Логофет. Наемник.

— А как ты попался? — задал я мучающий мое любопытство вопрос, разрезая кинжалом мясо. Вилок здесь не подавали, пришлось есть с ножа. Ох, злым стану!

— Как глупый вампиреныш! — Норис в сердцах стукнул кулаком с зажатой в нем костью по столу. — Я, как безклыкастый младенец, пришел в Храм, чтобы узнать у настоятеля догмы новой веры. Мне было интересно, тот ли посланник из предсказания их новый святой.

— Сколько же тебе лет? — иронично поинтересовался я.

— Сто пятьдесят.

— Пацан! И как, узнал?

— Узнал, что такое "путы магии" и "оковы страха". За путы нужно будет сказать спасибо яру Доврику. Представляешь, они не только блокируют магию, но и лишают нас возможности перемещаться. Гадость.

— Ты— вампир, но я не вижу твоей зависимости от кровавого рациона.

-Мы нуждаемся в крови для регенерации, в бою и для восстановления потраченной энергии, а в обычном состоянии вполне можем обходиться человеческой пищей. Просто ее нужно намного больше, чем другим разумным. — Норис помолчал, раздумывая, открывать ли мне свой секрет, но потом решился. — И если нужно поставить метку и подчинить жертву, или еще что.... Кровь для нас — как для людей хорошее вино. Изысканное удовольствие, без которого вполне можно прожить.

— А крылья? Превращения?

— Если сильно прижмет, смогу пролететь сотню метров. Превращаться ни в кого не умею, могу лишь трансформироваться в боевую ипостась. После первой сотни лет наш народ получает в дар возможность мгновенного перемещения на небольшие расстояния. Как и все вампиры, владею магией разума и немножко магией крови. Есть еще несколько незначительных секретов. А ты? Как питаешься? — Норис улыбнулся и потер глаза, точнее, глаза были только на личине, на самом деле он тер веки, под которыми заканчивалось формирование новых глазных яблок взамен вырванных инквизом-садистом. — Сильно чешутся, — пожаловался он.

— Я питаюсь преображенной энергией эмоций — радость, горе, страсть, боль... Не имеет значения, главное — чтобы эмоции были сильными и направленными на меня. Могу их произвольно провоцировать и усиливать. Предпочитаю энергию секса, как самую для меня приятную. — Я улыбнулся, облизываясь.

— Я слышал о таких, как ты, но не верил, что это возможно, — восторженно произнес Норис. — Но ты — вампир, не демон?

— В мире, где я обрел носителя, самоназвание нашей расы — энлар. В нас течет кровь вампиров и младших демонов.

— Ух, ты! И как твое полное имя, повелитель?

— Птромзашшвиллос-Мишас-Соха-Шмиронак -ВадЛоук-Шшинахрош-Шихаш из Сада Черной Розы к вашим услугам, яр, — у меня получилось поклониться, не вставая с места. — Но я бы попросил держать наш разговор в секрете, мне не нужна лишняя популярность.

— Повелитель, ты так и не сказал, зачем ты здесь. — Не спросил, а констатировал Норис, сыто откидываясь на стену и с сожалением принюхиваясь к недоеденному мясу.

Да уж, заговорить ему зубы не удалось. Может, оно и к лучшему. Мне нужен проводник, а этот парень мне нравится. Да и интересы наши где-то пересекаются.

— Похоже, что я — истинный Посланник.

Это стоило сказать хотя бы ради того, чтобы увидеть выражение лица стопятидесятилетнего вампира. Я специально перешел на истинное зрение. Недоверчивое удивление сменилось восторгом, перешедшим в благоговейное восхищение, последним на почти восстановившемся лице вампира растеклось безмерное счастье. Он выскочил из-за стола и бухнулся передо мной на одно колено.

— Повелитель! Отныне моя жизнь принадлежит только тебе, если ты скажешь умереть, единственный вопрос, который я задам, это каким образом мне оборвать свое никчемное существование. Позволь мне принести клятву" Крови на закате" и следовать за тобой! — Он склонил голову и застыл в полной неподвижности, как умеют только по-настоящему старые или сильные вампиры.

Насколько я помнил из рассказа Доврика, клятва закатной крови у этой расы является чем-то вроде добровольного рабства. Произнесший ее вампир полностью переходит в подчинение того, кому эта клятва дана. На всю жизнь. Обратного пути нет. Сказав один раз слова клятвы, повернуть ее вспять нельзя. Такую клятву вампиры дают очень редко, и я их понимаю.

— Какое пафосное заявление! Встань. Никаких клятв. Если предашь, я просто убью тебя, — Норис возмущенно вскинулся, но промолчал. — Мне нужен проводник в этом мире, и если ты...

— Я согласен! — он просто не дал мне закончить.

— Это будет весьма опасно. Нам постараются помешать, — честно предупредил я, пытаясь остудить пыл юного вампира. — Это будет смертельно опасно!

Если я хотел еще больше увлечь Нориса предстоящим путешествием, мне это удалось. Он просто засиял при моих словах.

— Мне нужно вооружиться, — мой новый проводник завертел головой, принюхиваясь, словно вынюхивая оружие в этой забегаловке.

— С этим проблем не возникнет. У меня в безвременье хранится несколько отличных игрушек.

В этот момент к нам присоединились остальные. Точнее, только мужская часть нашей небольшой компании. Алаина предпочла заказать ужин в комнату. Не уважает она нас! Ну и ладно. Не очень— то и хотелось. Доврик заказал себе мясо и вино, а граф со скучающим видом ковырял в столешнице кинжалом.

— Ты чего сидишь? Не голоден? — поинтересовался я, с аппетитом отправляя в рот полную ложку грибочков в сметане.

— У меня нет денег, я все отдал своим бойцам, — Скваш гордо вскинул голову и независимо посмотрел в мою сторону.

— Ну и что? Вон, у Нориса тоже нет, однако это не помешало ему объесть доблестного хозяина, — я кивнул в сторону довольно лыбящегося вампира.

— Ты не прав, повелитель, — промурлыкал он, — пока вы развлекались, я раздобыл немного металлических кругляшек.

Он кивнул на скамью рядом с собой, где лежала пара кожаных кошелей.

— Стащил, что ли? — поинтересовался Скваш, с интересом рассматривая довольного вампира.

— Почему же сразу — украл? Честно взял как добычу. Когда я спустился в зал, двое наемников, слишком больших и слишком глупых, высказались непочтительно о моем хрупком телосложении, пришлось доказать им что и человеческий подросток, коим я нынче представлен, тоже может быть быстрым и весьма сильным.

Было заметно, что Норис гордится произошедшей потасовкой. Я и сам бы помахал кулаками, чтобы снять напряжение последних дней.

— И что, они смирились с поражением и ушли без скандала? — недоверчиво спросил Скваш.

— А как же было не смириться, когда их выбросили из зала без чувств? — с деланным безразличием пожал плечами вампир.

Глаза Скваша заблестели, он явно завидовал товарищу. Мальчишки! Я достал из кармана золотой и протянул графу.

— Возьми, — заметив, что он собирается протестовать, добавил, — я решил взять тебя в ученики. Временно, до тех пор, пока у меня на это будут время и желание. А раз ты теперь мой ученик, будь добр одеваться и вести себя подобающим образом. Я хочу, чтобы вы с Норисом быстро поели и сходили за покупками, — на вопросительный взгляд графа пояснил, — обоим одежду для путешествия, а вампиру еще и сапоги. Хватит выглядеть как голодранцы. — Слово парням понравилось, Герат даже прошептал его, видно, для лучшего запоминания. — Узнаете у хозяина, где здесь ближайшая лавка готовой одежды, и вперед! В авантюры не влезать, в разборки с храмовниками не вступать, девиц не щупать.

Парни засияли, переглядываясь.

— Повелитель! — Воскликнул Норис, — отмени хотя бы третье распоряжение!

— Никаких девиц! Не хватало мне вас по борделям выискивать!

Скваш быстро покидал в рот кашу с мясом, и, весело переговариваясь, они покинули харчевню.

— А юноши сдружились, — заметил Доврик, — кто бы мог подумать, вампир и благородный.

Он покачал головой, а я так и не понял, одобряет магистр эту дружбу или осуждает. Лично я был доволен, видя в этой парочке огромный потенциал и хороший задел на будущие отношения между такими разными расами. Что-то мне подсказывало, что эти двое еще оставят свой след в истории. Мы с магистром не спеша набивали желудки, думая каждый о своем.

Народа в харчевне добавилось, появились продажные девки. Одна из них, виляя бедрами, подошла к нам. Мамзель щеголяла укороченным платьем, открывающим лодыжки, оголенными плечами и сколотыми вверх, как у благородной дамы, волосами неопределенного цвета. Море косметики не скрывало истинного возраста шалавы. Да и душок от нее шел еще тот... Амбре, которое источал до помывки с мылом Норис, было воистину нежным ароматом французских духов по сравнению с запахом, нахлынувшим на нас от потаскухи.

— Не шелают яры рашвлечься с девушками?

О, Великие, она еще и шепелявая!

— Где это ты, шмара, видишь девушек? — поинтересовался я, краем глаза замечая, как за соседним столом невзрачный человечишка ткнул в бок одного из двух сидящих рядом с ним амбалов с большими бицепсами и квадратными подбородками, посаженными сразу на плечи.

— Что означает слово шмара? — заинтересованно повернулся в мою сторону Доврик.

— Сегодня это означает грязная, вонючая баба, продающая свое тело за деньги, — я брезгливо ткнул пальцем в путану. — Исчезни, несчастная, не порти воздух.

— Вшего пять шеребряных монет за ночь. Яр не пошалеет! — в этот раз она обратилась к Доврику.

Маг молча достал нож, девка, визжа, бросилась под защиту здоровых детин за соседний столик. Все-таки я не ошибся, и этот плюгавенький мужичок оказался местным сутенером. Вот повезло! Будет драчка! Всеми фибрами своей бессмертной сущности чувствую — сейчас прольется чья-то кровь. В корчме на мгновение повисла тишина, а затем разом загомонили все присутствующие. Я заметил, как несколько человек, торопливо рассчитавшись, быстро ретировались на улицу. Другие наоборот судорожно допивали вино и снимали верхнюю одежду, дабы ничто не сковывало движений в предстоящем веселье. Как я и ожидал, плюгавый выступил соло.

— Эй, ты, чернявый!

Это он мне?

— Ты оскорбил мою подругу и должен за это заплатить звонкой монетой, если не хочешь остатки жизни работать на костоправа и сиделок!

Амбалы дружно загоготали, найдя высказывания босса очень смешными, их поддержали кое-кто из клиентов. Я безразлично доедал грибы, не реагируя на выкрики.

— Да он еще и глухой! Али от страха решил притвориться бабой, чтобы мы тебя не били? Эй, я с тобой разговариваю!

Мимо меня пролетела и разбилась о стену глиняная кружка. Один из осколков звучно булькнул в кубок Доврика. Маг не спеша выловил его со дна, покрутил в пальцах и, прошептав пару слов, положил на стол. Тем временем представитель местных братков продолжил митинг:

— Эти приезжие совершенно обнаглели. Сегодня они оскорбляют наших подруг, а завтра нам стоит ожидать нападения из-за угла? Между прочим, эта женщина отдает половину своего заработка немощным и больным!

Ага, по мордоворотам заметно, что они бедные, недоедают и недопивают с самого раннего детства.

— Такое поведение приезжих подрывает моральный дух наших жителей! Этак мы не успеем оглянуться, как наши дети начнут плевать на родительский авторитет! Наши женщины потребуют равных прав с мужчинами, а там и рабы поднимут головы! Молодежь научится оскорблять старших, народ перестанет ходить в храмы, а потом и до бунта недалеко!

Ого! Это же попахивает политикой! А я рассчитывал всего-то на вульгарный мордобой. Куда только смотрит тайная полиция? Тем временем электорат с тихим одобрением внимал, кое-кто выражал эмоции выкриками типа: " А ты вообще не из нашего района!". Обстановка начинала приближаться к точке кипения. Мы с Довриком с интересом следили за развитием событий. Когда оратор перечислил все беды континента, в которых мы были виноваты, магистр не выдержал: он щелкнул пальцами, и глиняный осколок превратился в большого ярко-желтого шершня. С тихим гулом он, повинуясь кивку создателя, полетел по харчевне. Я встал.

— Что за кипиш на болоте, что за шухер на бану? Ша, бакланы, запахнули клювы! Это кто тут на пахана пасть разевает? Ты, фраер плюгавый, фильтруй базар и биксе своей хлебальник закрой! Хочешь, чтобы я устроил тебе торжественную мичуринскую прививку — выходи на линию, пока вертухаи не набежали.

Я скрутил две козы и вальяжной походкой, которая у меня ассоциируется с приблатнённой шпаной, направился в сторону плюгавого. В зале наступила оглушающая тишина, прерванная диким женским визгом. Насекомое Доврика добралось до вожделенных филеев девушек легкого поведения.

— Да он нас не уважает! — прозвучал клич всех миров и параллелей.

И понеслась душа в рай. От пола были отодраны и подняты в воздух скамьи и табуреты, на пальцы рук быстро надевались кольца кастетов, по залу полетела посуда и предметы интерьера. Ганз нырнул под стойку, прихватив с собой кусок пергамента, изредка он высовывал озабоченное лицо, окидывал быстрым взглядом побоище, и шустро строчил в пергаменте. Ремесленники, до сих пор тихонько потягивающие брагу в углу, с кряканьем подхватили за руки и ноги налетевшего на них представителя крестьянства и запустили его тушку в сторону компании молодых женщин, вооруженных короткими мечами. Либо крестьянин оказался слишком тяжел, либо ремесленники не достаточно сильно его раскачали, но тело несчастного не долетело до цели, а с громким воплем упало на стол, за которым угощались пивом бородатые обозники. Те с трудовым вдохновением пролетариата включились в потасовку. Девушки, оставшиеся не у дел, перевернули стол и, соорудив из него некое подобие баррикады, начали с азартом юных артиллеристов обстреливать всех подряд посудой и остатками еды, выкрикивая обидные ругательства. Ко мне подлетели гориллоподобные подручные революционера-сутенера, и я перестал глазеть по сторонам. На их лицах явно читалось желание устроить одному типу показательные похороны с торжественным выносом тела. Первого я встретил ударом колена в пах, пока мужик, согнувшись, пытался отдышаться, успел увернуться от летящей в спину скамьи и принять на предплечье удар маленькой дубинки, обшитой кожей, которая казалась в руках амбала номер два погремушкой. Больно, черт побери! Вот теперь он меня разозлил! Я провел серию ударов в лицо и корпус, а напоследок джеб в солнечное сплетение. Парень выпучил глаза, а я уже крутился, пытаясь в наклоне уйти от летящего мне в висок стула. В этот момент поднялся с пола его дружок, и веселье приобрело более интенсивный характер. Я вертелся волчком, раздавая удары, перепрыгивая через валяющуюся мебель, уклоняясь от летающих по харчевне предметов. Внутри меня клокотал коктейль из азарта и восторга от примитивной возможности выплеснуть энергию в вечной как сам мир мужской забаве — трактирной драке. Не зря всегда на Руси был популярен такой отдых, как кулачный бой. Эх, помню, как мы подростками выходили после танцев стенка на стенку, район против района. Дрались ради драки, без излишней жестокости, соблюдая немудреные правила — лежачего не бьют, трое на одного не нападают, девчонок не трогать.

Отовсюду раздавались крики, глухие звуки ударов, звон бьющейся посуды, женский визг. На моих глазах одна из подавальщиц, подняв юбку, со всего размаху ткнула ногой в зад толстого господина, махающего доской, выдранной из обшивки зала. Ни с чем не сравнимая эйфория разлилась в воздухе, переплетаясь с первобытным желанием бить, ломать, крушить и побеждать. Ко мне со всех сторон потянулась энергия, которую я с удовольствием поглотил. Сил сразу прибавилось. В самый разгар веселья на пороге харчевни нарисовались наши юные друзья. Откинув в сторону упакованные вещи, они, переглянувшись, подхватили с двух сторон длинную скамью и с боевым кличем апачей прошли тараном почти до середины зала, где с энтузиазмом горячих южных парней включились в драку. Причем, Норис не испытывал, похоже, никакого дискомфорта от отсутствия глаз. Он махал кулаками и ногами с азартом щенка, ловящего собственный хвост. Еще через полчаса все затихло. Я, тяжело дыша, стоял в центре, вокруг валялись тела, некоторые не подавали признаков жизни, некоторые тихо постанывали. Один из амбалов раскачивался из стороны в сторону, баюкая сломанную руку. В полумраке помещения бродили немногочисленные способные передвигаться без посторонней помощи. Среди них я заметил юного графа, деловито срезающего кошельки у поверженных противников. Он почувствовал мой взгляд, виновато пожал плечами и прекратил это неблагородное занятие, однако, не стал возвращать на место то, что уже успел засунуть за пазуху. Сзади тихонько ругался Доврик, рассматривая порванную рубаху.