Отшвырнув пустой огнетушитель, Марек схватил Майю в охапку и, пробежав десять метров коридора, буквально вломился в двери какого-то кабинета. Следом заскочил Илья, с грохотом захлопнув дверь, так что с потолка осыпалась штукатурка. Вместе они задвинули проход, стоявшим рядом тяжеленным шкафом с книгами, который, в свою очередь, подперли столом с копировальным аппаратом. Все, бой окончен. Непонятно чьей победой. Но здесь, по крайней мере, они в безопасности... пока...
Майя сидела на полу, там, где ее отпустили.
— Они больше не придут? — вопрос не предназначался никому конкретному.
— Вот выйди и спроси у них, раз такая любознательная...
Девушка посмотрела на Марека, лицо у того было бумажно-бледное, а глаза, напротив, казались неестественно темными, совершенно дикими. У Ильи была разбита губа и кровь текла на рубашку. Майя уже собиралась ему сказать про испачканное лицо, когда у нее началась "сухая" истерика. Не было ничего — ни голоса, ни слез — ее колотило крупной дрожью, заставляя биться спиной о стеллаж с книгами. Ей было бы легче, если бы удалось заплакать, закричать в голос. Но ничего не получалось. Марек помог ей очень простым и действенным способом, присел рядом и ударил по щеке — хлестко, жестко. Так, что дыхание на несколько секунд остановилось, а когда вернулось, то с ним пришли и слезы и плач. И ненависть. Бешеная ненависть захлестнули Майю с головой. Да как он смеет? Он не может, не должен... она не хочет, не хочет здесь больше оставаться. Она хочет домой. Обратно домой к маме! Примерно что-то такое она и попыталась крикнуть в лицо Мареку. А он стал соглашаться с ней — обнял, стал гладить по голове и уговаривать как маленькую, что все будет хорошо, что все будет просто отлично, что он лично со всем разберется...
Глава девятая
— Тсс-с, тише ты, балбес! Спугнешь ведь...
— Все, все, молчу... А помнишь...
— Блин, да засохни ты!
— Ну-у, Гриш...а, круто мы придумали — на стрекоз ловить?
— Да круто, круто... Ух ты!.. Глянь, какие рыбины! Ни фига себе!.. здоровенные! Да вон там, смотри! Видишь? Так и ходят кругами. Парочку бы таких выловить! Хватило бы и на обед, и на ужин.
— Красивые они.
— Кто? Рыбины?
— Не-е... стрекозы. Крылья такие разноцветные, блестящие... Надо засушить парочку. Дома пацанам покажу, прикольно будет.
— Да... блин, опять сожрала наживку, гадина. Дай-ка мне еще одну... жалко даже, такой красоте хвост отрывать. Ты молодец, Жека, что удочку нашел. А то, что бы тогда делали? Ни компа, ни телека... Хоть порыбачим...
— Да я же смотрю... — щурясь от удовольствия, в сотый раз начал рассказывать Женька, — дядя Слава багажник освобождает... под продукты, наверное... всякого барахла повытаскивал. Вижу, у них там спиннинг! Он шмотки в кладовку отнес, типа, спрятал... а спиннинг завернул в какие-то тряпки и поставил в уголок, — Женька хохотнул, — я думаю, класс, как раз нам и пригодится. Они уехали, я и взял.
— Во, лыбу-то до ушей растянул, — усмехнулся Гриша. — Не зазнайся теперь, добытчик. Стырил у людей удочку и радуется.
— Ну, Гриш... я же...
— Все, сказал же — припухни!
Несколько минут царило молчание. Оба сосредоточенно буравили взглядом поплавок.
Сидели мальчишки верхом на стволе поваленной ветром сосны. В этом месте река текла прямо под обрывом и уже успела основательно подмыть склон, тем самым не оставив сосне никаких шансов удержаться на краю. Ее вывороченные корни, продолжали цепляться за землю, не давая дереву окончательно упасть в реку. Погруженная в воду колючая крона, шевелилась, словно живая, омываемая ленивыми струями. Женька болтал ногами метрах в четырех от воды. Ниже спускаться побоялся — тонкий, ближе к верхушке, ствол неприятно раскачивался под ногами и казался ненадежным.
Гришка сидел немного выше, сквозь смешно торчащие уши просвечивало солнце, отчего они казались почти прозрачными. Охваченный охотничьим азартом, он поминутно ерошил короткостриженую макушку
Противоположный берег, густо поросший деревьями и кустарником, был надежно укрыт от любопытных взглядов. Сладковатый запах прелой листвы и влажной земли, доносимый легким ветерком, так и манил, не давая Женьке покоя. Его мало интересовала рыбалка. Он уже строил планы, как пробраться на тот берег и разведать обстановку. В очередной раз, потянув носом воздух, мальчик покосился на брата. Гришка, наморщив лоб от усердия, следил за поплавком. Тот лишь слегка подрагивал на поверхности воды, покрытой легкой рябью.
Вот он дернулся — раз, другой, и ушел на глубину.
— Смотри! Ничего себе! Тяни, тяни... — азартно руководил процессом Женька, — давай, ну...
Гришка вел нешуточную борьбу с неведомой речной обитательницей. От напряжения на лбу выступили капельки пота, он старался подвести "рыбешку" как можно ближе к себе. Удилище изогнулось дугой.
— Женька, сейчас подтяну ее! Отходи! — закусив губу, он изо всех сил дернул удочку, из воды вместе с россыпью брызг вылетела рыба. Тут же засунутая в пакет, она продолжала биться и трепыхаться своим скользким телом.
— Хороша рыбка! — довольный Гришка снимал с груди и живота серебристые чешуйки. — Килограмма на три потянет!
— Да ну? — усомнился Женька.
— Точно тебе говорю! Еще пару таких поймаем и уха будет зашибись!
— Ты как думаешь, — Женька при помощи ладони замерял длину затихающей рыбины, — она взрослая или еще бы выросла?
— Не знаю, — брат покачал головой, — теперь уже точно не вырастет... главное, чтоб съедобная была.
— Слушай, — наконец, решился Женька, — а давай, пока ты будешь ловить, я сплаваю на тот берег, разведаю что там? Я мигом, — начал канючить он, предвидя возражения старшего брата, — заодно и искупаюсь... а то жарко очень.
Но тот, против обыкновения, спорить не стал.
— С течением-то справишься?
— Какое тут течение? Где ты его видишь? — полный решимости, Женька начал раздеваться.
— Ну-ну... — Гришка деловито насаживал на крючок следующую порцию наживки. — Смотри, я не полезу тебя доставать,
— Ты лови, лови, — Женька снял кеды и, связав их шнурками, повесил на ветку, чтоб не упали в воду. Стащил майку с шортами и, сверкая исцарапанными коленками, встал ногами на ствол сосны, готовясь нырнуть. — Интересно, глубоко тут? Башкой об дно не ткнусь?
— Зассал? — предположил старший, — сам придумал, а теперь ссышь?
— Дурак ты! Сам нырни, попробуй! — голос Женьки звенел от обиды, — Слабо?
Их перепалку прервал негромкий всплеск. Из воды медленно всплыла голова странного животного — заостренная пасть с множеством зубов, похожая на крокодилью, только короче. Жуткая тварь появилась и тут же скрылась в темной воде, продемонстрировав серое мясистое тело с плавниками на лоснящихся боках и длинным змеиным хвостом.
Братья испуганно переглянулись.
— А если б ты прыгнул? — загорелое Гришкино лицо стало серым.
— Может, он не хищный? — судя по тону, мелкий, сам не очень-то верил в свое предположение.
— Ты че, слепой? Зубы его видел? Он ими траву жрет, да?
— Чего орешь на меня? — возмутился Женька. — Сам подбивал: нырни да нырни!
— Я? — удивился Гришка. — Да ты же сам придумал!.. На тот берег, на тот берег!.. искупаться ему захотелось! — приложив руку ко лбу козырьком, он пристально всматривался в обманчиво безмятежную рябь на воде.
Разыгравшееся Женькино воображение, рисовало ему картины, одна страшней другой. Он беспокойно озирался по сторонам, опасаясь, что неведомое чудище выскочит из воды и, ухватив за ногу, утянет в пучину. Ну и что, что до воды метра четыре, может они прыгают, как дельфины.
— Может, пойдем, Гриш... а? — он натянул штаны, балансируя и обдирая ноги, обул кеды. Накинул на плечи рюкзачок со всякими необходимыми вещами, — этот крокодил все равно всю рыбу распугал.
— Хорош гундеть, не терпится за мамкину юбку уцепиться? — первый шок прошел, и Гришка храбрился, не мог он детским испугом подорвать свой авторитет перед младшим братом. — Давай еще полчаса посидим... может гадина уплывет, еще рыбки наловим.
— Ты как хочешь, а я на берег, — Женька стал карабкаться вверх по сосне. — Там лучше посижу.
— Ну, и лезь! Без тебя обойдусь! Ссыкло!
— Ну, и сиди, лови крокодилов — парировал Женька, забираясь все выше. — Тоже мне, Данди нашелся...
— Фиг с тобой, — пробурчал старший.
Женька подтянулся на корнях, и, перебравшись через них, оказался на ровной земле. В этот момент лопнули последние, удерживающие сосну, корни и ее основание медленно заскользило вниз по склону
— Гришка! — истошный крик брата звенел в ушах.
Сосна, громко шурша ветками, погружалась в реку. Земля комьями падала вниз. Женьке оставалось беспомощно наблюдать, как его брат, сдирая в кровь руки и ноги, карабкается вверх по уходящему в воду стволу. В какой-то момент падение замедлилось. Добравшись до корней, Гришка лег на них грудью. Дальше пути не было — отвесный склон. Дерево вздрогнуло еще раз и замерло. Разделенные несколькими метрами, мальчишки лежали, глядя друг на друга.
— Гриша, не дергайся, — севшим голосом сказал Женька, — она на одной сопельке весит.
Гришка посмотрел вниз — до воды всего ничего и поднял глаза на младшего. — Мне не подняться, высоко очень... — он говорил спокойно, стараясь не выдать своего страха и не напугать еще больше младшего брата.
Женька, всхлипнул, вытер выступившие слезы, размазав грязь по лицу.
— Гриш, я сейчас какую-нибудь палку найду, вытащу тебя!
— Нет, — покачал головой тот, — тут не палку, тут целое дерево надо... не вытянешь... Позови кого-нибудь из взрослых...
— Ты подожди тогда, я мигом, ладно? Держись, ага? — Женька поднялся на ноги, огляделся и побежал в заросли березняка. Дорогу обратно к институту он помнил весьма приблизительно.
* * *
Когда эта противная девчонка Майя, завопила, что есть силы, сердце у Наташи оборвалось в первый раз.
Когда уже забегала в Институт, в дверях, что-то заставило оглянуться, и сердце у нее оборвалось во второй раз — за спиной у Анны стоял динозавр — Наталья видела таких на картинках, в книжке своего семилетнего племянника — двуногий, с оскаленной пастью и длинным извивающимся хвостом. Не медля больше ни секунды, она развернулась и помчалась в вестибюль.
— Ох, моченьки моей нет... что ж там приключилось? — Варвара Петровна тяжело дышала и держалась за левый бок, — крик-то подняла, аж сердце заходится...
— От кого мы убегали-то? Это ж надо так напугать! — Татьяна беспокойно оглядывалась, — Как же теперь сыночки мои? Что же делать-то?..
Из-за угла выскочила Наташа, глаза у нее были совершенно безумные.
— Что там, Натусь?
— Ключ! Скорее!
— Господи, Наталка, ты что как припадочная?.. — глядя на ее перекошенное лицо, Варвара Петровна утерла испарину.
— Дверь открывай! Ты меня понимаешь, дура старая? Сдохнуть хочешь? — Наталья вцепилась в ее руку, — Где ключ?
— Да подожди, не тряси ты меня, окаянная, — свекольно-красное лицо вахтерши покрывали мелкие бисеринки пота, — всю душу вытрясешь, и так еле на ногах держусь, — она стала шарить по карманам фартука в поисках ключей.
Послышался дробный стук каблуков, затем грохот, сопровождающийся треском, словно сломалась деревянная доска. Яростное рычание наполнило вестибюль. В коридор, высунулась зубастая морда, показавшаяся Варваре Петровне, невероятно огромной. Следом еще одна. Досматривать она не стала. Безошибочно выхватив в связке нужный ключ, воткнула в замочную скважину. Теперь в поле ее зрения было только лицо Татьяны, бледнеющее на глазах. Сзади, сдавленным голосом, пискнула Наташа. Варвара Петровна спиной чувствовала приближение зверя. Замок спасительно щелкнул. Распахнув дверь, вахтерша влетела в буфет, пропихнув вперед окаменевшую от ужаса Татьяну. Трясущаяся Наталья, заскочила следом и помчалась куда-то дальше, на кухню. Вахтерша захлопнула дверь прямо перед носом зверя, ключи с громким лязганьем упали на пол.
Глухой удар заставил ее отшатнуться. Еще один. Трясущимися руками, наваливаясь всем грузным телом, она придвинула к двери тяжелый стол и рухнула на пол.
— Господи, что же это делается?.. Господи, спаси и сохрани... Богородица Дева... Благодатная Мария, Господь с тобою... благословенна ты в женах... и благословенен плод чрева твоего... Усердно к тебе прибегаю, скорая помощница и молитвенница о душе моей... Избави мя от бед и напастей...
Сыпалась штукатурка, трещали косяки. И чем сильнее скребли когти по толстому дереву дверной обшивки, тем исступленней молилась женщина:
— Царица Преблагая, богородица матушка... защитница сирых и убогих, узриши мою беду... услыши мою скорбь, спаси и помилуй... спаси и помилуй!..
Внезапно удары прекратились. Теперь было слышно только ее шумное, со свистом дыхание. В глазах все двоилось и расплывалось. Ставшие бесцветными, на фоне пылающего лица, губы, продолжали двигаться уже беззвучно.
Женщина попыталась подняться с пола, но не смогла, устало прислонилась спиной к ножке стола. Голову давил железный обруч, боль зазубренными лезвиями полосовала мозг.
— Девоньки, милые... воды дайте, — язык повиновался ей с трудом. — Кажись, ушел он, проклятый... дай... пересохло все.
Воды она так и не дождалась.
* * *
— Твою же мать! — сказал Семенов.
Бывший бандит Гриня сидел привязанный к стулу. Над его правым ухом имелась аккуратная дырочка, вторая столь же аккуратная, была в оконном стекле.
— Выходит, ты по жмурику стрелял? — язвительно поинтересовался прапорщик.
— Выходит так, — развел руками охотник.
Слава присел возле трупа на корточки.
— Смотри-ка, все брюхо в кровище, а вокруг нет ничего...
Семенов хмыкнул.
— Этот гаврик еще вчера окочурился.
— Думаешь?
— Чего тут думать? Его кровь в джипе была... видать, пока они досюда добирались он, и помер от потери крови. А второй не будь дураком, использовал дружка своего, чтоб, нас подзадержать. И ведь ловко придумал мерзавец! Стекло грязное, в домике темно... а он окошко с дверью приоткрыл — сквозняк... занавесочка колышется... вот и казалось, что этот шевелится. Пока мы покойничка высматривали да окружали — минут двадцать потеряли... Обманул гад!
— Интересно... — прапорщик щелкнул зажигалкой, прикуривая, — а сам-то он куда делся? Может в погреб, какой залез? Эдак мы его неделю выковыривать будем!
— Вряд ли, — Семенов тоже вытянул сигарету из пачки, — дай-ка прикурить, Коля... — он затянулся, щурясь от дыма. — Ты бы Славка поосторожней со жмуром, — заметил он возящемуся возле трупа напарнику, — вдруг он его заминировал...
— Ну, ты Иваныч нашел душмана, — усмехнулся Слава. — Чем он его заминирует, какашкой, что ли? Нет на нем ничего.
— Ну-ну, — Семенов снова повернулся к прапорщику. — Я говорю, вряд ли... не будет он прятаться, не тот тип! А что там за галдеж на улице?
Они вышли наружу. Метрах в пятнадцати, возле соседнего домика, стояли и что-то оживленно обсуждали Штерн с Алексеем Федоровичем.
— Эй, Славка, — крикнул в дом Семенов, — бросай своего покойника, он не убежит... пойдем, там мужики, похоже, что-то нашли.
