Хомяк, он же урожденный Акадо Ёши. Акадо это малый клан поглотителей, славился абсорбирующими техниками, позволяющими поглощать даже стихийные ниндзюцу. Во время нападения Кьюби на Коноху клан "пал жертвой" демона, отравившись его ядовитой чакрой. Вообще в тот злополучный день (вернее ночь) десятого октября произошло самое большое пополнение закрытых школ АНБУ и Корня. Ёши оказался старше и талантливее двоюродного брата Ёроя, третьего отпрыска Акадо сломали в Корне, в лабораторных недрах этой организации он и сгинул.
Ко-но-хана-но-сакуя-бимэ, Дева Цветения Цветов на Деревьях, жена бога Ниниги, Юноши-Бога Изобилия Рисовых Колосьев, внука богини Аматерасу оо-ми-ками. Олицетворение высших сил родилось не на пустом месте, есть реальные прототипы для идолов, мифов и легенд, а так же свидетельства в виде так называемых святых мест и священных предметов. Один из возможных прототипов почитаемого в Конохе божества это дева, известная клану Сенджу как Сэнгэн — имя главы неизвестного призывного клана мельком упоминается в свитке Шодай Хокаге, из которого Профессор, Сандайме Хокаге, дозированно сливал информацию, по сути, клону составителя. Представившийся Клиентом отправил всю тройку в домен этого клана, один из лоскутов, подобных Мьёбокузан. Отправил с поправкой на время — через ближайшее будущее на восемь с лишним лет назад к моменту, соответствующему потрясению загробного мира. Отправил именно туда по двум связанным причинам: где-то там завязла одна из его духовных искр, замыкание времени в петлю выведет халявщиков из ведомой им игры. Были и другие мотивы, например, обучение Сенпо, возобновление контракта, привязка возвращения к астрологическому времени, соответствующему началу рассвета восьмого января. Для Клиента они стали расчетливо удачным пробным шаром. Клиент сожалел о непонятном Джашине, чей культ начал активно набирать силу восемь с лишним лет назад и чей лоскут (так он именовал ярко контрастирующие с соседями и стабильные области измерения, смежного с миром Секай) он не смог вычислить. Еще он сожалел о невозможности быстро отыскать всех существ, подобно Джашину, закусивших его далеко разлетевшимися духовными частицами. С остальными же, чьи вотчины он учуял (и косвенно узнал от верховных правителей клана Гама) во время пребывания в Мьёбокузане, назвавшийся команде Бапух Клиентом-сама собирался нейтрализовать только что проверенным способом, но чужими руками и непосредственно в ночь с седьмого на восьмое января.
В это время Ямато было совсем не до мыслей и чаяний
* * *
Клиента, чтоб его
* * *
**! Его команда оказалась в подавляющем волю гигантском лесу, с которым Зона-44 и рядом не валялась! Причем попали они в какой-то жутко напряженный момент, буквально чувствовавшийся всей шкурой. А когда через несколько секунд скачущие мысли поуспокоились, откуда-то спереди хлынула благодатная волна чужой эйфории, острой и болезненной для всех трех призывников, рухнувших, как подкошенные, и исступленно закричавших что-то подобно всем обитателям этого гремучего леса, внеся свою лепту в общую какофонию звуков.
* * *
Хатаке Какаши
Оно подавляло, внушало суеверный ужас и немое обожание. Любой взгляд приковывал, размывая личность. Колени дрожали, подбородок вдавливался в кости, глаза сверлили собственную грудь. Он так себя ощущал перед этим Существом, сознание упорно цеплялось за фантомные ощущения органов и конечностей, отсутствующих здесь и сейчас. Нет дискомфорта тела, он привычно ощущал себя, однако пребывал явно не в привычном ему человеческом, однако это не мешало трястись неведомым поджилкам и пугливо отворачивать аналог глаз от не пойми чего и кого.
Итогом единственного падения стал панический страх истаять, навсегда, Сакумо и Рин никогда не дождутся его, хуже, перестанут о нем помнить.
Он долго стоял и дрожал, пытаясь собраться с духом и что-то спросить, но голос изменил ему. Он откуда-то знал, что сейчас решается его судьба, и сам он однозначно не смог решить ее. Так случилось, так сложилось.
Что ему предначертано? Он слишком медлил с выбором, все существо его, инстинктивно жаждущее жить, сжалось от внезапного понимания — Оно устало ждать. Он отдавал власть над своей судьбой, однако в жертве отказали:
— Обернись, — раздалось слово, лишенное какого бы то ни было окраса.
Он ожидал иного и впал в ступор. Внезапное осознание заполнило его радостью — власть над ним приняли, соизволив отдать первый приказ! Проверить, действительно ли отдался целиком и без остатка? Он обернулся назад.
— Опиши словом, — раздалась фраза поощрительным и снисходительным тоном.
— Уродец... — дернулось что-то, отразившееся в разуме как губы с языком. Голос по-прежнему отказывался подчиняться хозяину, но его поняли — Оно одобрило.
Действительно уродство. Человекообразная фигура была неестественным образом скрючена и вывернута, распята на множестве цепей, тянущих в разные стороны. Толстые и тонкие, витые и кованные. Канаты, тросы, лески. Гигантский сенбон протыкал туловище насквозь, несколько мелких конечности, самые мелкие составляли жестокую пародию на иглоукалывательную технику. Однако главное заключалось в самом существе, росшим под воздействием всех этих извращений и превратившимся в уродца, живого и вполне жизнеспособного.
— Обернись, — вновь пришел посыл. Откуда? Не важно, здесь только он и Оно. И... расширять восприятие нельзя, иначе пшик и не станет его самого. Отнюдь не грешно смотреть на Существо, просто опасно для жизни. — Опиши словом.
Он вновь совершил нечто, воспринимаемое за поворачивание. На сей раз раздумья длились дольше. Механический истукан, многофункциональная кукла для тренировок кандидатами в генины приемов кендо, в сочетании с оператором-кукловодом подходит для разминки чюнинов. Угловатая человекоподобная фигура со скрытыми внутри механизмами, хороший тренажер, но не более того. Есть кукольники виртуозы, чьи марионетки способны тягаться с джонинами, но конкретно эта явно не из их коллекций. Слишком много степеней свободы, некоторые команды могут приводить к нескольким неочевидным результатам, отличным от желания кукловода.
— Зомби... — спустя долгое время наконец-то нашелся он, спешка была неуместна. Он очень тщательно всматривался, ибо это глушило бушевавшие в нем страсти. Перед ним было нечто живое, старательно переделанное в куклу, карикатура на жизнь.
— С разных точек одно, — коротко обронило Существо, когда он поддался давлению и опустил очи долу, отвернувшись от второго уродца, поначалу воспринятого с долей восхищения мастерству создателя.
Как одно? Он не понял сказанного, боялся понять, правда отчего-то страшила.
— Тайга, саванна, сельва. Естественное приспособление к окружающим условиям, — решило снизойти до пояснений Оно. — Здесь время меряется мыслями и образами, субъективный миг или бесконечность объективно продлятся ровно одну фазу активного сна. Обусловленная свобода выбора эфемерна, инертность и скованность мышления суживают безграничность вариантов до развилки дорог. В следующие две ночи достаточно желания для попадания сюда вместо обычного сна. Есть возможность пообщаться со мной в более привычной для тебя обстановке, достаточно пожелать этого перед сном на третью ночь после текущей...
И Оно ушло, оставив его в абсолютной пустоте наедине с самим собой. Кошмарная правда таки всплыла — он видел самого себя! Два по-своему уродливых антагонистичных образа, одинаково отталкивающих и неприемлемых.
Казалось, прошла вечность прежде, чем он смог мыслить трезво, насколько это вообще возможно в его состоянии. Жизнь научила его осторожности, ситуация располагала к вдумчивому рациональному подходу к проблеме. Он отчетливо понял, что ему дали шанс самому изменить себя, критично осмотреться и помыться, отделить зерна от плевел. Стать подобным Существу? Стать... нужным? привлекательным? значимым? раскованным? Чтобы понять, каким хочется стать, надо понять каким был и какой есть, потому что здесь и сейчас он одновременно перо и заполняемый им чистый лист его собственной книги бытия. Его выдернуло таким и сюда Оно, преследуя свои интересы. Он хрупкий и погнутый стержень, вытащенный из собственной личности. Без памяти, без чувств, с нажитыми базовыми установками и понятиями, так же доступными для переформирования, переосмысления. Он был в силах противиться неявному посылу Сущности, но глупо упускать шанс, он решил воспользоваться им и разобраться в самом себе, чувствуя некий излом, край, смертельную тоску и обреченность в тех двух образах.
Он сумел обнаружить на (или в?) себе следы чужого вмешательства, цепляющие взгляд, нарушающие уют, зудящие занозами. Он поостерегся рубить с плеча, зная, что бестолковые действия приведут к самым плачевным результатам, нанесут непоправимый вред. Одиночество, отсутствие потребностей и внешних раздражителей, ожидающая впереди вечность — все это способствовало всестороннему обдумыванию своего состояния и положения, сосредоточению на себе как единственном доступном объекте внимания.
Долго ль, коротко ль, он нашел способ сопоставить найденное с реальностью. И еще столько же решался окунуться в боль и счастье пережитого, чтобы вычленить ключевые моменты и понять, как и что формировало его личность, нуждающуюся либо в коррекции той или иной степени, либо в полной переделке, либо в чем-то еще, пока незримом и неосознанном...
— Ааааа!!! — Истошно заорала и задергалась больничная мумия во влажных от стылой испарины бинтах. — Кха-кха!..
— Тиши-тише, спокойно, Ка-кои, перестань дергаться, — с нотками заботы запричитал женский голос, появившийся, когда лежащий закашлялся.
Какаши всего передернуло, а после он обмяк, ощущая ласковое касание тепла, высушившего и согревшего.
— Яхики, — выдохнул в бинты пациент, второй раз уловив знакомую чакру. Первое речь, второе активация комплекса лечебных фуиндзюцу, принесших облегчение терзаемому болью телу. На этом слове силы иссякли, теперь с трудом хватало на хриплое дыхание.
— Ох, дорогой, ну зачем ты сунулся в "Вечный Огонь"? — Укорила она.
— Реанимационная палата только для ирьёнинов "A"-ранга. Вы знаете правила, Яхики-сан, — раздался жесткий мужской голос.
— Для жены исключение? — Просительно произнесла ирьёнин "B+"-ранга. И в следующую секунду с печальным вздохом еле слышно покинула палату.
— Шевельните правой кистью, — приказал старший ирьёнин.
Какаши его не узнал и не услышал, он провалился в спасительное забытье, едва ощутил присутствие третьего.
В следующий раз мужчина пришел в себя менее болезненно. Почти сразу его продиагностировали техникой мистической руки и оставили одного. Первые выводы подвелись без участия сознания, а именно: он целиком забинтован; дышит через трубку; накормлен через трубку; прикован к кушетке; боль подавлена лекарствами; действуют какие-то психотропные препараты.
Сквозь пелену тумана еле пробивалось последнее воспоминание — всепоглощающая боль, будто адским пламенем горит каждая клеточка тела. Найдя точку привязки, сознание Какаши попыталось вспомнить более ранние эпизоды. Получилось неожиданно легко, хотя все они оказались зыбкими и подобными кинематографической хронике.
Рывок "Шуншина" к памятнику с прыжком и обниманием горящего камня. Черный мемориальный камень, обоим есть, кого поминать. КПП с все теми же лицами. Утомительное и однообразное движение верхними путями промелькнуло моментом вместе с забегом по воде. Подготовка угнанного корабля к встрече с карателями Ивы. Собака прятал взрывные и шоковые печати в паре с каждым из трех напарников, по очереди, являя адекватного шиноби и командира, умело притворяясь и отмазываясь про второй шанс и другие только его касающиеся детали разговора с Луара Саске, о котором его почти заставили забыть. Ловушка у южной крепости и контузия.
Очнувшись в каюте, Какаши первым делом извинился за свою безалаберность, подставившую команду, и стал узнавать про судьбу миссии — добыли документы или нет? Их всех хорошо научили играть, вживаясь в роль. Он ощутил на задворках сознания монолог Саске, скрываемый гипнозом по горячим следам и активацией кодовых установок, сработавших частично — предпринятые меры не смогли полностью заглушить память о встрече. Была у них квалификация для полноценного допроса, однако излишнее любопытство караемо, ведь их самих ожидал придирчивый допрос.
Как обычно напоминанием о "Джигьяку" остался оборвавшийся коридор к менталистам, чьи дзюцу оставались тайной из-за предварительного гипноза. После отчета по миссии Какаши немедленно направился к мемориальному камню, где простоял в молчании и с пустой головой больше часа. А потом сделал то, что ему предлагалось совершить четыре года назад — сиганул в негасимый огонь.
Удивление вызвала недоступная прежде легкость прокручивания собственной памяти. Одиноко выздоравливающего больного поразил лежащий поодаль смысловой слой, одновременно его и не его, будто когда-то давно случилось раздвоение личности, а узнал Какаши об этом только сейчас. Мысли Альтер-эго лаконично причисляли Яхики к его личному якорю. Дважды мать, судя по годовым промежуткам, когда они не виделись, участвуя в длительных миссиях — специфичные признаки роженицы были грамотно стерты. Соблазнительница охмурила его совершенно незаметно, давно подготовив базу. Спусковым крючком для брачного сценария стала прилюдная порка от блудного дяди, а так же идущий в качестве приданого район Хаузу и клановый квартал Хатаке, куда должны были заселиться скороспелые новобрачные после возвращения с миссий. Но все же главный приз это Кеккей Генкай, способ пробуждения которого таки отыскал дядя и показал впечатляющие возможности. Как минимум было три миссии с участием Стрижа, в которых у Какаши были случайные сексуальные связи с простыми женщинами (не куноичи) — Альтер-эго сильно сомневалось в действенности использованных тогда противозачаточных. Так же второе я сомневалось в искренности обоюдной любви. Причем в случае с Какаши доказательства неоспоримые.
От этих доказательств Какаши впал в глубокий шок. Альтер-эго помнило процедуры ментального кодирования. С трепетом джонин просмотрел воспоминания по последнему зомбированию, исполненному лично Иноичи-доно, усилившему внушение на любовь. Глава клана Яманака сильно занервничал, когда не смог просмотреть ассоциативный ряд, связанный с речью Луара Саске, грубо подтертой в полевых условиях. Ему пришлось постараться замести следы того вмешательства, однако полностью скрыть не удалось, после процедуры в воспоминаниях Какаши (не Альтер-эго) остался сам факт состоявшейся встречи, подробности которой оказались тщательно стерты. И в итоге этот факт перевесил запрет на суицид, обойденный для "Вечного Огня", на который тоже стояла установка, но всего не предусмотришь. Вот так и оказался Какаши целиком обожженным в реанимации.
Длительное критическое состояние объяснялось плохой заживаемостью ран, полученных в том самом Огне, с большой буквы. Если ожег сразу не сошел после рисования кровью кандзи "Хи" (чтобы совершать призыв в черте Конохи и просто так, для проверки смелости или на слабо), то будет долго болеть — неумолимая статистика. Судя по всему, Какаши после утреннего (несомненно) инцидента с женой прописали полный покой минимум на сутки. Если и в следующий раз он проснется от кошмара, то это уже будет тенденция и повод...
