— Высота — двести метров, — захрипела рация, заставив ее вздрогнуть. — Ну что там?
Спохватившись, Майя прижала к глазам бинокль, закрутила головой. Где этот чертов северо-восток? Абсолютно ничего необычного. Насколько хватает взгляда — всюду зелень... вон речка.
— Ничего! — крикнула она. — Пока ничего интересного, одни деревья.
— Поднимаем выше, — обнадежили ее, — смотри внимательней!
— Тьфу, дура!.. — сказала сама себе Майя, глянув на компас, — я ж на юг смотрю!
— Что? — сейчас же заинтересовалась рация. — Что ты сказала?
— Ничего, поднимайте! — не сознаваться же в своей глупости.
Как бы развернуться-то посмотреть в другую сторону? Подрыгав ногами, убедилась, что таким образом ничего не выйдет. Чертыхаясь на дурацкую "связку сарделек", она принялась выгибаться, пытаясь хоть немного изменить положение тела. Толку от этого было чуть, а сильно дергаться и раскачивать аэростат она боялась. Чуть шею не свернула, пытаясь заглянуть себе за спину. И увидела... море. Зрелище было настолько великолепным, что у девушки от восторга захватило дух. До самого горизонта простиралась голубая гладь, только у берега расчерченная гребнями волн. Лишь кое-где ее пятнали небольшие зеленые островки, оправленные в белую пену прибоя. Граница с небом была почти не различима. Казалось, ей не было ни конца, ни края. Померещился запах соли и какой-то изумительной свежести. Глупости... на таком-то расстоянии.
Майя зажмурилась от слепящего солнца. Его лучи, казалось, проникали всюду. Еще немного и она сама начнет светиться. По вискам и лбу потекли ручейки пота. Девушка утерлась рукавом, и продолжила отчаянные попытки развернуться в нужную сторону. Наконец, это удалось. Правда, особой заслуги ее в том не было — аэростат, влекомый потоками воздуха сам повернулся куда надо. Снова и снова вглядывалась девушка в сияющую гладь моря, пыталась высмотреть что-нибудь необычное в сплошном зеленом ковре леса, и ничего не находила. Обычное море, обычный лес. Неужели, они ошиблись, и никакого источника не существует? Или он, дрянь этакая, так замаскирован, что с высоты птичьего полета незаметен. Что в лоб, что по лбу! Ни та ни другая версия ничего хорошего им не сулила.
На фоне пронзительно голубого неба прямо над береговой линией кружили три черные черточки.
— Мамочка! — жалобно пискнула Майя и уткнулась в бинокль.
Они парили примерно на той же высоте, что и аэростат. Летучие твари. Огромные птерозавры, один, из которых напал на Женьку. Воображение тут же нарисовало красочную картину — ее беспомощное тело разрывают на кусочки без отрыва от аэростата. Илья, правда, утверждал, что птерозавры не охотятся в воздухе — их добыча на земле. Но кто знает этих уродцев, что взбредет в их ископаемую башку? Время шло, однако летучие ящеры не приближались, и даже кажется, удалялись, смещаясь к северу. Не заметили? Это вряд ли. Скорей всего не сочли ее достойной причиной отвлекаться от своих дел. Ну и славно! Майе было нисколечко не обидно за такое пренебрежение к ее персоне. За это время, порывами ветра ее развернуло лицом к линии берега. Девушка сверилась с компасом. Да, теперь она смотрит прямо на северо-восток. Побережье. Узкая полоска песчаного пляжа, утопающие в зелени деревьев многочисленные заливчики. Красиво конечно, но не для того же она тут парит на манер Винни-пуха, чтоб любоваться красотой природы. А это что?.. Мама родная! По полосе отлива усеянной обломками дерева, неторопливо брело целое стадо каких-то огромных неуклюжих животных. Они, длинной, неровной вереницей, растянулись по узкому берегу на добрую сотню метров, где гуще, где реже. Майя приникла к биноклю. Животные мерно шагали, задрав мощные широкие зады, увенчанные острыми змеиными хвостами. Головы на изогнутых шеях, напротив, были длинными и узкими, и имели к тому же расширение на конце, словно клюв у какого-нибудь селезня. Шкура у них была серо-зеленоватого оттенка с темными полосами поперек хребта, а передние ноги заметно тоньше задних. Опирались они ими при ходьбе легко, словно могли спокойно передвигаться и на двух, но по какой-то своей надобности прикидывались четвероногими. Действительно, то один, то другой монстр приостанавливался и поднимался во весь свой огромный рост, мотая утконосой башкой, словно озираясь по сторонам.
— Триста метров, — сообщила рация голосом Семенова, — ну что там? Сейчас ты уже должна увидеть!
— Ничего пока... — Майя почувствовала в своем голосе виноватые нотки. — Ну, нет ничего необычного... лес... море... динозавры, — и подумала — действительно, чего необычного в стаде динозавров?
— Динозавры? — озадачился Семенов, — И чего они делают?
— Чего? Да ничего... идут по берегу.
— Идут, говоришь? — хмыкнул Семенов. — Ну и пусть себе идут, хрен с ними.
Попробуем поднять тебя еще выше. Но, много не выйдет... метров пятьдесят, так что это почти ничего не даст... Черт, кажется ветер усиливается... Смотри, девочка, смотри! Вся надежда на тебя! Ищи милая!
* * *
— Все. Улетела птичка, — Слава, задрав голову, смотрел на неспешно удаляющийся аэростат.
— Типун тебе на язык! — недовольно буркнул Семенов. Он придерживал ногой бухту с веревкой, не давая ей разматываться слишком быстро. — Улетела... скажешь тоже!
— Да ладно, — зевнув, с хрустом потянулся Славка, — Ну, не улетела... — он задумался, подбирая слово, — взлетела, во! Как ангел! — он секунду подумал, — нет, опять не то... запутали вы меня. Иваныч, давай я послежу?
— Последи, — согласился Семенов и, убедившись, что Славка установил контроль за катушкой, отошел в сторону, и уселся в вынесенное кем-то во двор офисное кресло. Кресло жалобно заскрипело и осело под его внушительных размеров телом.
— Улетела, взлетела, — Штерн нервно покусывал губы, — теперь, главное, чтоб вернулась, — видно было, что он не на шутку волнуется за Майю.
— Ну не скажите, Михаил Аркадьевич, — весело прогудел Егор, — главное, чтоб она оттуда что-нибудь увидела, иначе не стоило всю эту бодягу разводить.
— А спускать-то будет сложнее, — неожиданно изрек Борис, — вверх-то она сама идет... а вниз вручную скручивать придется.
— Сволочная жара... — не в тему сказал Семенов, щелкнул зажигалкой, поджигая могучую самокрутку, набитую табаком из недокуренных бычков, поскреб могучую, лоснящуюся потом грудь, подумал немного и добавил. — Чертова подлость... Славик, сколько метров уже?
— Сто, — немедленно откликнулся тот, — только сейчас метка была. Остановить?
— Нехай себе крутится, — разрешил Семенов, — низко еще. На двухстах зафиксируй, — он развернул кресло к готовому разразиться возражениями Штерну. — Все мы за нее волнуемся, Михаил Аркадьевич. Как же можно не волноваться? Разве ж я чурбан бесчувственный какой? А девчонка — золото! Храбрая девчонка! Тут ведь что главное? Главное верить, что все у нас получиться, правильно? Без веры нам никуда...
Старый технолог только рукой махнул, не зная, что возразить на эту демагогию.
Тень от здания сужалась, оставляя все меньше пространства, не затронутого палящими лучами светила. Илья нехотя встал и, отойдя на несколько метров следом за ушедшей тенью, снова присел на корточки, крутя в пальцах травинку. Несмотря на важность момента, он чувствовал себя как-то отстраненно. То ли сказалась усталость последних дней, то ли еще что-то... вслед за недолгой эйфорией от удачного старта аэростата пришла эмоциональная тупость. Не оставляло безнадежное ощущение, что все зря. Ничего она там не найдет, не увидит. А если даже увидит, что это даст? С чего мы взяли, что это как-то нам может помочь? А если даже и может помочь — до него ж еще добраться надо. Экспедиция? Кто пойдет и кто останется? Смешно. Во всех голливудских ужастиках герои вопреки здравому смыслу всегда норовят разделиться, после чего легко поедаются довольными монстрами.
Поскрипывала, неспешно разматываясь, катушка.
Народ, меж тем, его мрачных настроения не разделял. Или, по крайней мере, бодрился.
— Эх, в баньку бы, — мечтательно протянул Славка и удивленно посмотрел на заржавших над ним товарищей. — Чего вы?
— А сейчас тебе, чем не банька? — скептически скривился Николай.
— Ничего-то ты, Колюня, не понимаешь, хоть и дослужился до целого прапорщика. Во-первых, я к тому, чтоб помыться...
Илья поскреб поясницу. Действительно, помыться бы не мешало.
— Во-вторых — продолжал Слава, — банный жар, он костей не ломит. Зато после парной, как обольешься ледяной колодезной водичкой... — он аж причмокнул от удовольствия.
— Нет уж, я б сейчас лучше в холодильник с головой залез, — мечтательно сказал Федор.
— Прямо в шляпе что ли? — ухмыльнулся Слава. — Где ты их только берешь?
Щеголяющий в шортах и ковбойской шляпе Федор и впрямь выглядел своеобразно.
— Где надо, там и беру, — меланхолически огрызнулся он.
— Эх ты Федя, съел медведя, — не отставал от него Славка, — А, если и ее потеряешь? Сомбреро будешь носить или может пробковый шлем?
— Что надо, то и буду носить, — однообразно отвечал Федор
— Этот вон уже залез в холодильник, — неприязненно буркнул прапорщик. Он имел в виду Крюка, который, забравшись в "ауди" своей подруги, пустил двигатель на холостой ход и наслаждался в кондиционированной прохладе. — Договаривались же бензин зря не жечь... Ишь ты барин, блин! — он зло сплюнул.
— Твое какое дело? — голос Альбины звенел от возмущения, — Хомяк толстопузый! Мой бензин — хочу и жгу!
— Ты дамочка тут не очень... — начал Николай.
— Остынь Коля! — остановил его Семенов. — И ты Альбиночка не задирайся. Скажи Виталику, что бензинчик нужно экономить.
Альбина, метнув в их сторону, полный негодования взгляд, направилась к машине. Спина ее изображала крайнее презрение. Мужчины, как по команде посмотрели ей вслед.
"Хороша, — машинально отметил про себя Илья, глядя как мелькают из под, чересчур короткого халата, ее обалденно стройные ноги — хоть и стерва..."
— Правильно говоришь, Славик, — прервал затянувшееся молчание Семенов, — а после баньки пивка холодненького хорошо, — он похлопал себя по мускулистому животу
Тут уж не нашлось несогласных. Начались дебаты, какой сорт и марка лучше. Сошлись во мнении, что сошло бы любое, окажись оно вот прямо здесь и сейчас, лишь бы было холодное.
Установили связь с воздухоплавательницей. Все собрались вокруг Семенова с рацией, кроме Крюка, так и оставшегося в машине. Люди вытягивали шеи, как будто от этого слышимость могла стать лучше. Сейчас она им скажет — вот оно, наше спасение! Чего уж греха таить, все жаждали хороших новостей, даже Крюк, так и не вылезший из машины. Ждали. Вопреки предчувствиям. Чтоб облегченно вздохнуть, обрести, наконец, надежду.
Но нет, пока ничего утешительного. Море. Лес.
— Ну, ничего, сейчас поднимем повыше, оттуда точно должна увидеть, — выразил общее мнение Семенов. Даже Штерн не стал возражать.
Опять заскрипела катушка, вытравливая следующую сотню метров.
Очередной сеанс связи. И очередная порция безнадеги. Все то же море, все тот же лес. Только к ним прибавились бредущие куда-то динозавры.
Решили поднять еще на пятьдесят метров.
Разочарованные люди разбрелись кто куда, стараясь держаться в тени. Семенов пошел в институт, как он сказал "попить водички".
Один Слава остался на солнцепеке, терпеливо перенося жару. На предложения подменить, он отмахнулся, сказав, что обещал Майке, лично спустить ее на землю.
Тихо о чем-то переговаривались Борис с Егором. В окошко медпункта высунулся Алексей Федорович, из-под ладони вглядываясь в небо — где там его помощница. Мальчишки бегали вокруг пустых баллонов. Их звонкие неунывающие голоса не давали впасть в дрему.
Мимо Ильи прошла Маринка. Уселась на бордюр крыльца, куда еще не добрались злые лучи солнца, принялась обмахиваться старым глянцевым журналом.
Неожиданно что-то пронеслось мимо лица, аж ветерком дунуло. Приподняв голову, Илья увидел осу. Да нет, то была не оса — осища. Он сразу вспомнил Егора, который упоминал шершня, размером с указательный палец. Оса меж тем, сделала заход на Маринку, и уселась той прямо на голову, очевидно, привлеченная яркой заколкой в черный волосах. Илья только глаза успел выпучить. Маринка не видела полета шершня — смотрела в другую сторону — но должно быть, что-то почувствовала. Не зная, что за жуть устроилась на ее голове, она подняла журнал и, небрежно проведя по волосам, смахнула осу. Сброшенный в траву, но оставшийся невредимым, шершень снова поднялся в воздух, грозно гудя крыльями. Илья решив, что Маринке пришел конец, приготовился крикнуть, чтоб спасалась, но оса внезапно взмыла вверх, метнулась в сторону и исчезла за углом здания.
Маринка громко ойкнула. Все взгляды обратились на нее.
— Крутила, крутила сережку, — виновато улыбаясь, принялась объяснять девушка, — а та возьми и расстегнись. И прямо в траву.
Илья поймал себя на том, что разглядывает, как она наклонясь, шарит по траве руками. Вырез ее халата, при этом, широко распахнулся, почти обнажив пышную грудь. Девица пыталась придерживать его рукой, но видно все равно было достаточно. Михаил Аркадьевич пришел ей на помощь, близоруко щурясь, присоединился к поискам.
Когда Илья, наконец, оторвал взор от Маринкиного бюста, то обнаружил еще одну осу, зависшую прямо перед его носом.
— Пошла на хер! — передернувшись от отвращения, он рефлекторно отмахнулся и как ни странно попал. Оса с сочным чмоком упала на асфальт. Илья, ловя удивленные взгляды окружающих, вскочил, озираясь в поисках товарок мерзкого насекомого.
Оглушенная оса возилась на асфальте, изгибаясь и беспомощно трепеща крыльями, выпуская и втягивая из огромного, с фалангу пальца, брюшка, двухсантиметровое жало.
— Ё-мое, народ!.. — Борис, от удивления разинул рот, — что за на фиг?
— Ой! — испугано вытаращила глаза Маринка, — Это что, пчела?
— Ага, меду тебе принесла!
— Чего у вас там? — крикнул Славка, он не мог отойти от катушки и сгорал от любопытства.
— Ни фига себе, шмель! — просунулся между взрослыми Женька, — смотри Гриш.
— Сам ты шмель! — урезонил брата Гришка. — Это шершень! Осина здоровая такая!
— Точно, — подтвердил подошедший Егор, — шершень. Я такого уже видел! Он тебя не цапнул, Илюха? Ты чего-то какой-то очумевший?
Илья молча покачал головой. Еще бы не очуметь, видели бы они, как подобная тварь собиралась свить гнездо на Маринкиной голове.
— Раздавите кто-нибудь гадину, а то я босиком.
Это было сказано вовремя. Пока собравшиеся цокали языками и качали головами, шершень пришел в себя и, встав на лапы, шустро побежал в сторону — вот-вот взлетит. Не успел, с отвратительным хрустом, закончив свои дни под подошвой Егорова башмака.
Воздух гудел. Причем, все громче. Илья потряс головой — уши, что ли заложило? Переглянулся с Егором, не послышалось ли? Тот недоуменно пожал плечами и завертел головой. Он тоже слышал. Гул нарастал. Казалось, где-то рядом заработала мощный трансформатор.
Лишь когда померк свет, они догадались поднять глаза.
В десятке метров над ними весело желто-черное облако.
