Задумчиво глянув в чёрную бездну, я спустился по ступеням. За сияющими воротами башни закручивалась крутая лестница, ведущая наверх.
Я невольно вздохнул:
— Ноги переломаешь, пока заберешься!
— У тебя билет, — оборвал стенания Евлампий.
Я сунул руку в невидимый кошель и взглянул на перламутровый шарик. Как только я начал подъем, кругляш запульсировал в такт шагам.
— Ты чего? — удивился голем.
— Да он темный, как леса на его родине! — с издевкой сообщил Оливье.
Я уже хотел послать обоих к поглотителям, но Евлампий лишил меня этого удовольствия.
— Извини, все время забываю, что ты оборотень. Для начала запомни, что перемещение по неработающему чаралатору строго запрещено. А теперь, махни билетом вверх!
Для порядка порычав сквозь зубы, я поднял перламутровый шарик. Он замигал, а загудевшие ступени встрепенулись и поехали. Я ошарашено моргнул. Вот так волшебная брусчатка!
— Находясь на чаралаторе, стой справа, лицом в направлении движения, — бубнил голем. — Держись за перила, не наступай на красную полосу на ступенях...
— Одного чудодея засосало, так три года на зелья работал, — проворчал Оливье.
Я сглотнул и выпрямился, боясь сдвинуть ноги. За полупрозрачными стенами проплывал полутёмный вокзал, но когда мы проехали сквозь купол, засияло солнце. Ступени довезли меня до площадки на крыше башни и остановились. За низкими бойницами лучились подсвеченные румяным заревом облака.
— Наступило утро? — глупо спросил я.
— Долго объяснять, — отмахнулся голем. — Мы уже не совсем в Благодатных землях. Чтобы в этом разбираться, надо изучать магию в гильдии магических путешествий. Так что кидай билет!
Справа от меня на подставке стояла закрученная спиралью медная трубка с широким отверстием у каменного пола. Я не стал переспрашивать и забросил сияющий шар в воронку. С грохотом прокатившись по трубе, ослепительно сияющий кругляш выскочил снизу и со звоном разлетелся на куски.
— Тридцать второе место, — сообщил бархатный голос.
И облака передо мной рассеялись, оголив изумрудный корпус поезда. Сверху борт вагона сверкал, как начищенная крыша повозки, но снизу в рассветном зареве переливалась и подрагивали чешуйки. Словно воздушный змей забрался под состав и притаился между колёс, которых не было. Он натужно отдувался, выпуская толстые струи пара. Борта вздрагивали, раздувались и опадали в такт могучему дыханию. Я протянул руку, но в этот момент ветер растрепал остатки облаков и под корпусом показались короткие лапы с перепонками. Они помахивали, то появляясь, то пропадая в обрывках туманной дымки. Я отдёрнул руку, так и не решившись дотронуться. Кто знает, чем питаются воздушные змеи, может безбилетниками. Я от своего сияющего шара уже избавился, попробуй теперь докажи, что он у меня был. Замерев в нерешительности, я неуверенно всматривался в занавешенные окна вагона, начинающиеся над чешуйчатым боком. Как же тут всё устроено? Гибкий корпус поезда выныривал из облаков и в них же пропадал. Ни конца, ни края. Я уж было открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, но стеклянная дверь вагона растаяла и, проскрежетав по вершине бойницы, к моим ногам выдвинулся трап.
— Добро пожаловать на Мировой экспресс!
Я сглотнул. Что там за этими облаками? Меня ласковыми речами не завлечешь, оборотней и так постоянно обманывают.
— Как он висит в воздухе? — уточнил я.
— Быстро на палубу! — взвизгнул хранитель. — Маги тебя ещё на так подвесят!
— Мировой экспресс похож на кольцо, пронзающее семь миров Бронепояса, — попытался объяснить голем. — Гильдия магических путешествий совместно с Иллюзорниками скрестила поезд с воздушным змеем. Он нигде не висит, совсем наоборот. Он словно ось, на которую...
— Шагай в вагон! — рявкнул Оливье. — Тебе что, магичка ноги отколдовала?
Я покосился на хранителя. Серая морда покраснела, а глаза пылали злобой.
— Мы договорились! — сквозь зубы процедил он.
— Слушаюсь, — невинно заметил я, с поднятой правой рукой шагнув на трап.
Зря я его бешу, но пусть не болтает про Ирину всякую ерунду.
Как только я прошел в тамбур, трап втянулся, а за спиной появилась стеклянная дверь. Я незаметно подпрыгнул. У меня под ногами был твёрдый пол, присутствие воздушного змея под ним совсем не чувствовалось и я немного успокоился. Маги конечно абсолютно ненормальные, но когда дело доходит до извлечения прибыли про безопасность клиентов они не забывают.
— Гигантского воздушного змея скрещенного с поездом заставили растянуться на семь миров, — всё еще пытался объяснить Евлампий, — при этом его нигде нет, но он сразу везде есть...
— Не торчи здесь, вали в каюту, — ворчливо приказал хранитель и добавил. — А ты сдвинь камни и затухни. Твою заумь всё равно никто не понимает. Ученику надо знать, что он быстро и с комфортом попадёт в Блэк Бук. Остальное неважно!
Голем раздражённо фыркнул, но продолжать лекцию не стал.
В узком коридоре потрясывало, а в окнах за занавесками мелькали облака. Я протиснулся к закрытому купе под номером тридцать два и, неуверенно постучав, дёрнул за ручку.
На кожаном диване сидел посол Семисвета Волков и пялился в никуда пустыми безучастными глазами. В них застыли такая тоска и отчаяние, что мороз покрыл спину инеем. Словно на меня пялился не гомункул, а настоящий посол, у которого отобрали тело и заставили смотреть, как кто-то чужой им бесцеремонно распоряжается.
— Архивариус? — позвал я сорвавшимся голосом.
Мровкуб наклонил голову и дернулся.
— Чего это он? — заинтересовался голем.
— Заманивает, — крякнул Оливье. — Чары смертельные готовит, подлый перевёртыш.
— Он нам помогает, — возразил я.
— Как на мосту перед тюрьмой...
— Прошу прощения, — архивариус часто заморгал, направив на меня прояснившийся взгляд. — Как говаривал один людоед, возвращаясь к гостям с кухни: 'Занимался другими блюдами'. Очень рад, что всё прошло так, как было задумано, и вы здесь.
Я протиснулся в купе, закрыл дверь и сел рядом с ним.
— Спасибо...
— Мы вам очень благодарны, — перебил Евлампий, — но Чича обещал, что вы всё подробно расскажете. Я изнываю от любопытства.
— Безусловно, — согласился Мровкуб.
Я не стал спорить, решив потратить время с пользой и выспаться.
— После того, как вы угодили в тюрьму, я отправился на корабль. Как говорили колдуны из гильдии Синей Небывальщины, покидая проклятый мир: 'Просто не знаю, куда и пойти'. Чича пустил меня на борт, когда я рассказал ему о вашей беде. Вместе мы решали, как вас спасти, правда, без особого результата. Но утром перед кораблём появилась Ирина. Она извинялась, что не дала вам сбежать, ведь Люсьен спас ей жизнь, а тайная канцелярия... впрочем, это вы знаете, — стушевавшись под нашими нетерпеливыми взглядами, закончил архивариус. — Она предлагала любую помощь.
— Прямо как её тюремный дядюшка, — выдохнул хранитель. — Тоже хотела родственников подключить?
Я тяжело вздохнул.
— Не останавливайтесь, — попросил голем.
— От Ирины я узнал, как попасть в тюрьму. Директор собирался вызвать для вас целительницу, и я, решил, что переоденусь в неё.
— Почему вы не применили волшебство? — задал я мучавший вопрос.
— Тюрьма нашпигована защитными чарами, не хуже королевского дворца. Любое заклятье, изменяющее внешность, исчезло бы, как только я переступил порог. А грим для чародея, всё равно что обряды гроллов. Вроде когда то были такие чудики, но зачем и для чего они делали, уже никто не помнит. С гримом тоже самое.
Я кивнул. Все очень просто, когда объяснят.
— Ирина рассказала, что во время бунта тюремщики творят заклятье 'эвакуации', немедленно отправляющее заключенных по одиночным камерам. Так мы решили вызволить вас из чары блока, — гордо объяснил архивариус. — Ирина хотела сама вывести вас за ворота, но я предупредил, что она навлечёт на себя подозрение. Как говорят в тайной канцелярии: 'Единственный ни в чём невиновный — это глава тайной канцелярии!'. Так что мы решили, пусть он вас и выводит! Пообещали ему символ свободы. А когда заколдованные песочные часы очаровали его и Ирину, 'заветная фраза' произнесённая големом заставила их отправиться на магическую свалку, а вместе с ними и вас. А когда вы выбрались и попали на корабль, Ирина с Сычом всё забыли.
— К несчастью, навсегда, — расстроенно пропыхтел я.
— Не обращайте внимания, — порекомендовал Евлампий. — Оборотни всё время жалуются.
— Как говорят кобольды 'Нет ничего постояннее свалки'. По дороге через Благоград могло случиться что угодно, а так, всё прошло, как по магическому учебнику. Теперь у главы тайной канцелярии есть ваш двойник, и он еще долго будет выпытывать у него, где артефакт.
— А как, вам, удалось покинуть тюрьму? — уточнил голем.
— Я же следователь магистрата, — заулыбался Мровкуб. — Когда директор начаровал 'эвакуацию' и вы исчезли, я снял грим и объяснил кто такой. Он, стоит отдать должное, поступил по правилам. Сначала запер главный вход заклятьем нерушимости и только потом выслушал меня. Я убедил управляющего, что проверяю тюрьмы.
— Как всё просто, — протянул я.
— Я же говорил, что это очень ценный гомункул. А главное, пока наши враги не разберутся, что у них в руках ненастоящий мастер Носовский, у нас куча времени, чтобы завладеть символом свободы!
— Волшебно, — похвалил Евлампий.
— Теперь можно отдохнуть? — спросил я.
— Непременно, мы прибудем в Блэк Бук через четыре часа, — разрешил архивариус. — Только позвольте осмотреть вашу руку.
Я нехотя протянул ладонь. Мровкуб долго вертел ее, придирчиво разглядывая с разного расстояния, пока не сдался.
— Ничего не понимаю, — сообщил он. — Истинное пламя не может исчезнуть просто так, без последствий.
— Удивительно, — согласился голем.
— Если бы не серебристый цвет кожи, я бы засомневался, что оно вообще было. Как говаривали первые маги: 'Чудеса, да и только', — встряхнул головой архивариус.
— Тоже невидаль! Заживает, как на собаке, — фыркнул Оливье.
Я вырвал руку и отвернулся, но поспать мне, конечно же, не дали. Неугомонный голем забрасывал Мровкуба вопросами, и словоохотливый архивариус не умолкал ни на мгновение. Задумчиво молчал лишь Оливье. Хотя его напряженные размышления мешали не меньше бесконечной болтовни. Он без сомнения строил новые козни, ведь дядя за здорово живешь ничего не делает. Небось, уже придумал и как освободиться, и как своё добро вернуть.
— О! — неожиданно воскликнул Мровкуб. — Приехали! Выходим!
Я не успел открыть глаз, а твёрдая поверхность уже ушла из-под ног. Желудок подпрыгнул к горлу. Голова кружилась. В ушах свистел ветер. Мимо проносились мохнатые облака. Понимая, что лучше этого не делать, я все же опустил подбородок и с ужасом таращился на свои ноги. Они дёргались среди бескрайней пустоты. Мы вывалились из мирового экспресса и падали. Небо стремительно уносилось вверх. Пахло свежестью и холодом. Зато снизу, ко мне слишком быстро приближалась жесткая, очень жесткая и твердая земля.
Я хотел заорать, но упал на башню. Чудом проскочил в люк и, не касаясь ступенек, слетел вниз. Стены промелькнули в одно мгновение, и меня выплюнуло на перрон.
Архивариус выскочил из соседней башни и, отряхнув камзол, махнул рукой.
— Идемте.
— По-другому спуститься нельзя? — проворчал я, поправляя жреческий наряд.
Мровкуб потупился, но, встряхнув головой, строго произнес:
— У нас мало времени, — и на ходу вынув длинный темно-синий шарф, передал его мне.
— Закрутите вокруг шеи. Ошейник вас выдаёт. А так никто не догадается, что вы оборотень.
— Мудро, — согласился голем, а Оливье ничего не сказал, только высокомерно посмотрел на лже-посла и задрал нос.
Я обмотал шарфом шею, и мы спустились по широкой лестнице на безлюдную площадь.
— Еще слишком рано, — прокомментировал архивариус. — Через пару часов соберутся торговцы, и будет, как говорит главный казначей: 'Не протолкнуться, как в императорской сокровищнице'.
Я кивнул. Блэк Бук встречал негостеприимно. Вроде не холодно, но пробирает до костей. Тёмное небо, затянутое иссиня-черными тучами, давило. Несмотря на штиль, голые деревья тряслись, вздрагивая от каждого шороха. Даже архитектура странного мира больше напоминала древние храмы, чем жилье чародеев. Площадь окружали бордовые обелиски, рядами уходящие вдаль. На их боках промелькивали кровавые надписи. 'Усни!' прочитал я на ближайшем.
Мы спустились на последнюю ступень и станционный смотритель, кряхтя, прошипел:
— Чтоб вы сдохли, господа!
— И вам скорейшего летального исхода! — склонил голову архивариус.
— Что это значит? — пробормотал я.
— Ничего особенного, — ответил Мровкуб. — Обычное пожелание смерти. Как говорят чернокнижники: 'Неминуемая гибель, вечный сон и последнее упокоение — это величайшие из благ'. Поэтому, пожелание скорого конца — что-то вроде приветствия.
