— Ну, и как тебе машинка?
Вздрогнув, он резко обернулся. И увидел стоявшего в двух шагах от него Венна. Это что, он даже машины не услышал?!
— Да, мой господин, — растерянно сказал Гаор.
Венн удовлетворённо кивнул.
— Так как машина?
— Легковая в порядке, мой господин, — осторожно ответил Гаор.
Венн усмехнулся.
— Микрофон не вытащил?
— Нет, мой господин, — и так как на него продолжали выжидающе смотреть, продолжил: — Электронику я не трогал, мой господин.
— Соображаешь, — одобрительно кивнул Венн. — С гоночной работал?
— Ещё нет, мой господин.
Венн снова кивнул.
— Сделаешь мотоциклы, возьмёшь старый и покрутишься во дворе, — усмехнулся, — восстановишь навыки.
— Да, мой господин, — по-прежнему настороженно ответил Гаор.
— Со двора не выезжай.
— Да, мой господин.
— И займись "коробочкой", я возьму легковую.
— Да, мой господин, — облегчённо выдохнул Гаор, чувствуя, что на этом распоряжения, скорее всего, закончатся.
И действительно, после этого Венн ушёл.
Гаор перевёл дыхание и взялся за мотоцикл. Работы здесь было немного, но ему просто стало интересно. Он бы с ним, конечно бы, подольше провозился, но надо ещё раз оглядеть легковушку и загнать оставленную на дворе "коробочку" в гараж. Поэтому он быстро закончил мотоцикл, надеясь, что ничего не испортил, а то всё-таки машина незнакомая, вышел во двор, где стояла "коробочка", сел за руль — ключи так и торчали в замке — и завёл её в гараж, поставив на место. И занялся легковушкой.
Хорошо, основную работу он сделал вчера, и сейчас только проверил заправку, масло, антифриз, залил очиститель в "дворники", прошёлся освежителем по сиденьям, а магнитофон и прочее, с ним связанное, трогать не стал.
И как раз он успел закончить возиться с легковушкой и раскрыл "коробочку", как в гараж вошёл Венн, довольный и раскрасневшийся явно от хорошей еды и приятной выпивки. И с ходу начал распоряжаться:
— Займёшься "коробочкой", что-то мне мотор не нравится, как воет. Потом мотоциклы, не забудь.
— Да, мой господин, — невольно вздохнул Гаор.
Мотор не так воет — это ему не на период и даже не два работы, мотоцикл освоить ещё, а там и... но следующие слова Венна немного успокоили:
— Гоночную без меня не трогай, не твоим лапам там орудовать. А сейчас обедать иди.
С этими словами он сел в легковушку и вылетел из гаража, развернувшись с удивившей Гаора ловкостью. Надо же, тихушник, а водила лихой. И вообще, похоже, разбирается. Так что с "коробочкой" придётся всерьёз. Но сейчас велено идти обедать, а такие приказы надо быстро выполнять. Пока "отставить!" — не скомандовали.
Гаор быстро снял и повесил комбинезон, тщательно отмыл руки, выключил свет, задвинул дверь — чтоб эта Ларга ни к чему не прицепилась и не погнала обратно по-вчерашнему — и побежал через двор к кухонному крыльцу, предвкушая еду, сигарету и недолгий отдых.
Но в кухне его ждал не только накрытый, как и вчера, стол, но и эта чёртова девчонка.
— Садись и ешь, — улыбнулась ему Ларга.
— Спасибо, госпожа Ларга, — искренне ответил Гаор, усаживаясь к столу.
— Або, когда входишь, надо здороваться, — строго сказала Нисса.
Гаор уже набил рот салатом и потому проигнорировал её на почти законном основании.
— Нисса, — строго сказал Ларга. — Иди к себе.
— Ну, тётя, — не уступила Нисса. — Кто-то же должен его воспитывать, учить цивилизованному поведению.
— У него для этого есть хозяин, — рассмеялась Ларга. — Вот вырастешь, окончишь гимназию, удачно выйдешь замуж, муж купит тебе рабыню, её и будешь воспитывать.
— Но мне же надо тренироваться! — капризно возразила Нисса.
— Нисса! — Ларга явно начала сердиться. — Он ведёт себя вполне цивилизованно, и не лезь не в своё дело. Иди, займись уроками.
Под их перепалку Гаор закончил салат и перешёл к супу, густому, горячему и мясному. Эх, были бы они обе клеймёными, он тогда, конечно, и побалагурил бы с ними, и поблагодарил бы от души, а так... шли бы они отсюда и не мешали. Ведь не даст, чёртова пигалица ни поесть нормально, ни покурить.
— Або, — вдруг спросила Нисса уже другим тоном, с искренним интересом. — А ты чего ночью кричал?
Гаор поперхнулся последней ложкой супа и закашлялся.
— Нисса, это совсем не твоё дело! — вспылила Ларга. — Оставь его в покое и немедленно иди к себе!
На этот раз Нисса не посмела спорить и ушла.
Гаор её ухода не заметил. Он сидел неподвижно, сжав кулак и упираясь им в край стола, будто...
— Ешь, — донеслось до него издалека, — и не обращай на неё внимания.
— Да, госпожа Ларга, — заставил он себя ответить и взялся за безвкусную картошку с мясом.
Он доел, выпил компот, достал и закурил сигарету. А в голове одно. Он кричал во сне. И кричал так, что его услышали на другом этаже, через столько стен. Что же он в казарме делать будет, нет, неправильно, что в казарме с ним за это сделают?
— Ты был на войне?
Гаор вздрогнул и ответил:
— Да, госпожа Ларга.
— Тогда... ты не был... рабом? — она говорила неуверенно, тщательно подбирая слова.
— Да, госпожа Ларга, — Гаор растёр в пальцах окурок и встал, собирая посуду. — Да, тогда я не был рабом.
Он уже успокоился и ждал вопроса, за что его проклеймили, но Ларга спросила его совсем о другом:
— Там, на фронте, ты тоже водил машину?
— Нет, госпожа Ларга, — Гаор быстро мыл и расставлял на сушке тарелки. — Я был в пехоте.
— Ты был офицером?
Гаор изумлённо уставился на неё. Она думает, что полукровка может быть офицером?! Она что, совсем...?! И от удивления так и ответил:
— Я полукровка, госпожа Ларга, бастард, мне старший сержант — предел.
Она кивнула.
— Да, я поняла.
И ушла.
Гаор оглядел выстроившуюся на сушке посуду и пошёл на работу, тут же забыв обо всём. Кроме одного: ночью он кричит во сне, и кричит громко. Что же ему с этим делать?
В гараже он натянул комбинезон, ещё раз быстренько осмотрел старый мотоцикл и решительно вывел его во двор: пока совсем не стемнело, как и велено, "восстановит навыки".
На мотоцикле он не ездил с фронта, хотя нет, на дембеле как-то пришлось, но... но мастерства не пропьёшь. Оглушительно ревя мотором, он выписывал лихие пируэты и "восьмёрки", и чувство полёта снова пьянило его. Он даже не обратил внимания на выбежавшую на крыльцо Ларгу, а уж прижатого к оконному стеклу на втором этаже лица Ниссы и вовсе не заметил. Со двора не выезжать... ну, и не будем, а вот так, на одном колесе, смогу? Смог!
Наконец он с сожалением остановился и с изумлением обнаружил, что не просто замёрз, а почти заледенел. Ну да, в лёгком комбинезоне, без шлема и прочего, но... но всё равно было здорово! Он уже за руль закатил мотоцикл в гараж, привёл его в полную готовность, чтоб если Венну приспичит выехать на нём, то всё в полном порядке, и взялся за "коробочку". Ну и чего там не так воет?
Неполадку, вернее, лёгкую разбалансировку Гаор нашёл. Но не сразу, а уж исправлять её... Ну надо же, какой слух у сволочи, такую малость уловил. Малость, а подлая, никак к ней не подберёшься, одно вытянешь, другое зависнет, а схалтурить и не думай: жизнь дороже. И поротой задницей не отделаешься, с тихушниками шутки плохи, давно известно. Тут он до вечера проколупается, или даже после ужина придётся время прихватить. А это у Ларги проситься, а женщины ни хрена в машинах не смыслят, прикажет, чтоб по распорядку он после ужина на двор не выходил, и всё. Оставляй недоделку до утра. А ну как утром сволочь заявится, а у него не готово? Совсем хреново.
Вдруг у него за спиной прозвучало:
— Або!
Гаор невольно дёрнулся и ударился затылком о край капота. Невероятным усилием он удержался от ругани, рявкнув положенное:
— Да, госпожа Нисса!
Но его тон заставил её испуганно отступить.
— Вот, — растерянно сказала она и протянула ему... тетрадку?
Его мгновенно обдало холодом страха. Что она знает о нём? Ловит? Зачем?
— Зачем? — вырвалось у него вслух.
— Это физика, ты знаешь физику. Реши мне задачу.
Такого Гаор никак не ждал. Но радость от того, что это не ловушка, пересилила всё остальное, и ответил он намного дружелюбнее:
— Мне надо сделать машину, госпожа Нисса. Я решу её потом?
— Хорошо, — кивнула она.
Но не ушла. И ему пришлось продолжить работу под её внимательным взглядом. Ну... ну и хрен с ней, пусть глазеет, лишь бы ничего не трогала и его своими вопросами не дёргала.
Когда она ушла, он не заметил, целиком занятый работой. И случайно обнаружив своё одиночество, озадаченно покачал головой. Надо же, раньше он как-то успевал за всем следить. Чёрт, здорово его эта камера... "Стоп!" — оборвал он сам себя. Хочешь выжить в казарме, забудь о камере, прессовку тебе не простят, нигде не простят. С этим всегда и везде одинаково: сам лёг, на тебя легли — пошёл к параше! А про палачество твоё узнают... "И что? — тут же спросил он сам себя, — стоит жить после такого, таким?" Или давай сам, пока ты один. Всё нужное — и крюк, и верёвку — найдёшь запросто. Ну? Братан тебя тогда остановил, сказал, что нас и так мало осталось, так ты-то теперь не наш, ты... палач, подстилка и... и стукач, чего там, раззявил пасть, всё сказал, это Стиг сумел, не сдался, а ты... Снова заныли, заболели полученные на допросе и в камере ожоги и синяки, и снова противное ощущение в заднем проходе чего-то мешающего. А ведь совсем было прошло, сегодня уже и сидел, и ходил нормально, а то ведь всё казалось, что не свободен, что снова в нём кто-то или как стержень оставили... Вот чёрт, неужели ему теперь это до конца? Да ещё та сволочь в белом халате про какие-то "отдалённые последствия" трепала. Сволочи, что же вы со мной сделали, сволочи?!
Гаор устало, через силу закончил возиться с "коробочкой" и стал убирать инструменты. Заправит он её завтра. И всё остальное завтра, а сейчас ему надо лечь. А там пусть хоть запорют. Снять комбинезон, вымыть руки, выключить свет, задвинуть дверь. Всё, на сегодня он всё, кончен.
Снег то ли стаял, то ли убрали, ну да, он когда мотоцикл пробовал, снега уже не было, чёрт, что же с ним такое, раньше он так не уставал. Но... он остановился посреди двора и, закинув голову, нашёл знакомые созвездия, луну... круглый диск отчуждённо ударил ему в глаза холодным белым светом... "Мать-Луна" — беззвучно шевельнул он губами и понял: его не простили и не простят. Не прощает Мать-Луна, хозяйка зачатий, насилия.
— Рыжий! — дверь распахнулась, бросив на мокрый бетон жёлтый прямоугольник света. — Иди ужинать.
— Да, госпожа Ларга, — равнодушно ответил Гаор.
В кухне он уже привычно сразу сел к столу, где его ждала тарелка мясного обжаренного фарша, на этот раз с макаронами, тарелка с бутербродами и кружка горячего сладкого чая. К концу ужина его немного отпустило. Всё-таки... живой о живом думать должон. И жизнь тошна, а милее смерти. И заметив вдруг, что думает-то он по-нашенски, не выбили из него, не смогли! — невольно улыбнулся и затянулся с давно неиспытанным наслаждением. Докурив, встал помыть посуду, а вымыв, обернулся и...
У стола стояла Нисса с тетрадкой и учебником.
— Так, Або, — строго сказала она. — Ты поел, отдохнул, теперь работай.
— Нисса! — укоризненно покачала головой Ларга.
— Ну, тётя! — Нисса улыбнулась ей и озорно, и умоляюще. — Может, я его проверить хочу. Может, он вчера только хвастал, ну, заучил на память пару фраз, как попугай, и всё, а тут...
"Тут умственность нужна!" — весело сказал про себя Гаор, снова садясь к столу, куда Нисса уже положила учебник, тетрадь и ручку. Не справиться он не боялся. Что-что, а физику он знал и любил. Помнится, за Жука решал, хотя нет, Жук в училище уже на курсы пришёл, там общеобразовательных не было, нет, это у них на солдатском не было, а на офицерском была, с приставкой спец, и Жук плыл с бульканьем, а он ничего... "Эх, Жук, как же ты, нет, это как же я, а ты... ты хоть перед людьми, хоть перед Огнём чист..." Но эти, мгновенно проносившиеся в сознании мысли и воспоминания не помешали ему прочитать задачу, вспомнить все необходимые формулы, быстро записать и оформить решение.
— Готово, госпожа Нисса, — весело сказал он, откидываясь на спинку стула.
— Да-а! — удивилась Нисса. — Так быстро? Я сейчас проверю!
— Ты лучше переписать не забудь, — сказал Ларга, — и пусть он проверит, чтобы ты ничего не напутала. Двоечница!
— Ну, тётя, — Нисса и в самом деле листала учебник, сверяя его результат с ответом, — у меня даже шестёрки бывают, а по рукоделию твёрдое восемь.
— У девушки по рукоделию должна быть десятка! — строго сказала Ларга. — И по домоводству тоже.
— Ну, тётя, — Нисса растерянно положила учебник рядом с тетрадью, — а ведь правильно.
— Садись и переписывай, — рассмеялась Ларга. — Рыжий, а ты проверишь потом, и алгебру проверь.
— Ты и алгебру знаешь? — изумилась Нисса.
Гаор молча кивнул, а Ларга пояснила:
— Раз он знает физику, значит, и математику учил. Физика без математики невозможна.
Гаор снова кивнул. Нисса вздохнула.
— Тётя, я у себя перепишу.
— Нет, — твёрдо сказала Ларга. — Принеси сюда свои тетради и учебники.
— Почему?! — возмутилась Нисса.
— Потому что ему нельзя входить в верхние комнаты, — отрезала Ларга. — Ему можно находиться только в гараже, кухне и своей комнате. Ну, и в холле.
— Почему?!
— Потому что так распорядился майор. А если тебе не нравится, можешь уехать к родителям. Хоть завтра.
Что-то бурча себе под нос, Нисса поплелась из кухни, а Гаор, предчувствуя продолжение занятий, достал себе ещё одну сигарету.
— Где ты учился? — негромко спросила Ларга.
— Общевойсковое училище, госпожа Ларга, солдатское отделение, полный курс.
— И конечно, круглая десятка, — язвительно сказал Нисса, входя в кухню.
— По черчению девятка, госпожа Нисса, — улыбнулся воспоминаниям Гаор.
— Ты что? — удивилась Нисса, раскладывая на столе учебники и тетради. — Ботан?
— Кто я?! — Гаор так удивился услышанному, что забыл добавить положенное обращение.
— Ну, ботаник, так, кто в учёбу закопался, зовут, — вздохнула Нисса, усаживаясь за стол напротив него, — очкарики, никакого удовольствия от них.
Гаор кивнул. Очкарик, глиста учёная, червь книжный, — так называли в училище Жука и ещё нескольких. Его не рисковали, хотя он учился лучше многих, но он всегда мог врезать. А теперь, значит, ботаники, ботаны. Наверняка так же дразнили и Туала, тем более, что Туал носил очки. Почему носил? — тут же суеверно остановил он себя. Нет, носит. Кервин, Жук... нет, пусть больше никого. Гаор опустил правую руку под стол и, скрестив пальцы, начертил в воздухе крест — знак Огня. Матерей ему звать нельзя, и он опоганен, и они дуггуры, а Огонь... Огонь многое может, а они-то все перед Огнём чисты.
— Вот, ты пока алгебру посмотри, — вывел его из раздумья голос Ниссы.
— Да, госпожа Нисса, — взял он тетрадку.
Обложка в наклейках — цветочках и бантиках, а внутри... кляксы, зачёркивания, исправления... Н-да-а, в училище за такую тетрадь могли и карцер впаять, а уж дневальным и без увольнительной как нечего делать.
