Болели и слезились глаза, и изображённых на фотографиях людей Гаор различал смутно, как через струящуюся воду или сильный туман. Но ему ткнули под нос открытый пузырек с нашатырём.
— Давай, лохмач, — подбодрил его Весёлый. — Этого где видел?
Фрегор шумно выдохнул и откинулся на спинку кресла.
— Антракт, — провозгласил он и оглядел стол в поисках подходящей под настроение выпивки. — Ну, и как тебе, Венн? Признаться, я разочарован. Слишком однообразно. Даже монотонно.
Венн промолчал, но Фрегор этого не заметил.
— А голосок-то какой у Рыжего прорезался, а? — он засмеялся и налил себе водку, долил соком и поперчил получившуюся смесь. — Вот не ждал. Так-то он рычит. А иногда воет.
— Это когда? — скучающим тоном равнодушно спросил Венн.
Слушать разговор за стеклом Фрегор ему не даст: приспичило психу потрепаться, так пусть хоть болтает, не мешая думать.
— А когда его собаками травили, — рассмеялся Фрегор. — Представляешь, две своры уделал. Голыми руками. Я тогда Мажордома за упущение выпорол, как следует, от души.
Осведомители, шестёрки тихушные, их ему ни покрывать, ни спасать не хочется и не надо. Но он и не знает ничего о них, кроме одного. Видел с хозяином. И всё. О чёрт, как же больно.
Он говорит, не узнавая, а чаще и не слыша от боли собственного голоса. Верят они ему или нет... нет, всё равно, сейчас всё начнётся заново. Нет, это ещё хуже, ещё больнее.
— О! Второе действие! — радуется Фрегор. — Смотри, Венн, это что-то новенькое. Такого я ещё не видел.
Венн отвернулся от него, рассматривая происходящее за стеклом действо. Пока всё сказанное Рыжим... неопасно. Но как же силен парень. Обычно на этой фазе приходится прекращать допрос и вызывать врача и, как правило, для констатации смерти клиента. А этот живёхонек и голосист. Этак он бригаду, пожалуй, переиграет, им отдых раньше понадобится, чем ему.
Огненно-белая боль заполняет мир, ничего нет, кроме боли. Опять, как тогда, у Сторрама, он тает, растворяясь в боли. Там были матери, здесь он один. Скорее бы... Потерпи... ещё немного, и боли не будет... ничего не будет...
— Стиг Файрон... — прорывается к нему сквозь боль чей-то голос. — Ты знаешь его?
— Нет, — кричит он, — нет...
Я раб, я не знаю имен...
— Кто говорил с ним?
— Не знаю...
— Ты возил его?
Острый запах нашатыря разрывает голову, потерять сознание не удалось. И к лучшему. Спасибо, Огонь, спрашивают о Файроне, нужна ясная голова.
— Ты возил его?
— Да...
Врать надо, когда не проверят. Хорошо, тогда ещё обговорили, если Жука и возьмут, они будут говорить одинаково.
— С кем он говорил?
— Я... никого... не... видел...
И снова боль. Огонь Великий, что они делают с ним?! Сволочи, нет, сдохну, а не сдамся.
— Я... никого... не... видел...
Венн встал почти вплотную к стеклу, сжимая в кулаке стакан с водкой. Чёрт, этого никто не выдерживает. Неужели... так можно говорить только правду, на этой фазе врать невозможно, так что? Список всё-таки составил сам Рыжий и... и прямо там, в конторе, продиктовал? Значит, так оно и было, любой другой вариант Рыжий бы уже выдал. Слава Огню, до этого варианта бригаде не додуматься, поэтому... поэтому вопроса об этом не будет. И если Адвокат выдаст Рыжего, то ему попросту не поверят. Раб не может такого сделать. Но... нет. Чёрт, если Адвокат выдаст Рыжего, то... то Фрегор в стороне и всё рушится на него, как на инициатора встречи Рыжего и Адвоката, и покупки Рыжего, и... чёрт, до чего же силён парень, сейчас бы ему, вот на этих словах самое время умереть.
Белая волна накрыла его с головой, и он захлебнулся в ней, утратив способность ощущать и сознавать свои ощущения.
— Готово, — прозвучали где-то вдали чьи-то слова, — теперь ваша очередь...
Фрегор шумно перевёл дыхание и восхищённо покрутил головой.
— Ты знаешь, — доверительно сказал он Венну, — я не думал, что он столько выдержит. Сейчас им будут делать очную. Посмотрим?
— Да, — твёрдо кивнул Венн, — конечно.
На допросах пятого отделения не врут. На допросах вообще редко когда врут. Если бы Адвокат назвал его, его бы уже положили на соседний станок, рядом с Рыжим. А раз он здесь, за этим столом, значит, Адвокат тоже не соврал и не назвал его. А значит... значит, надо добиться участия в допросе и довести его до конца: отправить приятелей к Огню до того, как они изменят показания и скажут лишнее. Как это сделать? Посмотрим по обстоятельствам. Сейчас будет перерыв. Надо подготовить бумаги, клиентов и новую бригаду, вместо двух отработавших своё. А новой бригаде надо ознакомиться с делом, двумя протоколами и... время есть.
— Давай выпьем, — весело предложил Фрегор. — Ну, каков мой Рыжий? Умотал бригаду!
— Точно, — согласился Венн, выбирая подходящую к смеси из бальзама и водки закуску.
— Стоит он своих денег? — вопросил потолок Фрегор, обращаясь к притаившимся в углах объективам, и сам себе ответил. — Стоит!
Венн с улыбкой кивнул, допивая жгучую густую жидкость, от которой сразу приятно зашумело в голове.
— И бригада молодцы! — Фрегор старался быть справедливым. — Заметил, как они его? Ведь только от электродов ожоги, и то чуть-чуть.
Гаор плыл в белой обжигающей холодной боли, его крутило и выворачивало, а раз больно, значит, жив, значит, сейчас опять все сначала. Раба допрашивают трижды, пока трижды сказанное им не повторится слово в слово. Раба без пытки не допрашивают. Что он наговорил? Ничего не помнит. Стиг... его спрашивали о Стиге... почему? Что он сказал? Почему его отпустили? Что он сказал?
Гаор попробовал шевельнуться, но так и не понял: не пустили ремни — сквозь боль смутно помнилось, как его привязывали, — или не подчинилось тело. Что с ним было? Его привязали, прикрепили электроды и пропускали через него ток. И спрашивали. Он отвечал... правду, врать не мог, мешала боль. Спрашивали о Стиге. Что он сказал про Стига? Почему прекратили допрос? Он выдал Стига?! Нет! Не хочу, нет! Он закричал и рванулся. И, наконец, потерял сознание.
Дверь не заперта, но рискнуть выйти... нет, лучше не рисковать. Венн отвернулся от окна, за которым бригада оформляла протокол допроса, и вернулся к столу с выпивкой. Отдохнём и мы. Выпить и закусить — приятный отдых. Почти удовольствие.
Фрегор пил и ел с неприятно удивившей Венна жадностью. Куда он так спешит? Никто не отбирает, и голодать психу в жизни не приходилось. Венн впервые так уверенно назвал старого друга психом. Со странностями в Доме-на-Холме многие, вернее, нормальные в безусловном меньшинстве. Но Фрегор... вырожденец, крыша набекрень, садист, а теперь, значит, от испытанного... удовольствия в степени восторга крыша съехала. Если Рыжий выживет, надо будет его у Фрегора забрать, но... но это потом, пусть Рыжий сначала выживет и не выдаст нас, а там посмотрим и что-нибудь придумаем.
Жадно жуя бутерброд с деликатесной ветчиной, Фрегор посмотрел на Венна:
— Ну, как тебе? В целом, ничего, даже, — он, икнув, проглотил бутерброд и отхлебнул водки, — даже волнующе. Рыжий как держится, а?! И кричит, и дёргается, а не врёт. — Фрегор захихикал. — Понимает, что ври, не ври, а ток не отключат. Знаешь, я и в Амроксе видел, и в училище для спецуры, но там прямо в мозг. И на мелюзге, конечно, не так эффектно. Это мой дядюшка грёбаный любит, чтоб малявок корежило, а я люблю, когда порог высокий, чтоб не сразу вырубался. Жаль, конечно, что Рыжий мне ещё нужен, придётся только током, чтоб кожа была целой, а то бы можно было...
Он сгрёб с тарелки ломтики мясного ассорти, засунул их в рот и стал, давясь, чавкая и брызгая слюной и полупрожёванными ошмётками, рассказывать Венну, чего бы ещё такого можно было сделать с Рыжим. Венн спокойно слушал, лениво прихлёбывая коньяк. Решение принято, но его исполнение придётся пока отложить, так что нечего и беспокоиться. А пока... пока можно отдохнуть.
И когда в их комнату вошёл начальник пятого отделения, Венн и Фрегор встретили его спокойно. Начальник — как и его коллеги соответствующего уровня, он звался просто Пятым — приветливо поздоровался с младшими по званию и возрасту соратниками и присел к столу. Фрегор сразу стал изысканно любезным и радушным хозяином, угощая и развлекая гостя. Неслышно и незаметно появившиеся официанты в белых куртках поверх серых форменных рубашек обновили напитки и закуски и освежили приборы. Лёгкий необременительно приятный разговор из светских сплетен и анекдотов, приличных, даже невинных по форме при сугубо непристойном содержании. Венн с видимым и вполне искренним удовольствием принял в беседе самое активное участие, не забывая, впрочем, что как потомок бастарда он не может и не должен быть столь же изысканным, как его собеседники — младшие сыновья глав своих родов.
С появлением Пятого звук отключили, и теперь за окном шла бесшумная подготовка к следующей фазе разбора дела об утечке информации, повлёкшей провал агентов и стационарных точек. Венн отметил это и, переглянувшись с Фрегором, понял, что они думают одинаково: с них подозрение снято, и теперь основной удар по Файрону. Откуда тот взял списки?
Смеясь над очередным анекдотом, Венн подумал, что если Адвокат сообразит назвать имя какого-нибудь уже ликвидированного агента, то у Рыжего будет шанс уцелеть. Но на допросах соображают плохо и или выкладывают всё, даже заведомо лишнее, или бездарно и глупо врут, что зачастую ещё хуже.
— Ну, приступим, — мельком посмотрев на окно, предложил им Пятый и улыбнулся. — А хотите непосредственный контакт?
— Да, — сразу откликнулся Фрегор. — Это интересно!
— Не откажусь, — кивнул Венн.
Его это устраивало настолько, что даже насторожило: с чего это Пятый решил ему подыгрывать? Ведь непосредственный контакт — это возможность вмешаться в допрос, а значит, и возможность вовремя заткнуть рот допрашиваемому приказом усилить воздействие. Но тут же сообразил, что радоваться не стоит: непосредственное участие Фрегора может привести к смерти Рыжего, а это уже нежелательно.
Под внимательным взглядом Пятого они допили свои бокалы и встали, чтобы перейти в рабочую камеру.
Боль была далёкой и тягучей, но Гаор чувствовал, что она в любой момент может стать снова острой и нестерпимой, и потому лежал неподвижно, даже не пытаясь шевельнуться и проверить: привязан ли он по-прежнему или... Он не додумал, потому что в нос ударил резкий запах аммиака. Он непроизвольно дёрнулся и сразу ощутил впившиеся в тело привязные ремни, но сумел удержаться от стона.
— Открыть глаза, — с равнодушной властностью скомандовал над ним бесцветный незнакомый голос.
Не подчиниться он побоялся и выполнил приказ. Пронзительно-белый, враждебно-белый потолок, яркий, слепящий глаза свет. Что им ещё от него надо? Он всё сказал... Он всё сказал?! Нет!
— Сюда смотри.
Чужая рука, властно и больно ухватив его за волосы, приподнимает ему голову. Глаза слезятся и болят, и всё смутно и расплывчато, но он узнаёт. Та же комната, но люди... тех троих нет. Вместо них... другие, но в таких же серых костюмах. Ещё один, в штатском, похоже, начальник. Венн, Фрегор, весёлые и, похоже, чуть пьяные, а напротив... напротив ещё одна такая же "кобыла" и к ней привязан... окровавленный, худой... без ошейника... "Нет, нет, не-ет!"— беззвучно кричит он, не желая узнавать, но уже узнав Стига.
— Огляделся, — не спрашивает, а констатирует держащий его за волосы. — Тогда приступим.
— Стоп, — говорит "серый", сующий под нос Стигу пузырёк, — второй не готов.
— Доктор, — позвал пространство Пятый.
И тут же, как из стены или из-под пола, возник врач в белом халате, сделал Стигу укол и исчез.
Гаор увидел, как медленно с натугой приподнялись веки Стига. Огонь великий, что делать?! Крикнуть: "Вали на меня! Мне всё равно конец!" И тут же понял, что это бессмысленно, что их все равно убьют, обоих, что Стиг уже умирает.
— Знаешь его?
Кого это спрашивают? Но острая боль пронзает тело, не давая отмолчаться. И он кричит, что да, возил, и слышит свой крик и крик Стига, что... Стиг просто кричит, без слов, и замолкает, потеряв сознание. Снова появляется врач, а его спрашивают.
— Кого с ним видел?
— Я... никого... не... видел...
Врач отходит, и Гаор видит потускневшие, как присыпанные пеплом, глаза Стига на неузнаваемом распухшем окровавленном лице. И понимает: Стиг уже за смертной чертой, и... и вдруг эти глаза становятся ясными, прежними внимательными и всё понимающими глазами его друга.
— Знаешь его?
И неожиданный ответ Стига:
— Я без очков никого не узнаю.
— Отлично, доктор, — кивает Пятый.
— Это новое средство, — скромно говорит врач. — Эффект сильный, но кратковременный, долго он не выдержит. Сердце на пределе.
— А долго и не надо, — говорит Венн. — Вы позволите? — вежливо поворачивается он к Пятому.
— Разумеется, — кивает тот, с интересом глядя на Венна.
— Один вопрос, — строго говорит доктор.
Венн кивает и спрашивает.
— Кто вам передал списки агентов?
О рабе все будто, а может, и на самом деле, забыли. Гаор перевёл дыхание и приготовился. Сейчас Стиг назовёт его, и они уйдут к Огню вместе. Ну...
— Я его не видел, — тихо, но твёрдо отвечает Стиг.
— Как это? — спокойно, даже благожелательно интересуется Венн.
— Я... — Стиг вскрикивает и обмякает, повисая на ремнях.
Не дожидаясь команды, врач делает ещё укол.
— Это последний, больше нельзя.
— Понятно, — нетерпеливо машет рукой Венн. — Ну же, Адвокат, кто это?
— Их... подсунули... под... дверь... — тихий, но ясно различимый шёпот.
— Опять?! — гневно вмешивается Пятый. — Там порог, подсунуть невозможно. Прекратите враньё, идиот вы этакий. Зачем вам лишняя боль? Назовите его и отправляйтесь к Огню. Больше вы нам не нужны.
— Ток! — жёстко командует Венн.
Стиг кричит, его крик бьётся о стены и потолок, и, чтобы не слышать, Гаор тоже начинает кричать, но тут же издалека звучит брошенное вскользь: "Заткните дикаря", — и ловким ударом по горлу над ошейником ему парализуют связки.
Крик обрывается внезапно, и врач, наклонившись над телом Стига, что-то с ним делает и говорит:
— Всё.
Пятый задумчиво кивнул:
— Что ж, придётся принять за окончательную версию.
— А его секретарша? — озабоченно спрашивает Венн.
— На второй фазе кончилась, — отвечает Пятый, — но ничего не дала.
— А почерк? — интересуется Фрегор.
— Почерк его.
— Переписал, — понимающе кивает Фрегор.
— Скорее всего, — Пятый, недовольно хмурясь, смотрит, как с трупа снимают электроды. — А теперь... только двойной разрыв.
Венн незаметно перевёл дыхание. Двойной разрыв — прекращение дела без возобновления. Уму непостижимо, как всё удачно обернулось. Прямо на заказ так не получится. Надо будет сходить в Храм, оплатить благодарственную службу Огню. Но что там ещё говорит Пятый?
— Вы остались без клиентуры, — участливо обращается он к Фрегору. — Отдохните недельку, пока не зачистим концы. Съездите куда-нибудь, смените обстановку.