— Знаю, — глухо звучит его ответ. — Знаю... в нашей семье только один человек из страны, в которой поклонению Рою — официальная религия государства...
И я замираю, словно получив удар кинжала в сердце. Не может этого быть, губы беззвучно шевелятся в мольбе богам. Но в этом мире боги не слышат. Тут можно рассчитывать только на себя и свои силы.
И так страшно, что нет мочи. Страшно. Я еще долго смотрел на, оставшуюся одинокой, фигуру Кристиана на поляне. Его плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Здесь, как и в нашем мире, королеву любили и верили ей.. слишком сильно верили... А потом и он ушел, принявший какое-то решение для себя самого...
— Ты ведь знал с самого начала, да? — я смотрю на сирену, которая так удачно умеет притворяться человеком.
Он кивает и поясняет:
— От неё всегда пахло кровью. Ты знаешь, зачем Кириан путешествовал и забрался в запретный грот, где мы с ним и встретились? Она уже пыталась убить... и сочла его достаточно легкой добычей. Но мальчик умеет убегать и ускользать, и вернулся под моей защитой.
— Почему она до сих пор не выдала тебя? — я смотрю в морские переливы его глаз.
— Мы заключили временное соглашение, — клыкастая и такая соблазнительная улыбка. — Но теперь она решила взять жизнь необычного мальчика... У того, которого она уже убила такой ауры не было. Маги списали это изменение на шок, но я вижу правду. И лисичку она тронула зря. Твой двойник тоже догадывается. Хоть и выглядит благородным глупцом.
— А Регил? — вырывается против воли.
Сирена качает головой:
— Он не верит... не хочет верить. Слишком уж любит эту женщину, свою королеву. Но когда придет время, поверит и не будет колебаться.
Я лишь киваю. У меня не осталось сомнений и вопросов.
— Как все-таки различаются жизни, если их повернуть другой стороной, — я усмехаюсь яркой луне и звездам. — Но что делать с её ребенком. Который еще не рожден?
— А вот это не твоя забота, пришелец из другого мира, — внезапно отметает сирена. — Его я и лисичка возьмём на себя. Так что придержи свою жажду смерти и крови при себе, жрец Лейлы.
— Думаешь, я смогу убить собственную мать? — тяжело смотрю, чувствуя тянущее чувство внутри.
Морские глаза всматриваются вглубь моих, и несколько недоуменное:
— Действительно, не сможешь. Какие странные запреты на твоей личности и ауре.
— Пойдем, сирена Ралирин. Тебе же не терпится спеть свою Песню. Я прав?
— Абсолютно, — усмехается он.
Король Регил и его наследник резко останавливаются, когда из-за поворота коридора, выходит принц Кристиан.
— Крис? — глядя в серьезные глаза сына. — Ты тоже это слышал.
Тот резко кивает:
— Настала пора посмотреть правде в лицо, отец. Идемте. Я знаю, куда их должны привести.
— Откуда?! — вскидывается Лилиан.
Принц грустно как-то усмехается:
— У меня свои источники. Поторопимся. Я подозреваю, что твою жену будут убивать в первую очередь.
— Почему? — он уже знал ответ, но все равно задал этот вопрос.
— Потому что для жрецов Роя нет лучшей жертвы, чем оборотень, тем более истинный, — звонкий ответ.
Братья и отец разворачиваются и Регил тяжело вздыхает:
— Похоже, мы все в это впутаны.
— Она наша мать, — пожимает плечами Кириан.
— Успеем ли? — тихо замечает, разом как-то постаревший король.
— Рал уже движется в ту сторону, — тихо и сочувствующе отвечает принц. — С ним человек, который может помочь.
— Что ж... поторопимся, — помолчав, предлагает Кристиан. — Вся семья в сборе.
И получает синхронные кивки согласия. Они все готовы были встретиться с тем, что отрицали все эти годы. Но сейчас королева Тамира переступила незримую черту, которую не стоило пересекать.
— Вернуть свою магию, вернуть своего бога, — улыбается королева Кириллу.
Мальчик беззвучно плачет, прикованный тонкой прочной цепью к алтарю, на котором распятая и одурманенная лежит леди Лисиара.
— Двойная жертва, — королева ласково проводит по обнаженной груди девушки рукой. — Оборотень истинный и родственная кровь, убитая однажды. О вас двоих говорится в нашем пророчестве. Оно утеряно, но отрывки сохранились. И теперь мы можем возродить надежду в наших сердцах. Мирейя станет тем королевством, с которого начнется процветание.
Кирилл молчит, слушая эту женщину, как две капли воды похожую на его мать и на сердце постепенно становится легче, когда мысль о том, что настоящая Тамира Катани на самом деле покоится в фамильном склепе на Эмире, утверждается в его сознании, как незыблемый факт. Вокруг круг людей, одетых в черное с красным. Стены залы обвешены картинами, гобеленами и... оружием. Взгляд приковывает лук, висящий на противоположной стене, а под ним перекрещенные две стрелы, одна сломанная, вторая... словно дразнится. Если бы добраться до них. Если бы...
+ Ли...+
+ Кирилл?...+ очень неуверенный отзыв. + Это ты?.. Как? +
+ Кто ты? + Кирилл насторожен.
+ Лилиан. Твой старший брат, + уже уверенный ответ, но...
+ Ты не тот, + категорично отзывается мальчик и снова зовет, минуя двойника брата. + Лилиан Катани! +
И знакомые интонации в ответ:
+ Не кричи так, малыш, мы уже идем. Я близко. +
+ Что я должен сделать? Она сейчас убьет Лисиару...+
Двойной вздох в ответ, но в одном ужас, а в другом напряжение. И один ответ:
+ Держись. Ты связан? +
+ Прикован. Но... одной тонкой цепью. +
+ Сможешь попробовать порвать цепь? +
+ Попытаюсь. +
+ Пытаться нельзя, малыш. Надо сделать. Как тогда. Помнишь? Когда наемники пытались искалечить Криса? Услышишь Песню, закрывай сознание. Со мной сирена. +
+ Хорошо + облегчение накатывает волной. Его брат как всегда невероятен. Он нашел сирену в этой забытой богами и магическими существами Мирейи.
+ Кто ты? + напряжение на краю сознания. + Кто ты?! +
+ Уймись, принц + тихий ответ брата. +Спасем твою женушку и Киру, тогда все свои вопросы задавать будешь. А сейчас поспеши в храм и не мешай. Вы вообще ничего не должны были услышать. Скажите спасибо таланту Кирилла. +
Сирена одобрительно хмыкает, подслушивая мысленный диалог.
— Похоже, вся королевская семья соберется сегодня в одном месте и вскроет все гнойные и тайные нарывы, что накопились за годы молчания и невнимания друг другу.
— Сначала мне здесь даже понравилось, — проворчал я. — А теперь чем дальше, тем сильнее хочется домой.
Рал извлекает из ножен длинный узкий меч. Я тихо и непроизвольно ахнул, увидев ауру меча:
— Откуда у тебя это?
— Риан подарил, — ласково улыбается сирена. — Сказал, что нашел его специально для меня. Пришли...
Он указывает острием на вставшее перед нами простое, почти невидимое в темноте здание.
— Пой.
И Ралирин запел. И мы ворвались в здание, словно ураган, снося со своего пути людей, падающих, очарованных песней сирены, очень сильной сирены. Я чувствовал, что где-то за спиной появились четверо, которые умудрились довольно быстро найти место жертвоприношения. Мы явно облегчили им оставшийся путь.
Они нагнали нас в тот момент, когда я распахнул двери в главную залу.
Песня резко оборвалась.
На алтаре, распятая, лежала обнаженная рыжая девушка. Её затуманенные глаза блуждали по лезвию кинжала, который занесла над ней хрупкая рука королевы.
А взгляд королевы не отрывался от Кирилла, замершего у стены. Обрывок тонкой цепи болтался на ноге мальчика, а в руках... в руках он держал лук, с натянутой тетивой и стрела лежала, готовая вонзиться в плоть. С такого расстояния не промахиваются. Особенно Кирилл. И во мне нотой поднимается воспоминание, когда я видел брата стоящего вот так же в темноте коридора, натянувшего мой собственный лук.
— У тебя всего одна стрела, — голос королевы звучал в зале, словно, ни были один на один с Кириллом. Впрочем, так, наверное, и было. — Ты смог порвать цепь и натянуть лук только потому, что ты в шоке. Но ты никогда не учился из него стрелять.
— Ты плохо меня знаешь, — процедил Кирилл сквозь слезы, заливающие его лицо.
— Тамира, — тихий стон со стороны, я чуть поворачиваю голову, что бы увидеть искаженное горем лицо Регила. — Что ты делаешь?
— Возвожу нашу страну к величию, достойному божественного покровительства, любимый муж, — мягко отзывается королева, оборачиваясь, и её глаза расширяются.
— Что?
Мягкий свист стрелы и королева вскрикивает, хватаясь за раненное плечо. Но её глаза не отрываются от моего лица, а потом перебегают на лицо, стоящего рядом со мной.
— Сын мой... как... ты предал меня?.. ты служишь проклятой богини, когда я хотела посвятить тебя в жрецы Роя?...
Я качаю головой:
— После убийства Лисиары? Ты безумна, мама.
И замираю, потому что второй Лилиан... мы произнесли фразу точь-в-точь, одновременно.
Он тоже смотрит на меня и протягивает руку:
— Кто ты?
— Спите... — тихий-тихий приказ.
И в это момент я понимаю, что сирена ни на секунду не замолкал, продолжая плести мелодию, запутывая в неё присутствующих, как в паутину. Крис, Регил и Лилиан опускаются на пол, закрыв глаза. Лисиара на алтаре и королева, зажимающая плечо — все засыпают, повинуясь приказу.
— Я слегка подкорректирую им память, — чуть ли не мурлычет сирена. — Только я и Кириан будем помнить все до единого мгновения.
Я поворачиваюсь, что бы взглянуть в глаза Кириана, и он серьезно кивает мне.
— Вы все сделали правильно. Спасибо вам, — в это момент он как никогда похож на привычного, знакомого мне Кириана.
— Ли! — худощавое тело врезается в меня, и я обнимаю младшего брата. — Ли!
— Все закончилось, — тихо отзываюсь я. — Все закончилось, Кир.
— Да, — сирена улыбается. — Вам пора уходить.
— Что? — я вскидываю голову, и в лицо летит красный песок, подхваченный порывом ветра.
Рал смотрит на место, где только что стояли обнявшиеся братья и качает головой. Все-таки боги не совсем оставили этот мир. У Литии еще есть шанс.
— Ну что, любимый? — он улыбается Кириану и тот пятится от этой улыбки, настороженный. — У нас много работы, тебе не кажется? И учти, я собираюсь стереть из памяти всех только ту часть, что касается двойника принца Лилиана и подкорректировать явления Кирилла, выставив его мстительным, но добрым духом. А все остальное оставлю. Так что тебе придется признать мое существование в открытую, перед своей семьей, как и Лилиану жену-оборотня.
Тот тихо и обреченно стонет сквозь зубы.
Глава тридцать третья. Воин Тьмы
— Кэртис! — Эрик чуть было не врезался в брата, но врожденное чувство равновесия и кошачья гибкость, позволили ему замереть рядом, буквально чуть ли не носом касаясь плеча старшего оборотня.
— В чем дело? — очень недовольно проворчал тот, недовольно оглядывая младшего, все-таки Эрика избаловали, вздохнул он, такой растрепанный вид, что просто позор, а не генерал Тьмы.
— Лилиан с Кириллом... — выдыхает тот.
Кэртис моментально понимает, что случилось.
— Безумные битвы начались.
— Именно, — Эрик вздыхает. — Не одни они, по всему лагерю люди исчезают прямо с того места, где находятся. Я видел, как куда-то исчез нынешний глава Черной Ложи, пока до тебя добрался.. короче некроманты, которые были с Ли, тоже исчезли...
— Значит Лиани уже в своей Битве, — за спиной оборотня звучит задумчивый голос Верховного Жреца Роя.
Кэртиса чуть передернуло, когда он обернулся. Голубые глаза смотрели мечтательно:
— Надеюсь, он найдет способ победить. Так как я не хотел бы, чтобы он умер от чужой руки. Его смерть моя.
— Для начала тебе придется переступить через мой труп, — усмехнулся оборотень. — А это, знаешь ли, будет нелегко.
— Догадываюсь, — кивает Растин.
— Кэртис! — встревоженный голос Эрика. — Ты исчезаешь!
Кэртис вскидывает голову и встречается с безмятежными голубыми, как небесная бездна глазами, жреца Роя тоже засасывала его Битва. Оборотень не удержался и подмигнул врагу, кривая улыбка — последнее, что он увидел, а через мгновение нет ни жреца, ни лагеря, только безжизненный серый безумный пейзаж.
Оборотень стоял среди серных источников, которые источали отвратительную вонь. Кэртис недовольно сморщился. Его обоняние в этот раз сослужило ему плохую службу. Однако блокировать нельзя, это может быть более худшим вариантом: еще не известно, чем все это могло закончиться.
Местность, в какую сторону не посмотри — абсолютно одинакова, поэтому оборотень решил, что лучше положиться на свою интуицию и... пойти, куда глаза глядят.
Безумные битвы — это не арена с боями для зрителей. Это битва для каждого своя, об этом рассказывали все хроники. Можно было ожидать чего угодно. И следовало быть предельно осторожным, готовым ко всему.
В запахе, забивающим своей отвратительностью нос, появились резкие, едва уловимые кислотные ниточки.
Кэртис резко обернулся, когда воздух за его спиной чуть заметно сдвинулся. Его трансформировавшиеся скрюченные пальцы поймали не пустое пространство, а тяжелое мускулистое тело. Темный не встречал ничего подобного, хотя... твари, которые бродили вокруг Черной Ложи тоже не отличались стандартностью во внешности. Однако, рассуждать было некогда, особенно если твое тело обвивает чужой мощный и гибкий хвост, похожий на змеиный, сдавливая ребра. Кэртис оскалился, показывая острые клыки и размахнувшись, полоснул острыми когтями по отвратительной морде.
Монстр взвыл и отшвырнул его. Оборотень изогнулся с кошачьей грацией, и рядом с серным бурлящим источником приземлился уже на четыре сильные лапы. Когда полуослепшее чудовище бросилось в его сторону, главнокомандующий Тьмы скользнул в сторону, и про себя отметил, что если в этих источниках просто вода насыщенная серой, то он чистой души Светлый маг, так как тело монстра буквально в единое мгновение превратилось в скелет с ошметками кожи и мяса, да и те постепенно растворялись в мутной жиже.
Острый слух пантеры уловил рычание из-за камней... Н-да... похоже тот, кто задумал Битвы, действительно обладал извращенным чувством юмора. Настоящие безумие посылать в тупую мясорубку с монстрами гениального стратега и военачальника... так и сойти с ума недолго, пока крошишь этих чудовищ. Оборотень искренне наделся, что он не прав в своих догадках, но интуиция подсказывала иное.
Китиара разрубила последнего монстра и вздохнула. Они были настолько тупы, что сражаться с ними было неинтересно, но их было много. Слишком много.
Амазонка оглянулась на Марака. Мальчик оказался проворнее, чем ей показалось на первый взгляд. Совершенно не запыхавшийся, он улыбнулся ей презрительно, словно видел перед собой какое-то насекомое.
Китиара в сердцах сплюнула. Спесивый мальчишка! Они встретились сегодня утром, если в этом мире применимо это понятие. Как амазонка, она весьма скептически смотрела на перспективу мужской компании, но это был ребенок. И против такого у неё возражений особых не было.
Однако её самые худшие опасения оправдались в полной мере. В свои четырнадцать лет, мальчик, по-мнению девушки, проявлял все самые худшие мужские качества.
