— Эй, подвинься, я тоже хочу, — насуплено произнес подплывший голубоглазый, не выдержав излучаемого Саске позитива, длящегося вот уже минут пять. К этому моменту народу поприбавилось в лице двух грузных мужиков с пузами и щуплого старичка, загнавшего белобрысого с гривой под воду, где тот устроился с еще большим комфортом, не замечая, что вроде как иногда следует дышать.
— Я не "эй", меня зовут Луара Саске, — представившись, для чего скосил глаза без отрыва фокуса от перекидываний мокрыми полотенцами за бамбуковой двухслойной стеной. — И если ты тоже хочешь... подглядывать, то проковыряй свою дырочку, — хитро улыбнувшись. Подвинувшись ближе к стенке, он внаглую наклонился и прильнул правым глазом к ранним для него соблазнам.
— Эээ, — завис паренек. — Саске? — Дрогнувшим голосом, запрыгнув рядом.
— Ну что за молодежь, что за нравы! Вот я в свое время делом занимался, а не пялился бестолково... детей строгал без устали, у меня их девять! Осталось... — одновременно с ним взгрустнул ворчливый старичок, пристроивший свои выпирающие кости в каменную ложу, где лежал до него Саске.
— Чего тебе? — На автомате недовольно спрашивая. Вопрос слетел раньше, чем вспомнился эпизод с точно таким же вопросом и последовавшим несколько позже нечаянным поцелуем.
— Саске?! Я Узумаки Наруто, ты разве меня не помнишь?! — Волнующимся голосом выпалил он, притиснувшись вплотную, оперившись о Саскино бедро и заглядывая в профиль его лица своими огромными глазищами с бровками домиком над переносицей. Видимо, понял Саске, в его голове уложились те янтарно-черные глаза и недолгие ощущения, даримые пламенем полоски платка в самом начале этапа экзамена на чюнина в Зоне-44, а фамилию, цвет и стрижку он отбросил вон в своих измышлениях, так же, как и выглядевшее дорогим кольцо на среднем пальце левой руки Саске. Видимо, оба вспомнили тот запоминающийся случай.
— Ай! — Вскрикнул дернувшийся Саске. Он предпочел грубо скинуть со своего бедра опасно высоко на нем оказавшуюся руку и соскользнуть по камню к стенке, по экстренно задействованному плану "Д" повалив заранее расшатанную бамбуковую секцию и рухнув вместе с ней в женскую половину. Саске спешно передал контроль Солеану, пускающему слюни на задворках его сознания. Эта мера позволяла соблюсти видимость верности, опосредованно вкушая сладостные плоды.
— Ия!!! Уа!!! Иии!! — Визг моментально оглушил. — Вот она, молодецкая прыть! — Одновременно с девицами завистливо прошепелявил старичок, приподнявшись на локтях.
Тут же на поверхности показалась донельзя довольная белая голова с сальными глазками, вынырнувшая с краю еще целой стены. Наруто забыл прикрыться, выпучив глаза на то, как его собеседник после грациозного кувырка поднимается фигуристой девушкой с нефритовыми волосами, от лопаток и до пояса завитыми в крупные и на тон высветленные локоны — "Оироке но Дзюцу". Сделав красивое сальто назад с конфискацией двух полотенец, тут же подчеркнувших бедра и грудь, сногсшибательная девушка точеными ручками элегантно откинула волосы за спину, подчеркнув прелести фигуры. Затем она, приковавшая к себе вообще все взгляды, очень женственной походкой пробежала на цыпочках по воде с мужской воловины в женскую, красивым меццо-сопрано едко и громко в тишине говоря при этом:
— Ой, девочки! Вы не поверите! Мужики-то повывелись все, глянуть не на что! Сплошь голубая мелочь, похотливое старичьё да пузаны. Вы не знаете, где в Грасси вся выдающаяся красота обретается?
Саске с придыханием наблюдал, как напористый Солеан, интригующе шатая бедрами, спокойно и уверенно подруливает и берет за ручку самую-самую рыженькую очаровашку его роста в метр шестьдесят пять и с сочной грудью замечательного второго размера, умильно прикрытой ладошками. Девичья тема надежно отодвинула проблемы с Наруто, рискнувшим предположить и задать удивительно правильный вопрос. Секси-дзюцу образовавшихся шестерых мужского пола сразило наповал, а вот все такой же физиономичный Наруто состроил лицо с выпученными глазами совершенно по другому поводу.
Солеан отлично запомнил все марки через него заказываемых Карин кремов, шампуней, масел и прочей женской лабуды, так что в выпорхнувший стайкой коллектив, праздновавший восемнадцатый день рождения рыженькой красавицы, он полностью вписался — Саске бы так никогда не смог лепетать, всегда примеряясь к мужским маскам. Он был чрезвычайно рад, что угрюмая мрачность
* * *
, что больше нет нужды постоянно скрывать свои истинные чувства. Хотя именно этим они оба сейчас занимались, строя ушки и шейку столику у стенки, где на компанию, шумно обсуждавшую достоинства и недостатки мужиков, уставилась давешняя парочка тающего от любого движения нефритовых волос сэнсэя и опечалившегося гакусэя, чувствовавшего себя обманутым в лучших традициях. Впрочем, подаренным имениннице Улимшио-тян прибором для завивки воспользовались все стреляющие глазками девушки, сделавшие себе одинаковую кукольную прическу, так что вообще весь быстро заполняющийся мужским полом ресторанчик при отеле прикипел к ним взглядами, мечтательно считая выпитые бутылочки с розовым сакэ. Маленькие кровавые изумрудики в ушах и один с ноготь мизинца кулоном на золотой цепочке дополняли образ роковой красавицы в кружевной блузе. Если бы Саске доподлинно не знал, что сей облик выдумал Солеан, то... то... лучше об этом не думать.
В меру пьяную именинницу в номер отводила заботливая "подруга", остальные нашли себе партнеров еще на танцах, где обладательница золотого колечка с рубином в пупке зажигала всех танцем живота, устроив аншлаг. Саске тогда тихо шизел на задворках своего тела — ведь он все эти грацильные и возбуждающие движения запоминает!!! Жесть,
* * *
**! Он уже на стадии женских разговоров плавно начал сходить с ума, отчего подскочило образование кубов, батареек для Эдема. Всякие каталожные духи с лаками, рецепты приворотных зелий из урожая ближайшей грядки и прочие женские штучки откладывались в память, ранее чрезвычайно далекую от всей этой бредятины.
Апофеозом стал поздний вечер. Ротик сноровисто раздетой именинницы накрыла ладонь лукавого юноши, сбросившего женский образ и представ голым парнем из купальни, прильнувшим сверху и сорвавшим долгий и страстный поцелуй, отбросивший всякие мысли о прекращении совращения малолетних. Кто кого еще тут совращает и кто малолетка! Сначала распаляемая ласками многовекового искусника девушка сдерживалась, тихо постанывая. Потом, положив ноги на плечи и согнув, Солеан забирал звуки целованием. Ближе к концовке он резко оторвался, образовав прямой угол и дав громкому девичьему наслаждению застыдить Саске, давшего себе зарок столь же заботливо относиться к удовольствию партнерши, до поры до времени поступаясь своим собственным. Естественно, на истошный крик, резко отодвинув не запертую дверь, вбежали вооруженные кунаями и сюрикэнами соседи, один в пижаме с неизменным лягушачьим колпаком, другой ему неожиданно вторил розовыми слониками по ванильному небу:
— Что здесь?.. — Сразу подавившись словами. Управляющий телом Солеан совершенно бесстыдно не остановился. Смущенно улыбнувшись между только что целуемых лодыжек, он томным тенором иронично спросил:
— Вообще-то я ждал возвращения девушек. Не посмотрите, где они там застряли, м?..
У млевшего Саске весь настрой сбился от вида раззявившей рот физиономии Наруто, выпертого ретировавшимся Джирайей, покороблено кольнувшим на пошлость глазами и волосами, когда громко и молча захлопывал за собой дверь. До глубокой ночи дело не дошло, ненасытный Солеан прекратил начатые иллюстрации к камасутре, узрев звуковой барьер у соседей и наконец-то излившись вместе с каким-то там разом у партнерши. Отправленная в рай Улимшио-тян была заботливо укрыта и покинута до прихода части подружек, кучно занявших два номера по приходу. Маленький ювелирный гарнитур, отвергнутый привередливой Карин, остался дополнением к подарку. Это уже была личная инициатива вышедшего из глубокой прострации Саске, ранее задетого супругой, для которой он в здешнем салоне долго и придирчиво подбирал сувениры, но чем-то ими не угодил, а отец партизанил, не открывая, чем именно.
Глава 42. Крестный
* * *
Карин
Плотно сжав губы, девушка старательно плела картину. Спицы в руки Карин никогда не брала, удовлетворяясь умением заштопывать дырки и пришивать аляповатые заплаты. Однако показанные в длительном обучающем сне полотна запали, особенно вскользь упомянутая идея с волосами. Привыкающая к одинокому времяпрепровождению Карин загорелась желанием запечатлеть образ всколкоченного паренька, предложившего ей выйти замуж в Лесу Смерти. Гуашь и акварель что синхрофазотрон для нее, потому она присоединилась к Солеану, начав зудеть про стрижку.
Карин знала, что импульсивная натура, и пыталась бороться. Зашвырнуть заветной шкатулкой она не смогла ни разу, хотя порывалась часто сорваться на ней, когда аккуратно складывала волосок к волоску, сортируя по длине. Она шиноби. И плести задумала как шиноби, начав воплощать мысли, когда вернулся приемный отец и пнул сыночка тренироваться без продыху. Карин брала чакрой волосок и вела им между строчками белой ткани, стараясь очередной черточкой передать врезавшийся в память растрепанный образ с очумелыми глазами. Неудачно легшие волосы убирались, заново вплетаясь. Она не была художницей или вязальщицей, потому ей трудно давалась передача теней и полутонов. Это занятие носило помимо эстетического еще и практический смысл, прививая терпение и усидчивость, улучшая контроль над чакрой. Еще один смысл образовался совсем недавно.
На словах либеральные отношения звучали хорошо, а на деле оказалось муторно. Карин всегда ощущала мужа в Эдеме, где бы он ни находился и как бы не прятал в своем мини-измерении часть себя, приспосабливая дзюцу "Камуи" к выполнению маскировочных задач. У Саске получалось закрыться, но не спрятаться от нее, если он только целиком не уходил к своим кубам. Когда они стали Луара, для Карин расстояние между ней и мужем потеряло значение. Она как раз занималась картиной, оберегая индиговые волосы в шкатулке от порывов ветра, когда случились порывы эмоций внутри. Жена очень-очень сильно захотела увидеть, что это за такой массаж делают мужу, отчего он так распалился. Чрезмерно вытекшая из-за потери контроля чакра отправилась в тканное полотно, там-то проявилась размытая картинка, показав тени силуэтов происходящего эротического массажа, когда женский силуэт елозил собой по ее супругу. Это сильно задело Карин, ощущающую его эмоции. Индиговые волосы после показа (с намеками на будущий цвет) происходящего вернулись на своим места, как только чакра ушла из ткани. После этого случая она полностью засела за создание портрета, по-прежнему желая воплотить тот самый образ из леса, уверившись, что завершенная картина явит желанное в четкости и ясности.
— Это был я, — мелодично произнес севший рядом с ней.
— Догадалась уже, — протухшим голосом, совсем упав на спину и уперев пустой взгляд в звездное небо. Саске уснул после любвеобильного вечера — она наблюдала лишь кубы.
— Есть претензии?
— Нет... — кривя душой и понимая это. — Я беременна от любимого, сыта, одета, обута и при солидном имуществе, в безопасности... — пытаясь объяснить, для себя и Солеана, как он обычно настаивает. — Женская мечта о счастье...
— Но не шиноби, — выражая вывод за нее.
— Да... наверное... Я не хочу знать и в то же время не могу не знать, — путанно изъясняясь.
— Любовь взаимна.
— Да... я понимаю, ото-сан, ты разделяешь физиологию и милование, обучаешь практике, готовишь...
— Кипение гормонов сопровождается пенообразованием. Слишком рано и далеко зашли отношения у вас, когда оба не нагулялись, чтобы оценить прелести родного очага и столь глубокой взаимной связи. Я понимаю, ты чувствуешь себя птицей в золотой клетке, куда тебя посадили нести золотые яйца. Смени ракурс. Женщина живет для мужчины, мужчина живет ради женщины. Спорно, но тебе этим стоит проникнуться. Относительно шиноби... скажи, Карин, ты хочешь отнимать жизни?
— Нет, не хочу, — плача вместе со звездами, падающими вниз.
— Тогда прикладывай чакру к мирным целям — тут непочатый край идей! Растения тебя любят, Карин, птицы и животные тоже. Твори, Карин, найди хобби по душе, мирных профессий, где можно приложить чакру, навалом.
— Я хочу быть рядом с ним...
— Карин, Карин... Важно, чтобы он хотел быть рядом с тобой. Исходи из этого ключа, тогда в душе и в жизни прекратится разлад. Счастье в мелочах, Карин... И у тебя отлично получается портрет Саске. Задумайся, что если самой ткать и кроить, одевая мужа и его детей? Карин, дай котяре нагуляться, потом за порог не выгонишь.
— Хочу с ним гулять... — упрямо.
— Жаль... Но так и быть, растолкую. Есть быстрый способ достичь этого — роди завтра.
— Ч-что?!
— Мы одушевим Эдем и все трое станем более свободными, начнем вместе путешествовать с юрким облачком над головой. Только сама об этом говори с Саске. Или же обдумай все известное и не забрасывай тренировки. — Склонившись над ней и нежными касаниями убирая все следы влаги. — Спи детка, муж уже изнывает от ожидания, — отцовским поцелуем в лоб отправляя в сон и на руках унося в постель, где раздел и заботливо подоткнул одеяло, посеребренное луной из окна во всю стену.
* * *
Саске
Проснулся спозаранку в прекрасном настроении. Саске помирился с Карин, обласкал, обещал завалить сувенирами и заверил, что безумно любит и ждет не дождется сыночка. Он понимал, что она тяготится разлукой и... и прочим, но ничего не мог с собой поделать, даже вновь разорваться пополам. Саске ведь еще до зачатия поделился с ней своими планами, вроде как найдя согласие. В конце концов, джонин из-за миссий порой дома бывает неделю или две в месяц, а они во снах встречаются и во время трапез или прогулок под ручку, когда день погож и Эдем плавает в океане, обдуваемый солоноватым бризом.
Темное трико, часто носимое в Конохе, Саске, вынужденный отказаться от шорт, забраковал. Он выбрал вариант свободного кроя в области таза штанов, в которых мог без проблем садиться на шпагат, задирать ногу вертикально вверх, прижимая к груди, или сгибать колени без натяжения ткани. У штанин снизу с внутренней стороны располагался молниевидный замочек, за месяцы набравший жуткую популярность, и стягивающая резинка, фиксирующая ткань на ноге. Из-за всех этих факторов штанины получались мешковатыми. Полы мужского кимоно нащупывались подушечками средних пальцев опущенных рук, а широкие и короткие рукава не стесняли движений рук. Верх сероватый желто-коричневый с включениями полос цвета запыленного хаки, низ сплошной темный серо-коричневый. На ногах закрытая обувь, а не как принято у шиноби с открытым носком — Саске не испытывал проблем с циркуляцией чакры в ногах. Ноге так же комфортно, она отлично дышит, а так же не продувается и не грязнится. За спиной декоративный рюкзак, содержащий сменку, кошель и всякие дублируемые в мини-измерении бытовые мелочи непритязательного бродяги. Еще был пепельный хаори, лежащий свернутым, и такого же цвета дождевик с капюшоном. Опоясывался он ремнем, на скругленном квадрате пряжке которого изображался солнечный спиралевидный трискель, взятый за герб нарождающегося клана Луара. Саске предпочитал сопоставлять символ со значением человечности, включающей веру, надежду, любовь, а не солнце в восходе, полдне и закате или другими значениями, например, единство с природой.
