Они въехали на площадку перед институтом, где их встретили вопрошающие взгляды, остававшихся там людей.
— Пока что господа и дамы, — объявил Марек, выходя из машины — ясно только, что ничего не ясно! Могу подтвердить: там, где мы были, действительно небольшой обрывчик, а дальше лес... Не плачьте женщины! Обождите пока!
Женская часть населения действительно подозрительно шмыгала носами, некоторые начали всхлипывать. Мужчины наоборот начали возбужденно галдеть, на разные лады, повторяя уже навязшие в зубах тезисы, про обрыв, лес и море. Кто-то высказывал нелепые предположения об их месте нахождения, кто-то странные способы спасения из создавшейся ситуации.
— Ну вот... — разочарованно сказал Марек, — Товарищ прапорщик, пора брать контроль в свои руки, как считаешь?
Николай пожал плечами и полез на подножку "уазика".
— Тихо, граждане! Па-апрошу без паники!
К Илье протиснулась Анюта, дернула за руку.
— Ну?! Чего там?
— Марек же сказал... обрыв, лес какой-то чудной...
— Задолбали вы уже все, со своим обрывом и лесом! — зло перебила его девушка. — Еще что-нибудь можешь сказать?
Илья нервно шмыгнул носом и терпеливо продолжил:
— ...а дальше горы. Километров двадцать до них... Ну, пошли мы вдоль кромки обрыва... — он покосился на Анюту, та молча слушала, — пару километров прошли, все одно и тоже... Мужики хотели по стволам вниз спуститься, уговорили пока этого не делать. Надо в Институте веревок взять... Что еще... Охотники там были... двое человек. Они обещали пройти вдоль всего края, посмотреть что там и как. Кто-то вообще, самостоятельно уже поперся. В общем, приедут... тогда может чего-нибудь прояснится. Люди мерили по спидометру — Институт от того края, где мы были, примерно в полутора километрах. А вот в противоположную сторону гораздо больше! Сколько точно, никто не знает, потому что прямой дороги туда нет. А вообще... — Илья с неодобрением оглянулся на шумящее толковище, — как-то уже надо налаживать жизнь. А то людишки, глядишь, скоро друг на друга кидаться начнут. Давай, прими участие — иди вон, дамочек своих, успокаивай.
— Ага!.. — Анюта вытерла рукавом кофточки вспотевший лоб, — Успокаивай... Тебе легко сказать... Это у тебя ни котенка, ни ребенка, а у людей семьи дома остались.
* * *
Дневник Майи 18.03.200...
"Сейчас, десять часов утра, солнце уже высоко и заметно пригревает. Я, сижу на диванчике в вестибюле Института и пытаюсь вести записи в дневнике. Когда папа посоветовал мне завести дневник, он сказал, что это дисциплинирует и приучает держать в порядке, не только дела, но и мысли. Когда записываешь их на бумагу — зачастую находишь ответы на самые разные вопросы в своей жизни. Правда, за последнее время произошло так много всего, что ни о каком порядке и речи быть не может. Впрочем, отвлеклась.
Вчера ночью, мы попытались прорваться сквозь эту странную завесу, но уже через десяток метров туман стал таким плотным, что не стало видно вообще НИЧЕГО. Одна ледяная серая мгла. Нервы у таксиста не выдержали, и он, кое-как, даже не разворачивая машины, чтоб не потерять направления, задним ходом попятился обратно. В какой-то момент, мне показалось, что ехать назад так же безнадежно, как и вперед. Я уже была близка к отчаянью, но тут послышались голоса людей и мы выбрались обратно на дорогу.
Сейчас-то я понимаю, как нам повезло, что вовремя струсили и вернулись. Оказались бы посмелее — свалились с обрыва!
Потом все ломанулись к Институту. Ну и мы тоже. В толпе не так страшно. Припарковались на институтской стоянке. В итоге, переночевали в машине. А куда деваться, Институт заперт.
Мороз стоял неимоверный, как на Северном Полюсе, или еще сильнее, как на Южном. Таксисту, чтобы нам в конец не замерзнуть, каждые пятнадцать минут приходилось заводить двигатель.
А среди ночи по крыше такси застучали капли — стал таять снег с берез, насаженных вокруг институтского двора. Утром во все стороны, уже текли ручьи, сугробы оседали на глазах.
Кроме нас у института ночевало еще с десяток машин — те, кто не успел уехать с работы и случайные проезжие, вроде меня с моим таксистом. Кстати, его зовут Виктор Сергеевич, он ничего такой мужик, разрешил мне покемарить на заднем сидении, только молчаливый и курит много. Но я опять отвлеклась.
Короче, утром, как только мы с ним протерли глаза, сразу стало ясно, что за ночь произошло очень многое. Все твердят одно и то же: города нет, обрыв и лес кругом.
Вот сижу и думаю, когда-нибудь, когда я стану жутко знаменитой, и мой дневник купят за сумасшедшие деньги, чтобы издать многомиллионным тиражом, какое название я дам всей этой истории?
Дура — скажете вы — нашла, о чем думать. Может и так. Но полезных мыслей все равно никаких нет и взяться им неоткуда — сижу и жду неизвестно чего. Впрочем, как и все остальные.
Тут на стоянке перед институтом собрались совершенно случайные люди. Вчерашняя фура, джип при ней. Автобус. С десяток легковушек. Может и больше. Они постоянно в движении — подъезжают и отъезжают.
Среди наших лишенцев есть мамаша с двумя детьми — мальчишками-погодками лет двенадцати-тринадцати. Пацаны устроили шумную возню на стоянке, бегали и орали, а потом один из них подбежал к матери и заявил: "Мама, я пить ужасно хочу!" На что получил от матери подзатыльник, и заявление, что никакого пить у нее нет, что они ее с ума сведут, и всю душу вымотали. Чтобы они забрались немедленно в машину, и сидели там не шевелясь, а она сходит и поищет попить. Где она собиралась брать воду, я не представляю, вахтерша из института сказала: ни в одном кране воды нет. Я подумала и отдала незадачливой мамаше бутылку с минералкой. Купила вчера в дорогу, но даже не открывала. Пока женщина (ее зовут Татьяна) поила своих детенышей, я успела узнать у нее все эти сведения про изменившиеся окрестности. Она тоже несколько раз ездила туда-сюда...туда-сюда... все поверить не могла. "А ведь собиралась же вчера ехать другой дорогой, нет, захотелось срезать. Срезала!" Она долго мне повторяла одно и то же. Я не особо прислушивалась к ее стенаниям, но и не прерывала. Охота человеку жаловаться — пусть жалуется..."
* * *
Майя оторвалась от дневника и оглянулась по сторонам. Кроме нее в вестибюле никого не было. Девушка перечитала последнюю фразу в дневнике, тяжело вздохнула: "Пишу какую-то фигню... кому оно надо?" Захлопнула тетрадь, бросила в сумочку, повесила ее на плечо, и с трудом приоткрыв тяжелые стеклянные двери, выскользнула на улицу.
Солнце заливало институтский двор даже не по-весеннему, а по-летнему. Таксист ковырялся под капотом своей "Волги" — что-то там перебирая. Майя подумала, что он, возможно, единственный из водителей, не поехал "обрыв смотреть". Рассудительный мужик, спокойный. На общую панику не поддался. А, может быть просто тормоз.
Кроме такси перед институтом стояло еще с десяток машин. Прямо перед институтским крыльцом громоздился вчерашний "ПАЗик" — дверь приоткрыта, сквозь окно салона видна кондукторша. Сняв с себя зимнюю куртку и платок, сидела в одной вязаной безрукавке и цветастом свитере с люрексом. Рыже-седые волосы закручены на затылке в пучок. Майя заглянула в салон автобуса и с удивлением обнаружила, что кондукторша старательно пересчитывала и записывала выручку, сверяясь с номерами билетов. Более бессмысленного занятия, по нынешним временам, Майя представить себе не могла. Водителя нигде не было видно, тоже наверное, поперся на обрыв, оставив охранять автобус эту бабку. Кондукторша, продолжая механически перебирать мелочь, неприязненно взглянула на любопытную девицу: "Чего надо? Автобус никуда не пойдет. Нечего в салон лезть!".
Грубиянка! Брови домиком, круглые глаза увеличенные толстыми линзами очков, маленький крючковатый носик посредине обрюзгшего лица, поджатые губы. Ну точно сова в зоопарке. Девушка отошла от автобуса и огляделась. Поперек двора расположилась фура — символ несчастья. Вот не раскорячься она вчера поперек улицы — Майя была бы сейчас уже на подъезде к дому! Давешний "Лэнд Крузер" тоже стоял рядом. Все дверцы распахнуты. Было видно, что водитель дрыхнет, откинув спинку сиденья и натянув на глаза кепку. "Ночью что ли не выспался? А сколько, интересно, их там было в джипе? — Майя огляделась. — Ага, вон тот, наверняка, из их компашки — квадратный, широкоплечий, несмотря на теплую погоду, в кожаной меховой куртке. Ну и фрукт — коротко стриженная башка, рожа кирпичом — типичный персонаж сериала про бандитов. Фу, урод!" Другой дядька, очевидно водитель фуры, нервно покуривал на подножке своего "вольво". К нему подошел еще один пассажир джипа — коренастый крепыш, что-то тихо спросил. "Водитель" лишь в ответ покачал головой, продолжая курить. Майя принялась воображать их историю: "К бабке не ходи — наверняка уговорили мужика не левый рейс, мол, туда и обратно, никто и не заметит. А тут, на тебе — мало того, что попал неизвестно куда, так еще и неизвестно, как отсюда выбираться! Ничего, терпи, брателла, нам тут всем нелегко!"
Рассудив таким образом, Майя незаметно сделала "браткам" ручкой и пошла в другую сторону.
Ага, некоторые, оказывается, времени даром не теряют. Девица из "тойоты-старлет", решила воспользоваться солнечной погодой. Она разделась до пояса, оставшись в сине-голубом кружевном лифчике и цветастых джинсах и загорала, пристроившись на капоте своей "старлетки". Запрокинула лицо с острым носиком, глаза закрыла, челюсти равномерно двигаются — жует жвачку. Время от времени поднимает руку — откидывает со лба пряди челки. А челка у нее примечательная! Пряди выкрашены в два цвета — розовый и зеленый, и длиной до нижней скулы. При этом, волосы на затылке острижены почти под ноль. Хорошая прическа. С такой, незамеченной не останешься! Кого же она Майе напоминала? Точно! Тетин волнистый попугайчик Дуся, один в один. Неподалеку от девицы, отирался тощеватый молодой человек, очевидно, ее спутник. Он бросал косые взгляды в разрез ее лифчика, и что-то постоянно грыз, как хомяк... Кажется кедровые орешки. Нет, для хомяка слишком тощ... скорее бурундук.
Составив свое мнение об этой парочке, Майя, потеряв к ним интерес, отвернулась. Кто еще тут остался без ее внимания? Ну, Татьяна с пацанятами... Теперь ее мальчишки ползали по салону "Жигулей" — по очереди принимаясь крутить руль и изображать из себя гонщиков.
А вон та машина посолидней, как и ее пассажирка... припарковала свою "Ауди" в сторонке. Интересно, кто она? Бизнес-леди? Или просто жена — любовница — дочь, какого-нибудь миллионера. Хотя, для дочери — старовата. Как не штукатурься, а на ярком солнышке видно, что ей далеко не двадцать. Хотя выглядит великолепно — приятные, хоть и несколько высокомерные черты лица, дорогой винно-красный брючный костюм, ухоженные руки с маникюром и с изящными золотыми колечками на всех пальцах. Роскошные пепельные волосы до плеч. Свою шубу она давно уже скинула в салон автомобиля, а теперь сняла и жакетик, оставшись в черной кружевной блузке с прозрачным верхом. И, кстати, единственная была не в зимних сапогах или ботинках, а в туфлях на высокой шпильке. Явно, ехала куда-то — в театр, или в гости. Ехала, да не доехала. Как собственно и все здесь присутствующие. Сейчас великолепная дама, сидела в машине на переднем пассажирском сиденье и, выставив ноги на улицу, неспешно курила. Взгляд блуждающий, на лице отсутствующее-презрительное выражение. Ну и фифа!
А вот простая отечественная "десятка". Как ни странно, но Майя запомнила водителя этой машины в числе первых, притом, что в общую говорильню он не лез, держался в стороне. Интересно кто он? Чем занимался в прошлой жизни? Высокий, плотный, волосы коротко стрижены. Красивые крупные ухоженные руки, обручального кольца нет. Далеко не старый, но и не особенно молодой. Лет сорок с небольшим. Одет в простые джинсы и пиджак. Раньше так ходили одни колхозники, а теперь, все кому не лень, включая эстрадных звезд. Мужчина с задумчивым видом, прохаживался рядом со своей "перевернутой подводной лодкой". Слишком он какой-то положительный. Как бы его обозвать? Никакие насмешливые прозвища к нему не приклеивались и Майя, так ничего не придумав, ушла.
Оказалось, что она обошла двор по кругу, вернувшись к исходной точке. Делать больше было нечего. Майя, еще немножко поглазела на загорающую девицу, удивляясь ее непосредственности. Та лениво приоткрыла один глаз (ну настоящий попугайчик!), посмотрела на непрошенную зрительницу, надула пузырь из жвачки. Пузырь лопнул, облепив ее губы. Нахалка.
Остальной народ сидел притихший и пришибленный, про них и сказать-то нечего, каждый жался к своей машине, как к кусочку оставшейся ему реальности, и понуро ждал чего-то. Точно пассажиры, у которых отменили рейс, не сказав при этом, когда будет следующий.
Даже у машин был потерянный и понурый вид. Майя посмотрела на автобус — "тетушке Сове" внутри не жарко что ли? Чего она там сидит? Хоть двери и открыты, но шпарившее во всю солнце, наверняка раскалило эту железяку. Вон, даже упертый браток из джипа, сбросил свою меховую куртку. Наконец, кондукторша тоже пришла к выводу, что нужно пойти подышать свежим воздухом — она медленно поднялась со своего места, подошла к открытой двери. Майя увидела ее глаза — остановившиеся, остекленевшие, и уже сделала шаг к автобусу, чтобы спросить, не плохо ли ей, когда у той как-то странно дернулось лицо, и пожилая женщина стала падать головой вперед, прямо в разрез открытых дверей автобуса. Кто-то закричал, несколько людей рванулись к ней. Не успели — от страшного стука, с каким голова кондукторши ударилась об асфальт, Майю передернуло. Первым подскочил Виктор Сергеевич, следом спутник загорающий девицы. Затем и другие люди повыскакивали из своих машин. Только пассажиры джипа равнодушно наблюдали за происходящим.
— Женщине плохо! Вода, вода есть у кого-нибудь? — Виктор Сергеевич смотрел на Майю, каким-то несвойственным ему, заполошным взглядом. — Ну что уставилась узкоглазенькая?! Воды найди!
Майя испуганно пожала плечами — вода ли ей нужна? Потом оглянулась на Татьяну — женщина с бледным лицом стояла возле своих "Жигулей", прижав к себе детей.
— У вас осталась вода? — крикнула ей Майя, та кивнула головой, но с места не тронулась. Майя бегом кинулась к ним. Татьяна молча показала ей рукой в салон — на заднем сиденье лежала бутылка с остатками минералки. Схватив ее, девушка помчалась обратно к автобусу — но там вокруг упавшей, плотно толпились люди. Майя попыталась растолкать любопытных, но ее опередили:
— Пропустите, пожалуйста! Дайте пройти, я врач, — раздвинув зевак, как ледокол льдины, к женщине протиснулся хозяин "десятки". Майя пролезла следом за ним. Он сел рядом с неподвижно лежащей кондукторшей на корточки, положил ладонь ей на шею, проверяя пульс.
— Доктор, что с ней? — пристроившаяся рядом Майя, заглянула ему в глаза. — Перегрелась?
— Это как минимум! Не считая черепно-мозговой... Так... нужно унести ее куда-нибудь, где попрохладнее, и где мне будет удобнее ее осмотреть.
Кое-как подняли кондукторшу на руки — женщина была отнюдь не дюймовочка, отнесли сначала в вестибюль института. Бабка-вахтерша, увидев их, засуетилась, выскочила из своего загончика.
