Выслушав ее, я подумала: а ведь она права! Ну, чего я действительно? Какая мне, в сущности, разница, кто с кем и чем занимается по ночам? Абсолютно никакой... вот никакошенькой!
Однако самовнушение не помогло. Напротив, мне вдруг стало совершенно ясно — то, чем занимается Марек, меня волнует, даже очень! Вот такое, блин, открытие.
Сейчас Альбина ушла вниз — проконтролировать, чтобы все были сыты (вернулись мужчины с оврага). Между прочим, раньше я за ней не замечала особой хозяйственности. Как бывает, люди меняются...
Вот сижу, над Альбиной подшучиваю, а сама-то хороша — еле сдерживаюсь, чтобы тоже туда не побежать. Наверно, все-таки пойду, узнаю, как там дела".
* * *
За дверью мерно тарахтел дизель-генератор. Там же в коридоре, чтоб не мешала своим грохотом, крутилась шаровая мельница. Илья некоторое время прислушивался к этому технологическому шуму, который так мешал и раздражал в прошлой жизни, а вот теперь, поди ж ты, казался таким до боли родным. "А хорошо придумали с этим генератором, — думал он. — Все же мы не алхимики в средние века, чтоб работать дедовскими методами. Жаль нельзя им пользоваться все время — сжирает по два литра солярки в час. С такими темпами наших запасов надолго не хватит. Хотя, что есть долго в этом мире? День прожил и радуйся. А так, с электричеством, конечно, гораздо удобнее. И термошкаф лучше всяких бунзеновских горелок. Безопасней опять же... что особенно актуально при работе со взрывчаткой ".
Он посмотрел температуру — сто сорок градусов. Открыл дверцу. Ну, кажется все — рассыпанный ровным слоем по противню, порошок аммиачной селитры высох. Одев рукавицы-верхонки, Илья вытянул противень из шкафа и поставил на лабораторный стол, чтоб остыл. За соседним столом Штерн возился с перекисью ацетона. В двухлитровом стакане с кислотами, вращался якорек магнитной мешалки, создавая маленький смерч. Прямо в центр этого рукотворного вихря, из мерной бюретки капал ацетон. Процесс подходил к концу, и стакан уже был полон мутными кристалликами выпавшей перекиси. Сам Штерн, тут же рядом промывал водой ранее полученную порцию. Что-то напевал фальшивым фальцетом.
— Ну что, Михаил Аркадьевич, — спросил Илья, — хватит, наверно, нам молоть-то?
— А? — увлеченный процессом Штерн, не сразу понял вопрос. — Что вы говорите Илья?
— Я говорю, молоть хватит, наверно. Не муку ж молем.
— Да, да, конечно, час уже прошел?
— Да больше уже.
— Ну, тогда снимаете барабан, заряжайте следующую порцию, — он тщательно вылил остатки воды и поставил стакан с перекисью на водяную баню. — А хитрецы мы с вами, все-таки Илюша!
Голос у него был торжествующим. Как же, ведь он первый вспомнил про аммонал. Действительно, зачем париться со сложными процессами сульфирования и нитрирования, чтоб получить некоторое количество тротила или не дай бог нитроглицерина (при отсутствии опыта, это, почти наверняка, кончилось бы взрывом), когда на складе стоит несколько бочек аммиачной селитры. Всего и дел-то — как следует просушить и измельчить селитру, да смешать с серебрянкой, то бишь, алюминиевой пудрой, которой на складе тоже целый мешок.
Илья вышел в коридор и, выключив мельницу. Поднатужившись, снял с валков фарфоровый барабан. Двадцатилитровый барабан вместе с содержимым весит килограммов тридцать. Он занес его в комнату, поставил на стол и, открутив предохранительный винт, снял крышку.
— Ну, чего там? — поинтересовался Штерн.
Илья растер между пальцами серый порошок, пробуя тонкость помола. Ни комочков, ни крупных частиц не ощущалось.
— Порядок, считай, что в пыль размололось.
— Ну и отлично! Сколько думаете для испытания взять?
— Мне кажется, килограмма за глаза хватит, — Илья натянул маску респиратора и вывалил содержимое барабана на большое квадратное сито. Некоторое время встряхивал его, пока на латунной сетке не остались одни стальные шары.
— Нет, — вдруг сказал Штерн, — возьмите лучше пару кило. Боюсь один, э-э... не сдетонирует...
Илья пожал плечами. Два, так два... он ссыпал шары обратно в барабан — молоть следующую порцию.
На поддоне лежала солидная горка аммоналовой смеси.
— Сколько вышло? — кивнул на нее головой Штерн.
— Около семи килограмм.
— Как думаете, Илья... килограмм двадцати нам хватит?
Тот пожал плечами.
— Семенов говорил, что и десяти должно хватить... правда он имел в виду тротил.
Штерн улыбнулся.
— Насколько я помню, фугасность аммонала превосходит оную у тротила.
Теперь настала очередь улыбаться Ильи.
— Отдаю должное вашей эрудированности Михаил Аркадьевич... фугасность это?..
— Грубо говоря, это величина объема выбрасываемых при взрыве газов, по отношению к тротиловому эквиваленту. Еще одной характеристикой взрывчатки является бризантность, то есть способность дробить окружающий материал. Но так как мы собираемся заняться э-э... грунтовыми работами, нас интересует именно фугасность. Ну, что ж, снаряжайте нашу пробную мину, а я пока займусь изготовлением детонатора.
Илья взял, заранее заготовленную двухлитровую стеклянную банку из-под маринованных огурцов и при помощи большой воронки стал засыпать в нее порошок, время от времени утрамбовывая его деревянной толкушкой.
Со вчерашнего дня, мысли об Анюте не оставляли его ни на минуту. Где она, что с ней? Этих ответов ему не мог дать никто. Или не хотел. Окружающие словно сговорились — смотрели на него, как заботливые родственники на неизлечимо больного: дескать, все знаем, но не скажем, чтоб не травмировать хрупкую психику кандидата в покойники. Особенно старались женщины, так и заглядывали в глаза, так и норовили пожалеть... Особенно загадочный вид был у Майи и у этой заносчивой стервы Альбины, словно они знали больше других. "Эх, прижать бы каждую в темном месте к теплой стенке, — думал Илья, — да поговорить, как следует, по душам... вытрясти из них все, что видели в тот злосчастный полдень. Ясно — они уверены, что Анюты уже нет в живых. Но ведь тела ее никто не видел!
Проклятые, мерзкие твари! Илья так и не смог заставить себя прикоснуться к динозавровому шашлыку, даже видеть его не мог — вдруг, кто-то из них жрал еще живое трепещущее тело его любимой... Стоило это вспомнить, как его снова обдало волной жара. Ощущение, словно на макушке зашевелились волосы, а щеки под маской запылали. Противно заныли ожоги на груди и руках. Ощутимо качнуло. Ему пришлось отложить толкушку и опереться рукой о стол.
Он оглянулся — не видит ли Штерн. Нет — старый технолог был поглощен своим делом, ковырялся в стакане, что-то бормоча себе под нос.
Вытерев со лба пот, Илья подсыпал в банку новую порцию порошка и снова взялся за толкушку. Мысли продолжили свой неторопливый бег: — "Куда же девались недобитые динозавры? Слава с Федором были у провала... и ничего не видели, кроме многочисленных следов. Никто не попытался уйти с плато. Значит они еще здесь? Совсем необязательно... ночью ведь провал никто не сторожил, побоялись. Кто их знает, этих тварей, может, по ночам они видят словно кошки. Что им тут надо? Зачем полезли к нам? Что, в лесу мало дичи?"
Пока он так размышлял, колдуя над банкой, Штерн аккуратно влил расплавленную перекись в закрепленную в штативе пробирку, и теперь, ожидая пока вещество затвердеет, наблюдал за его трудами.
— Все, все, хватит! — наконец, остановил он Илью. — Надо же еще э-э... для детонатора место оставить, — он вынул из штатива пробирку и осторожно вставил ее в центр банки. Поинтересовался:
— Где там наш фитиль?
Илья протянул ему пробку со стеклянной трубкой, в которую была вложена полоска фильтровальной бумаги пропитанной бертолетовой солью. Он осторожно вставил пробку в пробирку и закрыл банку закручивающейся крышкой, в которой была пробита дыра для трубки с фитилем. Сделал шаг назад, любуясь выполненной работой.
— Ну, вот и готова, наша первая мина! — сейчас Штерн был похож на хирурга после сложной операции — усталый, но довольный.
— Вы, Михаил Аркадьевич, просто прирожденный взрывотехник! — сделал ему комплимент Илья.
Штерн покосился на него с торжествующей усмешкой.
— Ну что вы, Илюша... просто настоящий технолог должен многое знать, причем в совершенно разных областях химии. Честно говоря, еще в детстве интересовался подобной всячиной... пиротехника разная, фейерверки... Это только говорится: опыты без взрывов... детям интересно, как раз обратное. А именно взрывы и, как правило, без опытов. Я рос в деревне под Смоленском. Помню, мальчишками мы частенько находили, оставшиеся с войны боеприпасы... неразорвавшиеся или просто забытые. Экспериментировали... эксперимент обычно заключался в бросании найденного в костер. Вы знаете, тротил от огня не взрывается, а так... весело горит. Но иногда оставался целым детонатор... н-да... Несколько из моих друзей-товарищей, в результате, остались инвалидами. Но у меня, как ни странно, интерес к химии не пропал.
Слушая его, Илья вспоминал свой собственный опыт. К счастью в Сибири, неразорвавшиеся снаряды времен войны на полях не валялись, и мальчишеская любовь к взрывам ограничивалась киданием в костер шифера и аэрозольных баллончиков. Самые продвинутые формы, взрывомания приобрела в поздне-подростковом возрасте, когда, получив кое-какие знания на школьных уроках химии, они стали покупать в аптеке пузырьки с глицерином и марганцовкой. При высыпании марганцовки в глицерин немедленно начиналась химическая реакция, сопровождаемая бурным выделением газов. Тут надо было быстренько закрутить крышку, и, выждав понтовую паузу, метнуть бутылек, что есть сил. Самым шиком считалось, чтоб самопальная граната взорвалась в воздухе, поэтому с броском тянули до последнего. Однажды это привело к тому, что пузырек бабахнул прямо в руке у Ильи. К счастью, фугасность и бризантность данной смеси оказались не на высоте и он отделался испугом, и пендюлями от родителей, за испачканную коричневой гадостью одежду.
Через распахнутое окно донесся шум подъехавших машин.
* * *
— Ну и как мы будем ее испытывать? — Семенов с сомнением покосился на банку из под огурцов, которую Илья бережно прижимал к груди.
Они стояли на залитом солнцем, институтском дворе. Трое. Семенов со Славкой и Илья. Штерн остался делать следующую порцию. Остальные колонисты глазели на них из окон.
— Думаешь, рванет? — поинтересовался Славка, озираясь по сторонам — гарантировать, что поблизости нет динозавров, не взялся бы никто.
Илья пожал плечами.
— Ладно, — заключил Семенов, — не попробуем, не узнаем... может отъедем подальше?.. а то если вдруг рванет, как бы стекла не повылетели.
Илья огляделся. Кроме заколоченных досками дверей Института ничего не напоминало о вчерашней трагедии. На развесистых рябинах возле крыльца уже наклюнулись зеленые листочки. Пусто, тихо вокруг, только легкий ветерок шумит в жидких еще кронах деревьев. Куда-то подевались вороны. Может, всех уже сожрали птеродактили? Высоко вверху черные полоски чертят ослепительно голубое небо. Илья почувствовал, что у него кружится голова. Видимо он покачнулся. Семенов схватил его за плечо.
— Эй! С тобой все в порядке?
Илья, сухо сглотнув, кивнул головой.
— Все нормально. Пойдемте, я знаю, где испытать.
Узкая асфальтированная дорожка шла наискосок от института, к шоссе. Вдоль одной ее стороны вытянулась аллея ив, вдоль другой, яблонь. Ивы были старыми. Случившийся два года назад ураган, переломал ставшие хрупкими стволы, и теперь, наклоненные к самой земле, они, кривые и развесистые торчали в разные стороны. В прошлом году их собирались спилить, чтоб взамен насадить новых, но спилили только часть самых корявых, до остальных очередь так и не дошла.
К одному из таких полупеньков и направлялся Илья. Семенов со Славкой, держа оружие наготове, следовали за ним. Несмотря, на то, что лесок вокруг еще не успел, как следует, покрыться листвой и был довольно прозрачен, охотники нервно озирались — мало ли какая тварь может выскочить из-за ближайшего куста. Коряги, в которые превратились обрубленные ивы, смотрелись жутковато. Несмотря на солнечный полдень, здесь было неуютно.
— Куда мы идем? — поинтересовался, наконец, Семенов, когда Илья, свернув с дорожки, отправился вглубь аллеи.
— Пришли уже, — сказал тот, останавливаясь возле одного из древесных уродцев. Склоненные к земле, переплетенные между собой стволы, напоминали гигантского спрута. В дыру между ними, Илья и вставил банку с аммоналом. Обернулся к своим спутникам.
— Вам десять секунд... Кто не спрятался, я не виноват. Он щелкнул зажигалкой. Охотники переглянулись и рысцой поспешили обратно к дорожке. Посмотрев им вслед, Илья поднес язычок пламени к фитилю и несколько секунд наблюдал, как тлеющий огонек уползает внутрь стеклянной трубочки. Убедившись, что все в порядке, он, ускоряясь, побежал к охотникам, залегшим за толстым пнем. Только успел присесть рядом с ними, как за спиной рвануло. Мягко толкнула взрывная волна, пролетели сломанные ветки, на головы посыпался какой-то мусор.
— Знатно рвануло! — восхищенно сообщил Семенов, отряхивая голову.
Они подошли к бывшей иве. Посреди пяточка голой, выметенной ударной волной земли, торчал пенек с размозженным верхом. Срезанные взрывом, расщепленные остатки стволов, валялись метрах в пяти.
— Знатно рвануло! — повторил Семенов. — Поздравляю с почином, подрывник!
Илья улыбнулся. Первый раз за два дня.
* * *
Солнце покраснело, готовясь нырнуть за горизонт. Илья глянул на часы — десятый час... ничего себе! Весь день прошел в тревожной суете. Обычно спокойный Семенов, в этот раз развил необычайную активность. Он ни за что не желал, чтоб вход на плато просуществовал еще одну ночь. Каждый час он являлся в сто семнадцатую комнату, которую Илья со Штерном выбрали в качестве оружейного цеха, и интересовался — доколе еще ждать... время идет... к вечеру непременно нужно успеть... не надо ли чего и так далее. В общем, трепал нервы себе и людям.
Сам он при этом мотался на своем джипе туда-сюда. К оврагу, где под руководством Славки, валили деревья и рыли шурфы для закладки мин, и обратно в институт, где вновь, в который раз, спрашивал, как идут дела. Таким возбужденным Илья его еще не видел. По словам Семенова, выходило, что возле оврага началась нездоровая канитель — из леса, то и дело выбирались разнообразные чудища и шли, бежали, скакали вдоль стены плато, куда-то в сторону севера. Хотя, это нашествие можно было объяснить тем, что перегороженная река, разлившись по округе, затопила лес и выгнала его обитателей, легче от этого не становилось. Некоторые из проходящих мимо тварей проявляли повышенный интерес к людям. Кое-кто даже пытался взбираться на плато в самом низком месте. Особо настырных, приходилось отгонять, швыряя в них камнями и деревянными чурбаками. Позже к оврагу подвезли десяток бутылей с зажигательной смесью, на случай, если лишенные мозгов твари все же пойдут на приступ. Пока удавалось обходиться без крайних мер, но при этом все понимали, что ночью ситуация может измениться. К тому же, торчать в темноте на краю плато, да еще в таком опасном соседстве никому не хотелось. Разводить же костер боялись — бог знает, кого может принести на огонек.
