— Согласен, — кивает Орнат. — Твой отец знает?
— Наверное, — пожимает плечами Фордангайр. — Я как узнал, сразу поехал туда. Лично проверить.
Последние слова звучат неуверенным вопросом и просьбой об одобрении. И Орнат охотно идёт навстречу племяннику, хотя больше всего ему хочется выругаться крепкими ругательствами Арботанга. Идиот! Ведь самое главное — это даже не само известие, а источник и комментарии. Кто и — главное — как доложил Орвантеру, главе рода, о разгроме родового питомника. Но вслух он говорит более важное:
— Надо думать о будущем, родич.
— Придумай что-нибудь, — просит Фордангайр, — ты всегда мог придумать. Я поддержу тебя во всём, помогу...
"Максимум твоей помощи в минимуме помех", — думает Орнат, вслух благодаря и выражая признательность.
— А сейчас иди к себе и отдохни, мне надо подумать.
— Конечно, дядя.
Оставшись один, Орнат с долю, а то и больше сидит неподвижно, вертя в руках рюмку и не замечая появившихся в кабинете мальчишек-рабов, которые бесшумно раздеваются и рассаживаются на ковре, образуя живописную соблазнительную группу, и ждут приказа. Наконец Орнат небрежно кивает им, и они начинают танец-игру, демонстрируя весь возможный набор ласк и совокуплений. Орнат смотрит на них, улыбается, кивает особо отличившимся, но думает о другом. Он слишком хорошо знает порядки в "Орлином Гнезде", знает, как опасно произнесённое вслух, а значит, мгновенно услышанное многими слово, а потому... сначала обдумай, а только потом говори. И не спеши. Только тогда ты увидишь, как мимо твоего дома несут труп твоего врага.
Щёлкнул, включаясь, селектор, и мальчишки мгновенно замерли.
— Ты не очень занят? — спросил брюзгливый голос Орвантера.
— Иду, — сразу откликнулся Орнат, вставая.
На выходе из кабинета к нему приблизился Милок.
— В малом каминном, хозяин.
Орнат небрежно отмахнулся от него.
Милок проводил его поклоном и грозно посмотрел на зафыркавших мальчишек. Те сразу затихли: Милок хоть уже и не самый любимый, но по-прежнему в силе и ссориться с ним опасно.
Малый каминный зал был почти точной копией главного каминного в родовом замке — подчёркнуто аскетический, с грубым очагом в центре и каменными седалищами вокруг. Орвантер сидел в кресле главы рода, и Орнат сразу прошёл к своему месту по левую руку. В очаге слабо потрескивали поленья ритуального костра, подчёркивая важность разговора. Орнат проговорил положенное обращение к Родовому Огню и посмотрел на брата. Орвантер кивнул:
— Знаю. Как он сумел сделать это незаметно?
Орнат пожал плечами:
— Он действовал соответственно своему образованию, аттестации и квалификации.
— Да, я уже думал об этом. Маленький безнадёжен?
Орнат ограничился молчаливым кивком.
— Чего он хочет?
— Ты ещё не понял, брат?
Очень редко, считанные разы за свою жизнь Орнат позволял себе такое обращение. Между ним и Орвантером те же двадцать лет, что и между Фордангайром и Фрегором. И когда-то очень давно... у него были свои надежды и желания, но он вовремя сумел понять их неосуществимость и смириться с этим, а Фрегор...
— После нового года действуют новые законы.
— Я читал их, — спокойно ответил Орнат. — Они касаются бастардов. Эту проблему, спасибо Огню, мы решили вовремя.
— Нам придётся заключить семейное соглашение? — усмехнулся Орвантер.
— Зачем? — искренне удивился Орнат. — Мы всегда решали свои проблемы, не привлекая посторонних.
— Фрегор будет настаивать именно на этом.
— Пусть законы вступят в силу, и схлынет первая волна. Куда спешить?
— Да, — усмехнулся Орвантер. — К Огню всегда успеется. Фордангайр слишком нетерпелив. Он поспешил и...
— И раскрыл себя, — подхватил Орнат. — Фрегор умнее.
— Слишком. Он ставит себя выше рода.
— В молодости это бывает, — извиняющимся тоном сказал Орнат.
— Сущее не отменяет должного.
— Ты прав, брат и глава.
— Но мне не нравится, что он сделал это незаметно. — Орвантер требовательно смотрит в глаза Орната. — Кому он доверяет?
— Своему другу. Венну Арму.
— Они сослуживцы, нам нечего обещать Венну. Ещё?
— Своему рабу.
— Рыжему шофёру? — Орвантер кивнул. — Я помню его. Преданность излишней не бывает, однако... привязанность не преданность, но тоже может многое.
— Или признательность, — подхватил Орнат.
— Займись, — приказал Орвантер. — Я не желаю, чтобы нас заставали врасплох. Я могу быть неправ, но решаю я.
Орнат молча склонил голову, встал и вышел.
На обратном пути в свои комнаты Орнат быстро обдумывал ситуацию. Итак, он получил... карт-бланш? Почти. Теперь цели. Что кому нужно? И насколько удовлетворение их желаний полезно или вредно ему самому?
Интриги, многоходовые комбинации были его давней страстью. Когда-то он неплохо играл в шахматы. И сейчас любит играть, но по сравнению с жизнью шахматам не хватает остроты. Слишком всё продумано и последовательно, нет неожиданностей, нет... интриги. Да и партнёры подходящие ему давно не попадаются. Ладно, шахматы шахматами, а... Фордангайр, Фрегор, Орвантер... больше противников и партнёров у него нет. Нет постоянных союзников, нет постоянных врагов, есть постоянные интересы, дальние и ближние цели. Ближняя цель... рыжий раб, шофёр и телохранитель, силач с вредным, мягко говоря, характером, оголтелый натурал, но с заскоками. Мажордом его ненавидит, Милок боится... хотя тут есть чего бояться, тогда с собаками рыжий раб проявил себя просто прелестно, давно такого удовольствия не получал, и Мажордом сделал всё чисто, ну, почти чисто, и в этой истории только одно непонятно: почему Рыжий потом не придавил Мажордома. Испугался? Чего? Вернее, кого? И вообще, что у него в активе, кроме по-звериному обаятельной морды и хорошей фигуры.
Орнат вошёл в свой кабинет, шевелением пальца выслал мальчишек и приказал Милку:
— Первушку сюда.
— Да, хозяин, — удивлённо поклонился тот и выскочил из кабинета.
Орнат поморщился: дурак, совсем не умеет держать лицо, Мажордом в его возрасте был смышлёнее. Ну почему у умных родителей дети всегда дураки?
В кабинет быстро вошла, почти вбежала Первушка в своём неизменном белом халате, поклонилась:
— По твоему зову, хозяин.
— Ты давно не делала мне массаж, — недовольно сказал Орнат.
— Виновата, хозяин, — ещё ниже склонилась перед ним Первушка, почти легла на пол, скорчившись у его ног. — Молю о милостивом прощении, хозяин.
— Посмотрим по сделанному, — наконец сказал он, выдержав грозную паузу.
Первушка легко вскочила на ноги и захлопотала. Дежурившие как всегда под дверью и всё слышавшие лакеи мгновенно и умело помогли ей, и трёх долей не прошло, как Орнат уже лежал голым на массажном столе в своей ванной, приглушенно играла нежная музыка, горел мягкий розоватый свет, и умелые руки Первушки скользили по его телу.
— Поболтай, — лениво приказал он ей.
— Да, хозяин.
Незаметными чужому, даже пристальному взгляду, только ощутимыми её пальцами шевелениями он отобрал в её болтовне интересующую его тему. И Первушка лёгкой, чисто женской, даже бабской, нарочито сбивчивой и нелогичной болтовнёй стала рассказывать ему "нижние" новости. Кто с кем, кто что, умело перемежая информацию о личном шофёре Фрегора россказнями о других рабах и рабынях. Ничего особо нового Орнат не услышал. Просто... соединилось многое. И среди прочего, что ехать Рыжему не хотелось, будто боялся чего-то. Так что? Знал куда и знал зачем? Но не сказал. Ну, что Рыжий никому не рассказывает о своих поездках, он и раньше знал. Что учит приставленного ему для услуг Вьюнка армейской заправке и как правильно чистить ботинки и гладить брюки, а ночью не трогает, велит спать спина к спине, но не гонит, и баб у него после аренды не было, и не похоже, что тоскует. Интересно, конечно, даже многообещающе, но... о чём он не успел подумать? А, вот к чему вернуть.
— Откуда дамхарцу знать армейскую заправку? Завралась, выпорю!
— Да разве я посмею, хозяин?! — изобразила страх Первушка. — Да его проклеймили поздно, вот он и успел и училище военное закончить, и повоевать.
Невероятным усилием Орнат сдержал себя и спросил по-прежнему небрежно:
— Он что, полукровка?
— Говорит, что да. Ошейник у него с номером, как у всех купленных, — Первушка говорила уже не играя, задумчиво и рассудительно, — а клеймо другое, звезда на пять лучей. Говорит правильно, хоть и болботанье знает. Сказал, что был бастардом.
— Чьим? — Орнат тоже бросил игру: такими интересными оказались сведения. — Узнай, из какой семьи.
— Да, хозяин, узнаю.
— С кем он дружит?
— Да вроде ни с кем, хозяин. С гаражными разве? Но он в поездках больше, чем в гараже.
— Дура, раз не знаешь. А спит с кем? — и, не дожидаясь ответа. — Подбери ему. Чтобы уже только её хотел. И поласковей с ним. Кровь есть кровь, её, — и хохотнул, — и в половинке уважать надо. Поняла?
— Да, хозяин, — серьёзно ответила Первушка.
Орнат дал ей закончить массаж под болтовню о кухонных делах и отпустил. Не похвалив, но и не наказав. И тут же, чтобы Первушка не успела предупредить и подготовить, вызвал Мажордома.
Милок ещё одевал его, когда Мажордом вбежал в ванную.
— Явился, наконец, — брюзгливо пробурчал Орнат и с удовольствием заорал. — Где ты шляешься, когда нужен?! И почему я за тебя должен обо всём думать?! Ничего сам сообразить не можешь! Давно не пороли?!
Мажордом кланялся и бормотал, что никогда... ни в чём...
— Молчать! — рявкнул Орнат, влепляя пощечину как раз подвернувшемуся под руку Милку. — Не смей разевать пасть без приказа! Почему в охотничьей галерее опять пыль на чучелах?! Языком вылизать заставлю!
Мажордом, а за ним Милок встали на колени. Орнат гневался редко, вернее, редко показывал свой гнев, но уж если давал себе волю, то доставалось всем и по делу, и так.
Поорав про всякие упущения и мелочи, попинав ногами Мажордома, а заодно и Милка и налюбовавшись их страхом, Орнат, ещё не меняя тона, перешёл к главному.
— Ты почему, тварь, моего племянника обижаешь?! Ты что о себе возомнил, сын рабыни?!
Изумление Мажордома стало искренним. И Орнат перешёл к разъяснениям.
— Почему его телохранитель в одной спальне с дикарями?
И тут Милок сдуру попытался что-то пискнуть про лохмачей. И получил такую пощёчину, что вылетел за дверь.
— Выпороть дурака! — рявкнул Орнат. — И чтоб я его задницы больше не видел! — Он тяжело перевёл дыхание и сверху вниз с угрожающим вниманием осмотрел побледневшего Мажордома. — Не поумнеет, охране отдам, понял? Ты, мразь, падаль, знал, что Дамхарец полукровка? Ну?!
— Да, хозяин, — выдохнул Мажордом. — Он... он сам мне сказал.
— Из какой семьи, конечно, не знаешь.
— Он говорил... из Аргата.
— Аргат велик, идиот. Ладно. Он должен ценить, что попал в род Ардинайлов. Что... что лучше, чем здесь, ему нигде не будет. Понял?
Мажордом изумлённо поднял на него глаза.
— Он купленный, — вырвалось у него.
— Он любимец моего племянника, — залепил ему ещё одну пощёчину Орнат. — А если ты уже от старости из ума выжил и таких нюансов не понимаешь, то на хрена такой мажордом?! — и Орнат с удовольствием выругался на жаргоне Арботанга. — Убирайся.
Мажордом поклонился и вышел.
Оставшись один, Орнат запахнул раскрывшийся во время экзекуции халат, прошёл в кабинет и сел перед камином. Итак, Дамхарец, Рыжий, шофёр и телохранитель, был свободным, успел повоевать. Фронтовик. С фронтовиками сложно, то-то смерти не боится. Чем его держит Фрегор? Нет, нет, он не собирается обрывать ниточку, связывающую хозяина и любимого раба. Но всё имеет цену. И рабская любовь тем более. Но... но мы протянем ещё одну ниточку. Сюда, в этот кабинет. Какая же глупая сволочь Мажордом. Этими идиотскими подставками внушил Дамхарцу ненависть к... да, лично к нему, Орнату Ардину. И если бы дело терпело, то он бы просто дал протянуться ниточке к кому-нибудь другому. Но всё слишком серьёзно, и Дамхарца надо замкнуть на себя. А это очень трудно. Но может удаление Милка, с которым Дамхарец враждует, кстати, надо выяснить из-за чего и отдать Дамхарцу предмет спора, и чтобы он знал источник благодеяний, это может и сработать. Сначала хотя бы пусть перестанет опасаться личных контактов. Жалко, конечно, такую фактуру отдавать бабам, но чего не сделаешь ради дела. И проверить по справочнику значение клейма. Пятилучевая звезда... не знаю, даже не слышал.
Орнат вызвал лакеев, чтобы они переодели его из халата в домашний костюм, и пошёл в библиотеку
Гаор проснулся внезапно, как от толчка, и сразу даже не мог понять, что и почему его разбудило. Желание пить или курить, или... чёрт, неужели ему всё-таки во что-то подлили "пойла" и теперь... да нет, голова не тяжёлая, рот не горит, а что курить хочется... когда-то он любил покурить в постели. Как-то они, да, впятером, из команды выздоравливающих, ушли в самоволку и сняли на ночь трёх девчонок, умелых ловких профессионалок со своей квартирой, и долго барахтались на общей, чуть не во всю комнату, кровати. А потом он проснулся в храпящей куче, встал и, не одеваясь, сел у окна на кухне, да, квартира-то была стандартная, комната, душевая и кухня, и курил, глядя на серый пасмурный рассвет. Одна из девчонок тоже проснулась, принесла ему минералки, и они сидели вдвоём, голые, курили, пили минералку и молчали. Интересно, но ни имени, ни даже лица её он не помнит, помнит, что ему не было стыдно ни за наготу, ни за шрамы, ещё красные и чувствительные. А сейчас? Ну, стыда-то и в помине нет, привык он голяком, да и...
— Проснулся? — хриплым, как со злого похмелья, голосом спросила Розанчик. — Не наигрался, что ли? Или ещё чего?
— Минералки бы, — улыбнулся он. — И покурить.
— Сейчас принесу.
Она ловко выпуталась из мешанины тел, встала и, не одеваясь, вышла из комнаты. Русалка и Вертушка не проснулись, только вздохнули, чуть-чуть ласково поёрзали по нему и снова затихли. Гаор лежал, не так отдыхая, как прислушиваясь к своим ощущениям. Было хорошо... хорошо? В общем-то, да. Он получил всё, что положено, и по высшему разряду, отхватил офицерского пайка, понимаешь, но... но не то. Когда насильно, обманом или за деньги... ведь ничего этого не было. Он их не брал силой, не нанимал, не обманывал, а... а доброго согласия не было. Хозяйский приказ был. Приказали им, приказали и ему. А когда по приказу... то и удовольствия никакого. А значит... грех не грех, но... не то. И горечь, как после перепоя.
Розанчик вкатила столик со всем необходимым. Налила ему воды в стакан, подала сигарету и щёлкнула зажигалкой.
Ощутив запах дыма, зашевелились, просыпаясь, Вертушка и Русалка. И теперь они курили и пили вчетвером.
— А ты ловкий, — пустила дым к потолку Вертушка. — И знаешь много, и умеешь по-всякому. Откуда?
Гаор засмеялся.
— Я с пятнадцати лет по борделям хожу. Всего насмотрелся и напробовался.
— А вот это ты врёшь, — убеждённо сказала Русалка.
Розанчик кивнула.
— Кто же тебя, аборигена, в бордель пустит. Хотя... там тоже обслуга бывает. Может, и впрямь перепадало тебе.