Я упрямо молчал. Доверюсь Мровкубу. Пока он меня не подводил, в отличие от наплечных паразитов, которым верить нельзя. Один шпионил на высшего судью Тринадцатого Темного Объединенного мира, другой пытался меня убить.
Мы остановились у ворот в неловком, затянувшемся молчании. Их уже починили, и неизменные фигуры тощих чародеев снова карабкались друг на друга. Из-за приоткрытой створки пробивались яркие солнечные лучи, но разогнать вечный тюремный мрак им было не под силу. Волшебница нервно жевала губу, напряженно глядя на большие песочные часы у стены. Две прозрачные колбы, в резной оправе из темного металла, переворачивались на когтистых лапах ежеминутно.
— Желаете попрощаться? — не выдержав, уточнил Сыч.
— У него нет стража, и я не могу отдать его без сопровождающего ритуала, — пояснила Ирина, оглядываясь на часы.
— А! — протянул глава тайной канцелярии. — Давайте обойдемся без ваших тюремных церемоний...
Волшебница замотала головой.
— Я что дикарь из Вишнустана? — заныл Сыч.
Я затравленно огляделся. О чем они? Я тоже враг церемоний.
— Мы обязаны следовать букве закона, — настаивала Ирина.
— Без правил жизнь превратится в хаос, — поддержал её голем.
— Как я люблю хаос, — тоскливо протянул Оливье.
Сыч обиженно вздохнул и нехотя подошел ко мне.
— Что вы... — насторожился я.
— Помолчите, задержанный, — отмахнулся он. — Вас не касается.
— Позвольте... — начал голем, но помощница его прервала.
— Стандартная процедура, — безапелляционно отрезала она, метнув взгляд на часы.
Евлампий сдался. Для него 'стандартная процедура' — мантра подчинения.
Сыч подошел ко мне справа, а Ирина слева. Я невольно вжал голову в плечи, а они положили руки на механическую птицу и сомкнули пальцы.
— Его свобода. Его жизнь и судьба становится вашим бременем, — четко выделяя слова, произнесла помощница.
— Я снимаю ответственность с тюрьмы Благограда и беру её на себя, — кривясь и зевая, пробормотал Сыч.
Неподвижно висящий на обруче стукач, встрепенулся.
Ирина оглянулась на часы и продолжила:
— Теперь он ваша забота. Ваш надзор. Ваша ответственность.
Глава тайной канцелярии неопределенно хмыкнул, но под требовательным взглядом помощницы сдался и, закатив глаза, трижды потер птицу по железной голове.
Из-за резкого оглушительного рева, я невольно вздрогнул. Под непрекращающиеся завывания на стенах замерцали красные огни, а массивные ворота захлопнулись, заперев нас внутри тюрьмы.
Волшебница и Сыч застыли, уставившись друг на друга стеклянными глазами.
— Что такое! — воскликнул голем.
— Запала на Сыча, — протянул Оливье писклявым голосом.
— Это из-за церемонии, — неуверенно сказал я.
Оливье рассмеялся:
— Это по любви! Смотри, как уставилась! — насмешливо продолжил он. — Не везет тебе с дамами!
Ни Сыч, ни Ирина не двигались.
— Они окаменели? — испугался я.
— Их заколдовали часы, — удивленно сообщил Евлампий.
— Не о том думаешь, каменный болван! — ехидно сказал хранитель. — Сирену не узнаёшь? Что надо сказать?
Голем гордо задрал подбородок и, сделав эффектную паузу, с выражением выкрикнул:
— Погода сегодня отвратительная! Предлагаю сделать наше путешествие максимально коротким и воспользоваться ходами кобольдов.
— Согласен, — отстраненно пробормотал глава тайной канцелярии.
Волшебница махнула в сторону неприметного прохода в стене, и Сыч послушно кивнул.
На двери красовались красные буквы 'Служебный выход'.
— Проходите, — скомандовала Ирина.
Глава тайной канцелярии безропотно скрылся в проходе.
— Проходите, — повторила волшебница.
Я замотал головой.
— Бояться нечего, — не глядя на меня, снисходительно произнесла Ирина.
Вот как! Когда целоваться лезла, небось, не считала меня трусом. А когда добилась чего хотела, сразу стала неприступной чародейкой. Сдала меня тайной канцелярии, чтобы получить желанную работу. Только на чужом несчастье счастье не построишь — аукнется. Ещё посмотрим, кто обо всём пожалеет. Я так просто не сдамся.
Обогнув молчаливую волшебницу, я чванливо вошел в проем.
Если бы не сирена, вся тюрьма услышала бы мой испуганный вопль. Я даже успел обернуться, чтобы выскочить наружу, но протиснувшаяся за мной Ирина быстро закрыла дверь.
Глава 6. Тайные пути
— Я оборотень, берегись! — истерично крикнул я.
— Не паникуй, — зашипел голем.
Впрямь, чего это я? Подумаешь, в маленьком тёмном чулане с паутиной и пыльными углами на меня бросилось тощее уродливое пугало. Что такого? Каждый только обрадовался и заключил бы его в дружеские объятия.
— Успокойся, — уверенно добавил Евлампий.
Я прижался спиной к двери. Между мной и костлявым чудищем встала Ирина. Необычайно молчаливый застыл глава тайной канцелярии. В полутьме его лицо казалось серым и совершенно неподвижным.
— Отведи нас на пристань у большой арены, — сказала волшебница.
— У большой арены? Как желание пожелаете, — согласился тихий голос.
Меня передернуло. Оно ещё и разговаривает.
— Все напутствовались? Ещё нет. Походим ходулями, когда все пожмут мою руку.
— Он не чародей! — возразила Ирина.
— Не чародей? Ну и что? Без рукопожатия не видать удачи, — пояснил тихий голос.
Я присмотрелся. Нет, темнота меня не обманула. Тот ещё урод. Из вытянутого землистого лица торчали огромный рот и гигантский нос, а ещё выпирали маленькие блестящие глазки. Сразу над редкими белесыми бровями выдавалась новенькая фуражка с сияющей кокардой, из-под которой торчали длинные уши-лопухи. Костлявое тело едва прикрывали истертая, грязная жилетка и заплатанные, в пятнах, штаны.
Волшебница пожала плечами.
— На споры нет времени, — невнятно протянула она. — Пожмите руку, Люсьен.
Я сглотнул. Коснуться длинных пальцев с кривыми когтями, похожими на садовые лопаты? Нет уж.
— Кобольды скорее сдохнут, чем откажутся от суеверий, — презрительно процедил Оливье.
Вопрос чуть не сорвался с губ, но тощее пугало так настойчиво пялилось на меня, протягивая лапу, что я не решился спросить, что за магия такая — суеверия.
Сжав губы, я поднял дрожащую ладонь, и наши руки сомкнулись. От его холодной липкой кожи зачесались пальцы.
— Все? Теперь все. В путь пускаемся! — улыбнувшись во весь огромный рот, сказал кобольд, убрав лапу.
Я еле сдержался, чтобы не скривиться, незаметно вытирая влажную руку об штаны.
Ирина щёлкнула, и над её головой разгорелось желтоватое сияние осветившее спину кобольда. Он тщательно сплюнул через левое плечо и, прижавшись к пыльной стене, бочком влез в узкую на вид трещину, раздирающую угол чулана.
— Мне там не протиснуться, — запротестовал я.
— Можете остаться и подождать охрану тюрьмы, — жестко ответила помощница.
Я бросил на нее обиженный взгляд, но спорить не стал. Ожидать благодарности от хорошеньких барышень не приходится, у них, как известно, короткая память.
Я пропустил главу тайной канцелярии и полез в трещину. Проход расширялся с каждым шагом.
— Что вы сделали с Сычом? — не выдержал голем, но Ирина не ответила. — Он нам помогает? — не сдавался Евлампий.
— Плешивый валун, не видишь, что она зачарована? — рявкнул Оливье.
— Естественно, вижу, — отмахнулся голем. — Но вдруг...
— В твоей башке, как в трюме после разгрузки! — воскликнул хранитель вкуса.
Я в занимательную беседу не вмешивался. Прошмыгнул между раздавшихся стен, пока они не решили меня зажать, и выскочил вслед за остальными в наполненный паром зал. Мантия мгновенно прилипла к спине. В носу что-то щекотало. Натирая его рукой, я чуть не налетел на неподвижного железного стража. Поломанные пёсики окружали нас со всех сторон. Валялись грудами искореженного металла. Конвульсивно дёргались. Сжимали и разжимали механические щупальца, не отрываясь от пола. А самые исправные вращали гигантские шестерни, надетые на вал. Жуткий механизм хрипло скрипел и стучал, заставляя эхо сдавленно отзываться в тёмной туманной дымке. Не видно было ни его начала, ни конца. Края шестерней исчезали в полу и потолке, а проржавевший от влажности вал тянулся через лохматое покрывало тумана в бесконечность.
Один из железных стражей, с оторванной решеткой, качнулся, и длинная лапа угодила в механизм. Шестерня с хрустом перемолола её, дёрнула и оторвала. Пёсик сдавленно пискнул и пополз подальше от вала. Уцелевшие конечности скребли по неразличимому в белёсой мути полу, добавляя шумному залу жутких скрипов и шорохов.
— Видели? — сильнее выпучивая глаза, спросил кобольд и предупредил. — Хваталками не хватать!
Меня передёрнуло. Неужели? Я уж хотел руку сунуть, пусть перемалывает в фарш. Зря бы не пропало, маэстро люля-кебабов накрутил бы.
Мы пошли вглубь зала. Пар почти не двигался, надменно не разлетаясь от шагов. Я даже пнул его, но белёсая муть угрожающе поднялась вверх, пришлось подпрыгнуть и быстрее шлёпать сандалиями, догоняя помощницу.
От вала расходились рычаги, прицепленные к сжатым пружинам и шестерням поменьше. Они стучали, гремели, грохотали и позвякивали. А выпирающие со всех сторон ржавые трубы подбавляли кислого, отдающего гнилью, тумана.
— Свалка неудавшейся магии, — прошептал Евлампий. — Несработавшие заклятья. Неверно наложенные чары. Не так подействовавшее колдовство.
— Это всё под тюрьмой? — не поверил я.
— В междумирье, — встрял Оливье.
Голем обреченно вздохнул.
— Скажите ещё, что чистилище тоже в вашем придуманном междумирье, — устало сказал он.
— А то где, — согласился хранитель. — Под Благоградской тюрьмой? За перегородкой в будуаре архимага?
— Междумирья не существует, — упрямился Евлампий.
— Ага, — усмехнулся Оливье. — Как и магистрата.
Голем обиженно замолчал.
— Не отставайте, — крикнула Ирина. — Здесь легко потеряться.
Сразу забыв о междумирье и других несуществующих местах, в которые иногда забредаю, я ускорил шаг. Перспектива сгинуть на волшебной свалке меня совершенно не прельщала.
Озираясь на неясные тени, крадущиеся в клоках пара, я налетел на резко остановившегося Сыча. Замерший кобольд поднял вверх руку с растопыренными пальцами и настороженно всматривался в темноту. В десятке шагов от нас проскочила фиолетовая вспышка, похожая на кляксу от чернил.
— Видели? — расстроился наш проводник. — Фантом первого стража, фарт не фартанёт.
— Из-за лилового пятна? — не понял я.
— Ты его видел? — поразился Евлампий.
— А что?
— С тобой что-то странное происходит, — заметил голем и громко добавил. — Давайте поторопимся!
— Поторопимся? Поспешишь, чародеев насмешишь! — ответил кобольд, но все же пошел вперёд.
Горы испорченных пёсиков сошли на нет. Вместо них то тут, то там попадались сломанные стукачи. Механические птицы, словно подстреленные, лежали, распластав согнутые крылья, и смотрели на нас застывшими глазами.
По спине пробежали мурашки. Подождав помощницу, я чуть не взял ее за руку, но вовремя вспомнил дядины насмешки, и только спросил:
— Нам еще долго?
— Я здесь не ориентируюсь, — ответила Ирина, и мне показалось, что она тоже боится.
— Долго? — крикнул кобольд. — Как повезет, туда и вывезет.
Я вздрогнул.
— Он нас правильно ведёт? — прошептал я, пригнувшись к волшебнице.
Она посмотрела на меня пустыми глазами, и ничего не сказала.
— Разговаривать бесполезно, — напомнил Оливье. — Она под чарами.
— На волшебной свалке нет постоянных путей. Магия искажается, и колдовать сложно. Тут прижились лишь кобольды, — прошептал голем.
Пар заполз в тёмные углы и почти рассеялся, оголив лабиринт из труб и решеток. По полу бегали тёмные пятна домовых. Они подхватывали шестерёнки и болты и тащили к выстреливающим снопы искр ямам. Повернув за сложенные пирамидой железные двери с номерами, мы попали на ржавую лестницу. Под ногами хрустел осыпающийся металл, ступени прогибались и скрипели. С каждым шагом стены сдвигались, потолок опускался, а из тёмного провала за кривыми перилами тоскливо стонал ветер. Я строго настрого запретил себе думать о том, что так плотоядно завывать может кто-то ещё. Сквозняк натягивал тяжёлый, сырой воздух и от сладкой вони уже подташнивало.
Наш проводник скрипуче запел:
