Меня передернуло. Ничего себе обычаи.
Мы пересекли площадь, разгоняя унылую тишь стуком шагов, и остановились у покосившегося сарая, почти скрытого стеной кровавых обелисков.
— Хотелось бы узнать, где проживает досточтимый Эрлик? — уточнил архивариус, обращаясь не ко мне, а скорее к Оливье.
— Бульвар Висельников тринадцать, — без обычных капризов сообщил хранитель, и я привычно повторил.
Он тоже казался не в своей тарелке. Пухлое тело побледнело до пепельного оттенка, а редкие волоски вздыбилась на макушке и шее.
— Махнём на местном транспорте? — предложил Мровкуб.
— Но у нас нет... — начал я.
— Финансовые вопросы решены, — усмехнулся архивариус. — Посол Волков щедро оплатил наше путешествие, сняв деньги со своего счета в Благоградском отделении всемирного банка.
— Использовать деньги умершего волшебника незаконно и аморально, — забубнил голем.
— Можешь идти пешком, — брякнул Оливье.
— Я бы с удовольствием, но не могу оторваться от цепи, — процедил Евлампий.
— Тогда заткнись, — посоветовал хранитель.
— Помолчите оба, — вмешался я.
Мровкуб сочувственно посмотрел на меня и, взяв за руку, вошел в сарай. По стенам тянулись длинные полки с травами, громоздились банки с заспиртованными гадами, и коробки, туго стянутые веревками. С потолка свисали связки чеснока, лука и перца. Посреди большой грязной комнаты бурлил котел с зелёной, дурно пахнущей жижей. Рядом в кресле качалке, обняв черную кошку, дремала ведьма. Седые волосы разметались по лицу, закрывая глаза и нос, зато, выделяясь на фоне белой кожи, изо рта торчал золотой клык.
— Пусть за вами поскорее придет костлявая! — громко приветствовал архивариус.
Старуха подняла руки и, сбив космы на бок, посмотрела на нас большим черным глазом, второй заплыл бельмом и без причины пялился в угол сарая.
— И тебе быстрейшего карачуна, чужеземец!
— Нам нужно на бульвар Висельников, тринадцать.
— По пять грошиков с посоха, — оценила ведьма.
Мровкуб отсчитал зеленоватые монеты и, робко улыбнувшись, пересыпал в протянутую ладонь.
Старуха, кряхтя, поднялась. Кот зевнул и, цепляясь когтями за стеганый жилет, залез на её плечо. Недобро зыркнул на меня и свернулся клубком.
— Катись на север, тащись на юг, — забормотала ведьма, упираясь в котел. — Ищи повисших тринадцать раз.
Чан с кипящим зельем двинулся и заскользил, огибая нас против часовой стрелки. Зеленое варево расплескивалось, капало на пол и оставляло темные дымящиеся следы.
Старуха приплясывала на негнущихся ногах, бубня малопонятный наговор.
Когда котёл объехал полный круг, над зельем надулся большой пузырь. Я на всякий случай прикрылся рукой, но он так и не лопнул. Зато вокруг нас вспыхнуло изумрудное сияние. Оно на мгновенье заслонило сарай с ведьмой, а когда спало, мы оказались на углу узкой улицы под столбом с вывеской 'Бульвар Висельников'. Чуть ниже, прибитая ржавым гвоздем, висела потёртая табличка с когда-то золочёными буквами: 'Сдаётся склеп, недорого. Красивый вид. Тихие соседи. Чистота и свежие цветы еженедельно. Блёклым лучше не беспокоить. Сколдовывайтесь с Мурлином Синим'.
— А вы не могли нас перенести? — заинтересовался я.
Архивариус покачал головой.
— Так надежнее. К тому же как говорят в гильдии магических путешествий: 'Мы следим за скачком каждой букашки', а нам лучше не привлекать внимания. Вдобавок, я никогда не был в Блэк Буке, так что мог случайно занести нас в какой-нибудь бездонный курган какого-нибудь неприветливого чернокнижника. А так!
Он указал на дом по другую сторону дороги. Островерхая крыша с красной черепицей накрывала двухэтажный особняк с высокими, убранными решетчатой раскладкой, окнами. К улице выдавался зубастый козырек, нависающий над двумя лестницами с витыми железными перилами. В заборе чередовались кованые цифры один и три с острыми вершинами.
Я невольно вытянул шею, косясь то вправо, то влево. Совершенно прямая улица тянулась бесконечно и исчезала в далёкой мгле. Ровные, почти одинаковые дома выстроились вдоль улицы, будто провожающие на похоронах. Ни одной живой души. Ни зверя, ни птицы, ни приснопамятной букашки. Вместо деревьев колючие кусты. Голые, обшарпанные, дрожащие от предчувствия неминуемой беды.
Стараясь не озираться и вести себя естественно, мы подошли к открытой калитке. Тихо, пустынно и жутко. Всё, от перекошенного флигеля, скрипящего на крыше, до грязной дорожки к крыльцу выглядело брошенным и разрушающимся. Двор покрывали скрюченные, почерневшие листья, воняющие тухлой рыбой и плесенью. Меня аж передёрнуло.
— Тут какая-то пропасть магии, — прошептал голем.
Архивариус задумчиво разглядывал неприветливый дом и гладил черную бороду.
Я зябко ёжился и оглядывался. В темных окнах вдоль улицы не было жизни. Но все же из брошенных домов кто-то раздражённо пялился мне в спину. Меня аж трясло от полных ненависти взглядов.
Мровкуб покрутил пальцами, сложил за спиной фигу, и сделал шаг.
Над забором вспыхнул огонь. Калитку озарило нестерпимым светом, но, архивариус продрался сквозь сияние, и оно погасло.
Жухлые листья собрались у дорожки и сложились в коротколапую тварь с раззявленной пастью. Вместо зубов и когтей торчали палки, камни, битое стекло и даже мелкие косточки.
— Хозяин не принимает, — рыкнуло существо.
— Доброе утро! Передайте, что пожаловал мастер Оливье, — непринужденно заявил Мровкуб.
Я вздрогнул, а хранитель резко выпрямился и икнул.
— Какого поглотителя поминать моё доброе имя? — напряженно спросил он.
Тварь из листьев развалилась. Архивариус повернулся, хотел что-то объяснить, но в доме распахнулась дверь.
— Что там с пропастью магии? — озабочено спросил я.
— Заклятий больше, чем в гильдии Иллюзий, — удручено выговорил Евлампий, — но насколько они опасны, я никак не пойму.
Вот уж порадовал. Боюсь, что когда голем выяснит что к чему, будет, как всегда, слишком поздно. Я нехотя пошел вслед за Мровкубом. Наша поездка в Блэк Бук нравилась мне всё меньше и меньше. А вот архивариус беспечно поднялся по ступеням на крыльцо. Еще бы, ему бояться нечего, в случае чего пострадает только гомункул.
— Другого выхода нет, — подбодрил Евлампий.
Я вздохнул, вошел, и на меня выплеснули ведро холодной воды. Вздрогнув, я остановился, даже провел рукой по лицу, но оно было сухим.
— Какое странное проклятье, — подлил масла в огонь голем.
Меня передернуло.
В темной прихожей, у широкой лестницы на второй этаж, тикали напольные часы. Вырезанные из темного дерева поглотители магии держали в руках циферблат, под которым отстукивал мгновения большой шипастый маятник.
— Поднимайтесь, — приказал угрюмый голос сверху.
Мы прошли по темному ковру, обтягивающему ступени, и поднялись на второй этаж. В крайней комнате у закопченного камина в кресле сидел Эрлик. Он без особого интереса осмотрел нас и, запахнувшись в чёрную мантию, отвернулся к огню.
— Я вас ждал.
Я бы не радовался такому заявлению чернокнижника, поэтому не нашёлся что ответить и с паническим любопытством разглядывал комнату. К счастью в ней не выстроилась армия оживших мертвецов, и даже скелеты не тянули к нам облезлые костяки. К креслу мостился низкий стол, заваленный свитками, а за его спинкой вздымался огромный книжный шкаф с полками до потолка. Стены закрывали причудливые гобелены с парящими в закатных небесах птицами. В бурых отсветах садящегося солнца их перья сверкали горящими стрелами. Под ними тянулись поросшие серой травой равнины. Редкие деревья блестели золотом.
— Мы хотели бы рассчитаться и забрать артефакт, который мастер Оливье оставил вам в залог, — проговорил архивариус.
Чернокнижник укутался в толстый плед.
— Очень холодно, — пробормотал он. — В проклятом Блэк Буке вечная осень, жду не дождусь, когда смогу уехать.
— Отчего же? — уточнил Мровкуб.
— Бронепояс гибнет и переселение уже началось. Закрытый мир скоро приоткроется.
— Почему вы так думаете?
— Потому что машину Дагара остановят.
Хранитель задрожал и закрыл голову руками.
— Не может быть, — прошептал он.
— Какая машина? Та самая машина? — заверещал любопытный голем, но на него никто не обратил внимания.
— Очень интересно, но мы пришли за артефактом, — невозмутимо напомнил архивариус.
— Вы хоть представляете, что это такое? — злобно прорычал Эрлик. — Он способен открыть дверь в Зал семерых и вернуть прошлое, о котором маги боятся даже вспоминать.
— Мы только хотели освободиться, чтобы противостоять поглотителям? — попытался я.
Чернокнижник хрипло рассмеялся.
— Забавная шутка, надо запомнить, — прокашлявшись, сказал он и впился в меня своими ледяными глазами. — Что у тебя с рукой?
Я поднял ладонь к глазам. Она чуть светилась серебряным узором. Остатки истинного пламени еще сверкали на коже.
— Увлекся молекулярной кухней? Руку отморозил? — уточнил Эрлик.
— Фу, какая гадость, — пробормотал Оливье. — Молекулярная кухня — это чушь, выдуманная спятившим магом мороза, исключенным из гильдии водолюбов. Никогда не связывайся с молекулами, понял?
— Давайте вернемся к нашей теме, — предложил Мровкуб. — Если артефакт так опасен, вы, наверно, его уничтожили?
— Его не берет магия. Огонь не нагревает. Вода не точит. Ветер не рассекает. Об него крошатся кузнечные молоты. Да, что там, само время и смерть не причиняют ему вреда.
Архивариус вздохнул.
— Задачка, — пробормотал он. — Значит, вы его спрятали?
Черный Эрлик усмехнулся.
— Можете убить меня, я ничего не скажу.
— Но...
— Мне плевать на магистрат, — искренне выпалил чернокнижник и скривился, глядя на значок, круг, перечеркнутый двумя косыми линиями, на камзоле лже-посла.
— Мы не имеем отношения к волшебному следствию, — заверил голем, но его никто не слушал.
— Но вы же собирались отдать его Оливье! — вспомнил я, стараясь отделаться от мыслей про морозного мага и молекулярную кухню.
— Нет, — отмахнулся Эрлик. — Я хотел убить его, чтобы поваришка никому не разболтал про символ свободы, но меня опередили. Смерть быстрее всего, с ней наперегонки не побегаешь.
— Предатель, — прошипел хранитель. — Чтобы ты стражем лилового сердца подавился.
— То есть, договориться не получится? Тогда мы, наверное, пойдем? — осторожно уточнил Мровкуб.
— Вряд ли, — сообщил Эрлик. — Вы слишком много знаете. А про символ свободы не должен знать никто.
— Да о нем знают все! — выдохнул голем.
— Но никто не знает, что он у меня! — отмахнулся чернокнижник.
Я попятился к двери, но коридор исчез. Вместо лестничного пролета и первого этажа, за порогом зиял бездонный провал. Насколько хватало глаз одни темные облака, медленно бредущие к горизонту.
— Вот и пропасть, — заявил Евлампий.
— Предупреждал, что он нас всех поубивает, — взвыл Оливье.
Я замер у двери. Не может быть, я не хочу умереть в этом ужасном Блэк Буке, я так много пережил. Это нечестно. Меня начало трясти. Дрожь дошла до подбородка, но я не мог оторвать взгляд от мрачной бедны.
— Кус-сок дома отвал-лился, — заикаясь, пропищал я.
Архивариус недоуменно оглянулся.
— Вам не выбраться, — предупредил Эрлик. — Вы никому ничего не расскажете. Ваши косточки прогорят в этом камине, — он махнул рукой, — и символ свободы исчезнет навсегда. Про него забудут, и всё наладится.
— Я буду сопротивляться, — заверил Мровкуб.
— Пробуйте, ваше право, — согласился чернокнижник.
Архивариус покрутил кистями рук, и между пальцами вспыхнул прозрачный шар. Эрлик с интересом смотрел на его манипуляции. Сфера наполнялась синевой, подрагивая в ладонях лже-посла, пока не потемнела. Засияла мертвым светом и зашипела. Мровкуб отпустил шар и ударил по нему ногой. Вращаясь, синяя комета пересекла комнату и врезалась в стену. По гобеленам прошли волны. Птицы испуганно разлетелись, превратившись в мелкие темные точки. Ткань подёрнулась лазурью и побледнела. С редких деревьев опали желтые листья.
— Эффектно, — кивнул Черный Эрлик. — Вот только ходить через мои гобелены не стоит. Здесь у вас есть хоть мизерный шанс выжить, там его не будет вовсе. Стимфалийские птицы беспощадны и крайне прожорливы.
— Поединок? — предложил архивариус.
Чернокнижник покачал головой.
— Вы прокляты и не примените атакующие заклятья, — он вытянул руку и сжал пальцы.
— Опасная магическая активность, — забубнил голем.
От ногтей Эрлика протянулись темные полосы, обвились вокруг шеи лже-посла и сжались. Лицо Волкова покраснело, изо рта вырвался нечленораздельный хрип.
