Кабан уже был во дворе, потому согласно плану остальные трое выждали, когда по расчищенному пути первой войдет тройка незнакомцев. Видимо эта группа тоже отказалась от раций, потому была не в курсе, что вторая их тройка нарвалась не на защитников, а на две группы теневых клонов Сокадис. Клоны Собаки немедленно применили дотондзюцу "Дотон: Дорьюсо", вырастив по дугам множество каменных игл. Клоны Дикобраза применили дзюцу второстепенного сродства, поверху отправив с рук молнии "Райтон: Джибаши". Клоны Стрижа воспользовались преимуществом заключенного с одноименными птицами контракта, сверху прицельно накрыв группу ворохом из отравленных перьев, которые смыло направленным наискось потоком воды "Суйтон: Харан Баншо". Молнии на себя приняли водяные стены "Суитон: Мизуджинхеки", а от каменных игл профы просто уклонились, скученно попав под технику второго клона Кабана — "Дотон Кеккай: Доро Дому". В темнице из-под земли выперли копья "Дотон: Дасекидаке" — имеющий самонаводку аналог дотондзюцу Собаки. Туда сразу же подскочили четверо обладателей сродства с Каминари, ударив по наиболее слабым точкам молниями "Райсо Гекишин". Стриж, применившая "Хенге" под куноичи из Облака, сноровисто оклеила тюрьму печатями направленного взрыва. Кабаны детонировали дымовые шашки, а следом все клоны применили перевоплощение в заготовленные образы шиноби селения, скрытого в облаках, чтобы у не вмешивающихся наблюдателей сложилось ошибочное впечатление (с учетом дымовой завесы). Затем все кроваво разлетелись ошметками призванных трупов — взрыв темницы и взрыв осколочного снаряда, выпущенного шиноби из Ивы, напоследок угощенных взрывными молниями "Санда Саберу", пожароопасным роем сгустков огня "Катон: Хосенка но Дзюцу", веером молний и ядовитых перьев. Последнее воспоминание одного из теневых клонов говорило о том, что среди плененных дотондзюцу был минимум один выживший, судя по хлынувшей воде, разрезавшей стенки за миг до взрыва. Группы теневых клонов, отправленных к южной крепости, попали под обстрел ниндзюцу "Дотон: Шрапнель". Последняя же группа просто пропала, не успев никого и ничего засечь перед бесславным лопаньем.
Знакомство команд состоялось в дымовой завесе после того, как семеро успешно отбились от еще десяти полезших в ближний бой шиноби Ивы, чьи сокрушающие удары тайдзюцу превращали место попадания в месиво — это вам не стиль мягкой руки Хьюга! Заслуженно носящие ранг "чюнин" хорошо старались, но им не хватило опыта и молодецкой удали против прожженных профессионалов — смерть их удел. Одному из конкурентов прилетел ядовитый арбалетный болт — Дикобраз выстрелил из своих железных подобий рук, ужасно неудобных для привычного ему бросания сенбонов, но ему не привыкать. Второму грудную клетку сокрушил огненный кулак, а следом в водяное подобие, похожее на технику гидратации, как раз на такой случай прилетела тонкостенная колбочка с отравленной кислотой, напитанной едкой чакрой — вражеский шиноби стал пенящейся кровью лужей с выпирающими костями. Третьему в сердце досталось пробившее грудную пластину нинтайдзюцу "Джигокузуки", альтернатива "Чидори", пока что сильно недотягивающая до оригинала "S"-ранга, применявшегося Сандайме Райкаге. Самим Сокадис крепко досталось от собратьев по ремеслу, тем не менее, две группы теневых клонов, имитирующих слившийся отряд туманников, разбежались в разные стороны, в здание поблизости и через двор в соседнее крыло. Кусающая губы ирьёнин приступила к своим непосредственным обязанностям с Собакой, второй рукой вколов себе противоядие и ей же начав в области бока, пробитого отравленной иглой, преобразовывать свою чакру в медицинскую. Кабан оказал первую помощь Дикобразу, первым делом вколов антидот спасителю, после выстрела из арбалета поднапрягшегося, чтобы метко выстрелить парой полных скоростной рай-чакры сенбонов в глазницы незаметно подкравшихся под землей шиноби с протекторами Ивагакуре. Чуть позже Собака водяным сверлом подправил картину их смерти. Еще четыре клона прикрывали шиноби, притулившихся у глухой стены, давая время залатать себя для прорыва, благо яды попались известные — информацию о них, добытую другой командой АНБУ, птица доставила буквально два дня назад вместе с противоядиями, походу, в спешке приготовленными самой Цунаде-сама.
— Три по трое на четвертом, две пары на третьем — тридцать-девятнадцать, две пары к нам крадутся по второму — дюжина, еще один крутится за стенкой — пять, — использую дзюцу "Чакровещание", доложилась Стриж, пользуя метрическую систему. Клоны на четвертом и третьем успешно вели сражение в помещениях, отвлекая и даже тесня менее опытных шиноби. Какаши крутанул кистью. — Десять чюнинов и два джонина против четверки, пара гробит дублирующее ядро СБ, — быстро отчитывалась сенсор, умудряясь весь яд выразить интонациями. Итого внутри шесть опередивших их конкурентов и еще невесть сколько под землей вне зоны досягаемости сенсора. — Бои у всех крепостей и на складах порта. По каждому направлению порядка трех-четырех десятков чюнинов и четыре-пять джонинов, — скороговоркой отчиталась Стриж, слабо видящая творящееся под землей, где однозначно уже велись бои, Какаши подозревал, что в попытке выбраться — кто-то ночью явно удачно внедрился в крепость. Поразительно! Это удар по самолюбию всех Сокадис, рассудил Какаши, поймав взгляды напарников. Кто-то оказался ловчее и предприимчивее их команды — неприятная досада.
Пока она говорила, Кабан бросил листки с печатями прозрачного купольного барьера (печатями фуиндзюцу команду целиком обеспечивала Стриж, знамо каким образом выведавшая секрет шоковый печатей, едва те появились на рынке). Всплески мед-чакры и вялая переброска дзюцу прикрывающих их клонов с защитниками крепости всем противникам выдавала диспозиции друг друга, однако, так или иначе, задело тут всех знатно, а яд вещь губительная и не терпящая отлагательств — бездарно мрут лишь генины. Клоны выигрывали время для оригиналов, держа противника в напряжении. Поэтому на данном участке образовалось временное затишье, относительное, конечно. Зато в городе кровь текла рекой — ловушки понаставили все, кому не лень. Кто-то сверху решил пустить город в расход, раз устроил в нем кровавую рыбалку на живца.
— Шуншин на Юг, точка два, — еле успел приказать Какаши, когда вся команда ощутила мощный выброс ледяной чакры и гибель своих клонов от дзюцу вражеских "Мизу Буншин", из разных точек ввосьмером выскочивших при помощи "Шуншина" и сразу же преобразовавших вложенную чакру в тонны замерзшей воды.
Лед буквально распер особняк, перекрыв все известные Какаши входы в подземные хранилища. Хлынувшая из окон вода с хрустальным звоном замерзла причудливыми гребнями. Один из врагов в это время хотел спрыгнуть сверху, но его заморозило, под тяжестью лед треснул и глыба с пленником разбилась — сенбон с ядом добил калечного. Какаши передернуло, он помнил свое обморожение и не завидовал тем шиноби, кто сейчас оказался в плену льда и каменных коробок усиленных фуиндзюцу стен — для многих верная смерть от переохлаждения из-за невозможности быстрого выхода из ледяного плена. Вся тяжесть гидроудара пришлась на левое крыло здания, замороженного в момент взрывного распада — кристально чистый лед насквозь просвечивался рассветным солнцем. Конкуренты оказались первоклассными мастерами, опередившими Сокадис, досадно задержавшуюся из-за команды настоящих шиноби из Киригакуре. Искусное владение катондзюцу категорически запрещено светить, потому все с пониманием приняли решение отступить и хоть что-то нужное поиметь в сложившемся хаосе. Порт между тем продолжали сотрясать взрывы, утренний туман сменился едкой и вонючей гарью. Утро не задалось у всего портового городка.
Мимоходом Какаши отметил, что в городе веселятся двое смутно знакомых шиноби из Кири. Более крупный то и дело строгал партии "Мизу Буншин", подлавливающих шиноби с протекторами Ивагакуре на мощное ниндзюцу "Суйтон: Суйрубен", в которое они превращались, следом замерзая и создавая ледяные сосульки, что в совокупности повышало уровень ниндзюцу на одну ступень. Этот джонин из Кири часто делал из воды похожую на волну стену, мгновением позже замораживаемую, тем самым успешно противостоя дальним атакам каменными снарядами. Передвигался он по льду, трескавшемуся, но не пропускающему каменные иглы. Его тяжелые и меткие кулаки, словно ореховую скорлупу, дробили каменные доспехи и черепа с грудными клетками под ними. Широкая белозубая улыбка озаряла лицо каждый раз, когда очередная замешкавшаяся жертва оказывалась в драконьей пасти из воды дзюцу "Хьётон: Суишу Горгон", голова мгновением позже замерзала и самоубийственно ударялась о складское здание или мостовую, разбиваясь и насмерть расшибая улов. Менее рослый часто скользил по ледовой глади и скупо пританцовывал, ловко уходя от атак — наметанный глаз Какаши сразу распознал, что никакими чудесными уклонениями и оскальзываниями в последний момент тут и не пахнет. Изо рта второго смутно знакомого джонина Кири почти нескончаемым потоком летели ледяные стрелы "Суитон: Рекку Суёдеки". Периодически особо назойливые шиноби из его противников замирали, с них спадал каменный доспех, а следом они валились замертво, пронзенные в трех-пяти местах прозрачными ледышками. Так ему вспомоществовало гендзюцу.
Однако какого же было удивление всей команды, когда все четверо ниндзя, перелезших подозрительно тихий двор южной крепости, совершенно неожиданно и одновременно после приземления во внутреннем дворе вляпались в область воздействия поразительного гендзюцу, отправившего их всех к завораживающим по красоте и реалистичности коралловым рифам. Тысячи радужных рыб самых фантастических форм и размеров гипнотизировали своим медленным замысловатым танцем жизни. Кто-то за кем-то охотился, кто-то плавал косяком, кто-то объедал кораллы, кто-то попадался в пасти псевдокораллов, кого-то резали клешни крабов, кото-то натыкали иглы. Сами ниндзя представали широколистными водорослями, в которые тыкались медузы и о которые чесали бока мелкие пузатые рыбешки. Обилие информации перегружало мозг, а сила воздействия не давала сбросить гендзюцу — у водорослей нет кистей и рта, только два десятка корешков. Однако из ряда ощущений Какаши выбивалась пульсирующая боль, отдающаяся из плеча во всем теле, а так же мелкие мурашки, вдруг забегавшие под кожей, причем часть из них целенаправленно стекла к пальцам ног, исчезнув так, будто сбежала на волю.
* * *
Саске
— Отец, когда мы отправимся по лоскутам в поисках фениксов? — Сразу спросил юноша, едва оказался на изнанке Эдема. — Ты ведь еще неделю назад закончил с энергоустановкой...
— Ты, — поправил его мелодичный голос, пролившийся откуда-то сверху. — Уже после заключения контракта мы вместе поищем там, гм, ничейные руины древних машин, — собою капнул сверху говоривший, быстро собравшись из студенистой кляксы в знакомую фигуру. — Пока еще мне имеет смысл прятаться в тени контрактника, коим ты пока не являешься, как Наруто или Джирайя.
— Хорошо, — спокойно кивнул юноша. — Тогда не поделишься причиной, из-за которой ты так этой ночью всполошился?
— Джуби и Морьё. Тело и Разум. Если бы не Наруто, наконец-то открывший мое послание, спрятанное в его ментальном теле, сиречь памяти, никогда бы не подумал, что Джуби и Морьё это ставшие самостоятельными части некогда одного целого, по аналогии с Кьюби. О Морьё я и не знал доселе, а о его связи с Джуби выяснил только что, осторожно подобравшись в астрале к носителям его чакры, очень, надо сказать, специфической и для меня узнаваемой.
— Гн? Что за послание? — Спросив несколько резче, чем ожидал от себя.
— О том, какими способами его улучшенный геном можно взломать и приживить стороннему шиноби.
— Значит, Наруто скоро окажется в дерьмовой ситуации и позовет меня в самый последний момент... — задумчиво сказал Саске, закусив нижнюю губу.
Он не был вуайеристом, носители фуинтатушек-трискеле сканировались им на общих основаниях, попадая в постоянно отслеживаемый им семидесятиметровый радиус. Саске, будучи в Эдеме, постоянно держал зафиксированной всю сферу летающего острова, вынужденно научившись отслеживать только месторасположение "точек" на внутренней "карте", в последние месяцы целенаправленно учась фильтровать поток данных по уровню чакры, возрастной и половой принадлежности.
С кими Саске в последние месяцы изредка общался мысленными диалогами, стараясь создать иллюзию личной встречи. Состояние Наруто и его чувства предстанут во всей полноте лишь в критической ситуации, пока не случавшейся ни разу (сие справедливо для всех, имеющих трискель на затылке), так что Саске знал только то, что Наруто сам ему рассказывал. Насколько Саске понял, у его побратима длился период самости, когда все хочется сделать самому даже с пониманием наносимого себе же вреда. Аж Суфлайс заметил, что дядя приходит в Эдем зажатым и грустным, как тут раскрепощается и веселеет, как на миг проскакивает нежелание возвращаться, но преодолевается непреклонной решимостью. Саске не знал, как оказать Наруто поддержку таким образом, чтобы у того не возникло чувство должника, ущербности или беспомощности. Его друг до двенадцати лет жил один, отвечая сам за себя, потом все переменилось, он оказался под колпаком неусыпного надзора. Сейчас Наруто вновь вышел в свободное плаванье и хочет убедиться, что сам может справляться с жизненными неурядицами и даже противостоять штормам, а не висеть на шее у обретенных друзей и родственников, что он не зря прошел ад тренировок.
— Каковы твои планы, Солеан?
— Подобные могущественные существа трудно уничтожимы. Поистине мировая фраза "разделяй и властвуй", но для меня в данном случае целое значимее и нужнее частей. Я пока в раздумьях, но все больше склоняюсь к мысли о своем прямом невмешательстве в этой ситуации — меня беспокоит Хидан и сила, которую он представляет. Так что я пас и тебе настоятельно советую пока с ним не встречаться.
— Он оскорбился, попав в устроенную тобой в Цуйон ловушку, и теперь целенаправленно будет искать нас? — После паузы и шевеления извилинами спросил Саске, справедливо заподозрив коварство отца по отношению к Акацки, которые должны были обязательно заинтересоваться горой. Юноша не торопился с обвинительными суждениями — глупо и чревато.
— Верно. Домыслишь про ловушку? — С интересом глянув на сына, спросил Солеан.
Они оба неспешно наворачивали круг вокруг серого изнаночного Колоса. В Эдеме рассветы ранние, но Саске после бурного секса с Карин успел выспаться за три часа, прекрасно отдохнув во время медитации в своем внутреннем мире, там же он успел разобрать успехи и неудачи детей, подумать над наказаниями за ожидающиеся провинности и спланировать день. Да только планы пришлось корректировать, едва он проснулся. Кстати, после возвращения отца из Мьёбокузана Саске использовал рассветы и закаты для восполняющего впитывания сенчакры. Раньше он отдавал все свое, а теперь ему самому не хватает. Днем он тратится на клонов для детей и поддержание своей формы. Ночью чакра уходит на чудовищно энергозатратное обдумывание. Оказывается не так-то просто воспитывать! Все характеры уже проклевываются, увлечения формируются. Чуть не то слово или жест, как неминуемо возникает детская обида или ревность. Отец-то один, каждому хочется выделиться и обратить на себя его внимание, внимание именно оригинала, больше всего возюкающегося с маленькими огнеопасными фениксами. Вот Саске и тратил чакру на мыслительную деятельность, чтобы и не чокнуться, и дело спорилось. В детях он души не чаял, ради них стараясь быть отличным родителем, воспитателем и главой клана, при этом оставаясь взрослым мужчиной со своими интересами.
