. Гоблины у магов лживые и коварные. Ха! Они лишь упорно хранят свои традиции, не желая превращаться в рабов. Какой миф еще развенчать?
Голем с шумом набрал воздух, но Оливье не дал ему сказать ни слова.
— Орки? Лучшие в тридцати мирах воины, и почти все блёклые. Их жрецы способны воодушевлять бойцов перед битвой и ставить тотем на поле брани. Вот и все чудеса! И что же, когда колдунам понадобилась их земля, орки вдруг стали самыми тупыми в тридцати мирах. Вот скажи мне, валун, ты видел острова идолов, которые опоясывают весь Оркариум? Могли такое построить идиоты? Молчишь! Конечно, нет. Магам нужен был повод, чтобы влезть в страну орков, якобы помочь. Что не так? Язык свой каменный проглотил?
Хранитель тяжело вдохнул.
— Забыл, кому твои дорогие маги еще помогли установить закон и порядок, вытянули из варварства? Могу напомнить. О гордых сидах, поди, уж никто и не помнит. Да? А они еще недавно жили в так называемой Чёрной империи, а когда земля понадобилась волшебникам, благородно исчезли.
— Черная империя раньше находилась в Стародоле, — сказал я.
— Точно, — крикнул Оливье. — Даже этот бестолковый знает! А! Что с тобой разговаривать, тебе бы только хранителей с поглотителями обвинять во всех бедах. Да магическую энергию хавать. А ты чего стоишь, подгребун окаянный? — взорвался он. — Разматывай силки!
Я сел на край кровати, подтянув к себе бухту. Потянул за верёвку и сразу же наделся на крючок, болезненно вскрикнув.
Евлампий обиженно молчал, а хранитель продолжал распекать меня.
— Надень перчатки, бестолочь, — причитал он, но я снова зацепился. — А! Вообще не трогай, так отнесем.
Обрадовавшись, что не надо ковыряться с силками, я развалился на кровати.
— Ты чего? — удивился Оливье. — Пошли клетку готовить!
Очень хотелось послать его куда подальше, но данную клятву обратно не заберёшь. Поднявшись, я побрёл на палубу.
С нашей экипировкой пришлось повозиться. Мало того, что тяжелую клетку вытаскивали из трюма по частям, иначе она застревала в люке. Так её потом ещё надо было собрать обратно. Зафиксировать стенки и дверь. Привязать силки. Закрепить широкие колеса с особыми зацепами. За два часа работы под непрекращающиеся вопли хранителя, я так вымотался, что будущий поход казался последним в жизни. Еле доперев тяжелый мешок с эльфийскими желудями, я с трудом сгрузил его на пол клетки и вздохнул.
— Земля! Земля! — оповестил Чича с мостика.
— Вот и приплыли, — потёр руки Оливье. — Если бы я не торопил, так бы и возились до праздника урожая.
Я по инерции кивнул.
— Подойдем поближе, загрузимся в клетку, и пусть нас гремлин прямо в ней и переносит, — предложил незаметно подошедший архивариус.
Я схватился за голову, чтобы снова не кивнуть. Надо взять себя в руки. Остров Божественного бутерброда это не Тролляндия. Он только издалека похож на тропический рай.
— Чича, подведи нас ближе к берегу, — попросил я.
Вроде не громко, но боцман услышал.
— Так точно, капитан!
— Что, ожил, блохастый? — переспросил хранитель.
— Сам ты блохастый, — сквозь зубы проворчал я.
— О как, огрызается, — удивился Оливье. — Почаще работать надо, так и с жизнью расставаться передумаешь.
— Безделье вносит разлад в любое плохо организованное существо, — важно добавил голем.
Я не слушал, зачарованно разглядывая остров. В прошлый раз видел его только издалека, но вблизи он производил ещё большее впечатление. Вздымался над головой как огромный дом. Нижний этаж занимали лианы, гибкие стволы переплетались с корнями следующего слоя земли. Над толщей камней, кустов и травы поднимался новый этаж, за ним ещё один и еще, пока цветущие ярусы не перекрывали голубое небо. Испугавшись шхуны, гарцующие среди деревьев рогачи, похожие на оленей в лохматых шубах, скрылись в чащах.
— Надо все еще раз обсудить, чтобы установить, как будем действовать. Юноша, думаю...
— Довольно! — закричал хранитель. — Капитошка, кидай всех в конуру и на берег!
Я не успел вмешаться, как гремлин подхватил нас с Мровкубом и сунул в клетку. Волшебная сила захлопнула решетчатую дверь и понесла нас в сторону суши. Божественный остров заманивал яркими цветами и сочными изумрудными листьями. Заросшие джунглями скалы распахнули дружелюбные объятия. И я всё никак не мог поверить, что среди такой красоты нас поджидают невидимые опасности.
Клетка впорхнула под заросли перевитых плющом лиан, разметав крупные толстые листья, и приземлилась, ударившись колесами об твердую почву.
— Поехали! — скомандовал Оливье.
Я с тревогой огляделся.
