Логофет. Наемник.

— Как тебе это удалось? — в полной тишине прозвучал чуть напряженный хрипловатый голос. — После гибели отца и брата никто не мог победить меня.

— Тебе просто не попадались хорошие бойцы. Но прими мои поздравления. Я получил массу удовольствия от поединка, при случае с радостью повторю.

Я кивнул и, на ходу закидывая Каракурт в ножны, направился к лежащей на обочине клетке. Подростки расступались, освобождая дорогу. Подойдя ближе, я пораженно застыл, в недоумении глядя на то, что лежало за решеткой из железных прутьев. Рядом остановился Доврик.

— Этнофай вампириус, — благоговейно прошептал магистр. — Практически неизученный вид, они редко покидают пределы Иш-Горша, а еще реже попадают в плен. Как он оказался так далеко от Земли Нелюдей, здесь, на другом континенте? Это неслыханная удача! Из костей этих разумных получаются очень сильные амулеты, а некоторые части тела идут на изготовление декоктов и снадобий в черной алхимии. Ах, как жаль, что он мертв, очень интересно было бы пообщаться с этим таинственным существом.

Целитель что-то еще бубнил, но я его уже не слушал, рассматривая нечто бесформенной кучей лежащее в железной клетке. То, что я принял издали за тряпки, оказалось порванными в лохмотья кожистыми серыми крыльями с многочисленными следами ожогов. Вывернутые под неестественным углом, они лежали словно отдельно от своего хозяина. Сам же истерзанный владелец крыльев скрутился в позе зародыша, неудобно запрокинув голову. Худое, грязное тело, с выпирающими ребрами и бедренными костями густо покрывали рубцы и гноящиеся язвы. Тонкие конечности, абсолютно лысый, вытянутый кверху череп с порванными треугольными ушами. Вместо глаз окровавленные дыры, облепленные мухами, плотно сжатые искусанные серые губы, на месте носа провал, из которого сочилась почти черная кровь пополам с гноем.

— Помоги, повелитель, — опять раздался в мозгу шелест, — убей меня. Прекрати муки.

Телепат.

— Кто это сделал? — не в силах отвести взгляд от изуродованного лица, задал я вопрос, уже зная ответ на него.

— Инквиз великого Ивазия, которого ты хотел исцелить, — голосом графа Скваша ответили мне. — Мы повстречали жреца, когда он вез пленника в столицу, дабы придать нелюдь священному огню, но сделал остановку, чтобы заняться любимым делом — пытками. Да вот только не повезло гаду, мои парни как раз рядом расположились на привал. Мы услышали крики и решили полюбопытствовать происходящим, результат нашего вмешательства ты видел сам. Жаль, не удалось спасти нелюдь. Говорят, вампиры лучшие бойцы этого мира, нам бы пригодился такой специалист в отряде.

Однажды я сидел в тюрьме и от нечего делать изобретал всевозможные формулы заклинаний, связанных с побегом. Применить на практике мне их не удалось, адвокаты успели вытащить меня раньше, но с тех пор в моем арсенале осталось неиспробованное плетение "резак". Я выставил вперед палец, концентрируясь и вспоминая химическую формулу ацетилена. Через пять минут мне удалось распилить клетку и вытащить истощенного пленника наружу. Вампир весил не больше десятилетнего ребенка.

— Что ты делаешь, яр Сохо, зачем тебе мертвец, да еще вампир? Ты знаешь, что некоторые считают их разумными животными? — в голосе Доврика слышалось искреннее недоумение.

— Животное сидит рядом с твоей ученицей, а это такой же разумный, как и мы, и он пока жив! Очень захотелось придушить магистра, видно, он это почувствовал по моему голосу, потому что замолчал и больше не лез со своими рассуждениями. Скваш расстелил чей-то замызганный плащ, и я бережно опустил на него вампира, всматриваясь в его ауру. Аура была изорвана в клочья, как он еще умудрялся жить, было непонятно.

— Мне не регенерировать без крови, — прошелестело в голове.

— Ничего, кровью я тебя обеспечу, — я зловеще оскалился в сторону жреца.

— Нет. Его кровь — яд. Над ним провели какой-то обряд.

Недолго думая, присев над умирающим, я полоснул по запястью кинжалом и прижал руку к тонким сухим губам. Не первый раз проделываю такое и каждый раз обещаю себе, что этот последний. Укус вампира сродни наркотику, хочется еще и еще, и хотя у меня иммунитет, но все равно каждый раз тянет повторить. По позвоночнику пробежала обманчиво-приятная истома, перетекла в легкое возбуждение, намекая, что еще немного и тело станет невесомым, оторвется от земли и устремится к далеким звездам. Эйфория. Если вовремя не остановиться, можно оказаться выпитым досуха и умереть в твердой уверенности, что умер ты самым счастливым парнем на планете. Этим и опасно добровольное донорство. Если вамп не сможет прерваться, то у жертвы может не хватить сил прекратить это блаженство. Если у вас есть выбор, никогда не играйте в эти игры с вампирами. "Ну, ничего, скоро я восстановлюсь!" — пронеслась в мозгу злорадная мысль. Улыбаясь, словно деревенский дурачок, я смотрел, как на глазах аура вампира превращается в золотисто-оранжевую цельную бурлящую массу. Такой цвет ауры присущ существам с железной силой воли, самоконтролем и хорошим жизненным потенциалом. Через несколько минут он с сожалением оторвался от моей руки. Вовремя, а то у меня уже голова начала кружиться. Закрыв рану на запястье и наложив на вампира самое сильное известное мне заклинание исцеления, я встал на ноги и пошатнулся от нахлынувшей на меня жажды. Та часть моей сущности, которую я старательно прячу в самом темном и дальнем уголке разума, прорвалась наружу. Мне хотелось убивать. Хотелось рвать зубами плоть, пить кровь, слушать предсмертные крики жертв. Убить! Всех! Инквиза — за то, что он сделал с вампиром, Доврика за то, что маги допустили это, Алаину — за ее милосердие, малолетних бандитов — за то... да просто так! Я упал на колени, борясь сам с собой. Жажда крови ослепила, навалилась болью в каждом суставе, в каждой мышце, она рвала меня на части, мешала думать, дышать. Я поднял голову вверх и закричал от бессилия, боковым зрением замечая, как магистр тянет ко мне руку.

— Нет! Уйди! Все уйдите! — слова с трудом протискивались сквозь сведенное спазмами горло.

Я пытался совладать с жаждой и безнадежно проигрывал. И тогда я призвал гнев. Ярко золотой гнев для борьбы с кроваво-черной злобой. Во мне поднялась клокочущей лавиной ярость — всепоглощающая, испепеляющая и непримиримая. Она начала подниматься от кончиков пальцев и бурлящим, восхитительным черным потоком с невыносимо сладкой болью выплеснулась в глазах. Ярость — моя лучшая подруга, именно она помогала мне не сойти с ума, когда казалось, что враги непобедимы, она спасала от безнадежного отчаяния и беспросветной тоски, когда весь мир был против меня. Я кормил и лелеял свой гнев, подкидывая в его пламя ненависть и жажду мести, предательства друзей и победы врагов, жажду крови и беспричинную жестокость. Все сгорало в горниле костра моей ярости, и когда огонь залил меня ярким оранжевым светом, я отпустил гнев, и он потеснил темного монстра, помогая взять его под контроль. Но этого было мало, гнев нужно было выпустить наружу и накормить мое чудовище.

Когда я повернулся в сторону жреца, который стараниями ученицы целителя уже сидел, дети, до этого с любопытством наблюдающие за моими действиями, с криками разбежались. Доврик в ужасе отшатнулся, моментально покрываясь защитным куполом, а Алаина, вскрикнув, закрыла лицо руками. Только граф остался невозмутим, с интересом и восхищением подростка, жаждущего приключений, он следил за каждым моим движением, широко распахнув серые глаза и слегка приоткрыв рот. Я выкинул руку вперед, указывая на инквиза, и вызвал заклятие внутреннего огня — это "милое" плетение из арсенала "Призраков" — палачей расы темных орков мира Кр"Тган, весьма жестокая штука. Человек горит изнутри, горит медленно, чувствуя, как огонь поглощает орган за органом, выжигая пустоты в теле, испепеляет кости, испаряет жир и кровь, истончает кожу. Последним сгорает мозг, затем лопаются глаза и только тогда вспыхивает кожа и наступает смерть, а пока сей радостный момент не наступит, жертва находится в сознании, получая всю гамму прекрасных ощущений. Опытным магам ничего не стоит регулировать пламя, продлевая агонию на бесконечно долгое время. Без ложной скромности могу назвать себя опытным магом. Смерть инквиза была долгой и мучительной, но не бесполезной. Его страдания послужили пищей монстру. Я насыщался, следя за корчами жреца, слушая его вопли, вдыхая запах горящей плоти. Наслаждался и поглощал мистическую силу ауры, ужаса, боли, муки. Это не совсем та прана, которую я предпочитаю, но сейчас, за неимением лучшей, сойдет и она.

Последний вопль инквиза совпал с последними лучами сбежавшей за горизонт Божини. Маленький Бож перевалил зенит, освещая лес бледно-фиолетовым светом. Я оглянулся, чувствуя, как монстр удовлетворенно отступает во тьму, забираясь в самый дальний и самый мрачный угол моей сущности. Алаина с ужасом смотрела на горстку пепла, оставшуюся от жреца, по ее щекам текли слезы, губы шептали какую-то молитву. Не понимаю я таких идеалистов. Еще утром ее жизнь висела на волоске, ее унизили, продали в рабство, а сейчас она готова простить мучителей. Глядя на девушку, мне как-то совершенно расхотелось видеть ее в числе своих друзей. Я почувствовал, как из глубины моего умиротворенного сознания вновь поднимается тьма. Убить! Растерзать! Получить еще немного энергии! Но зачем так, когда есть более приятный способ, вкрадчивым голосом шептала моя темная сущность. Подойти, сорвать одежду и овладеть девушкой здесь, возле остатков оплакиваемого ею инквиза, у всех на виду — грубо, жестко, несколько раз подряд, а затем ... затем убить. Я зажмурился и потряс головой, избавляясь от наваждения. Тьма неохотно отступила в глубину сознания.

Доврик о чем-то тихо беседовал с графом, сидя в тени большого дерева. Подростков видно не было. Я подошел к вампиру. Заклинание полного исцеления уже начало действовать, язвы и следы от ожогов практически полностью исчезли, на месте вырванных глаз появились веки, пока еще без ресниц, но под ними чувствовалось движение — вырастали новые глазные яблоки, несколько дней — и зрение восстановится полностью. Крылья пока выглядели хуже всего, кости уже срослись, но вот серое кожистое полотно еще зияло прорехами и разрывами, лоскутами распластавшись по земле. Вампир не смог их сложить, и они раскинулись под ним как рваные, грязные тряпки. Зато аура и внутренние органы восстановились полностью. Еще не все ребра стали на свои места, но думаю, к утру процесс подойдет к заключительной стадии. Я провел над вампиром ладонями, щедро вливая в его ауру энергию смерти, полученную от инквиза.

— Спасибо, повелитель, — у вампира оказался неожиданно звонкий мальчишеский голос. — Ты спас меня.

— Не стоит пустой благодарности. Как твое имя?

Вампир попытался встать.

— Лежи!

Он повиновался.

— Норис Ревсс из клана Призрачного Дракона, повелитель. Я должен тебе жизнь и буду следовать за тобой до тех пор, пока не верну долг. Мой народ всегда возвращает долги. — Чувствовалось, что говорить ему еще сложно, голос, звонкий в начале, к концу предложения звучал сипло и тихо.

— Я принимаю твой долг Норис Ревсс из клана Призрачного Дракона. Мы поговорим обо всем попозже. А пока восстанавливайся. Тебе нужна еще кровь?

— Теперь я вполне могу обойтись обычной пищей, повелитель.

— Мы это учтем, — оглянувшись, я поискал глазами девчонку, — Алаина, покорми, пожалуйста, нашего нового друга. — С сожалением заметил, как вздрогнула девушка при звуках моего голоса, однако вскочила и побежала к лошадям за мешком с едой.

Я подошел к Доврику, который напряженно следил за моим разговором с вампиром, заметил, что он так и не снял с себя защиту. Боится.

— Магистр, заночуем здесь, — и уже обращаясь к Сквашу, — граф, здесь есть поблизости место, пригодное для разбивки лагеря?

— Недалеко есть большая поляна с ручьем. Если желаете, могу показать дорогу.

— Забирай лошадь инквиза. Доврик, возьми наших лошадей, я понесу Нориса, Алаина несет продукты. Вперед.

Скваш не обманул. Пройдя по лесу около ста метров, мы вышли на большую круглую поляну. Сквозь листья на землю падали последние лучи заходящего Божа, образую красивые мерцающие тени. Посреди поляны из аккуратно выложенной каменной чаши бил родничок. Рядом с ним высилось каменное кострище с двумя железными рогатинами. Третий прут, используемый как перекладина для импровизированного очага, лежал рядом. Жаль, у нас нет котелка, а то можно было бы приготовить что-нибудь горячее. Недалеко от кострища какие-то добрые люди соорудили нехитрый навес — четыре вкопанных в землю столба, перекрытые жердями, поверх которых накидана трава с широкими стеблями и острыми большими листьями, очень похожая на земной бамбук. Я не стал заморачиваться и, применив простое заклинание, обломал ветки у ближайших деревьев, соорудив их них мягкое ложе под навесом. Туда и положил Нориса, накрыв его тонким ковриком, который нашел в сумке инквиза. Вампир съел немного вяленого мяса и теперь спал, усыпленный заклинанием Доврика. Маг сначала неодобрительно наблюдал за моими действиями но, увидев, с какой легкостью я заживил раны на теле несчастного, решил проявить врачебную солидарность, мотивируя свои действия исследовательским интересом. Но меня не обмануть, я прекрасно видел разгорающийся алчный огонек в глазах магистра-целителя. Зато Алаина от меня шарахалась как от прокаженного. Вот и сейчас она устроилась на другой стороне поляны и, уткнувшись взглядом в лес, жевала лепешку, игнорируя все попытки Скваша завести знакомство. Нужно сказать, что юноша в отличие от ученицы целителя вел себя свободно. Он спокойно и без брезгливости покормил вампира, а после сносил его в кустики и к ручью, где мы попытались смыть с несчастного кровь и нечистоты, помог Доврику расседлать и стреножить лошадей и сейчас колдовал над костром, пытаясь высечь искры при помощи примитивного огнива. Я решил, что наступило подходящее время, чтобы проверить свои подозрения.

— Не хочешь попробовать другой способ? — подойдя к парню, я тронул его за плечо, одновременно внедряя в его ауру импульс пробуждения.

— Какой? — в голосе графа слышался явственный интерес.

— Отчетливо представь перед собой горящий шарик, сосредоточься взглядом на сухом мхе, который лежит внизу под ветками, вообрази, как он загорается, и толкни шарик в мох.

Скваш даже не стал удивляться моему предложению, словно всю жизнь ждал именно этих слов. Он насупился, сжал губы, тяжело задышал и ...ничего не произошло. Я заржал. Парень зло глянул в мою сторону.

— Издеваешься, яр?

— Нет, нет, — я похлопал его по спине, — просто ты очень смешно выглядел, словно у тебя живот скрутило. Давай еще раз и не стоит так напрягаться, а то до кустиков не добежишь.

В этот раз Скваш не пыхтел, он с ненавистью уставился на костер, затем резко толкнул воздух руками, и мох загорелся веселыми маленькими язычками пламени. Доврик и Алаина воскликнули одновременно, а я удовлетворенно похлопал многострадальную спину графа.

— Поздравляю, твое магичество, с первым успехом.

Скваш с совершенно обалдевшим лицом удивленно хлопал глазами, глядя на разгорающийся костер.