— Старший! А ну живо сюда!
Гаор и Белена замерли. И хоть увидеть их из надзирательской не могли, оба поняли, что дальнейшего не будет. Вызов в надзирательскую всегда не к добру, а уж в неурочный час... Гаор отпустил Белену, досадливо выругался и стал оправлять одежду.
Коридор затих в напряжённом, опасливом ожидании. Гаор с Беленой вышли из своего укрытия и присоединились к остальным. Белена убежала к женщинам, столпившимся у двери своей спальни, а Гаор подошёл к Ворону. В ответ на его вопросительный взгляд, Ворон молча пожал плечами, но лицо его было угрюмо сумрачным.
Распахнулась наружная дверь, и в коридор влетел так, будто его пнули в спину, Старший, обвёл всех обалдело изумлёнными глазами.
— Рыжий где?
— Здесь я! — рванулся к нему Гаор, — что случилось?
— Требуют тебя, чтоб как есть бежал!
Как есть? В штанах и рубашке на голое тело? Босиком? А чёрт, чуньки снять, чтоб не придрались! Гаор торопливо стянул чуньки — хотя ноги давно не болели, он их носил в спальне всю зиму, снимая только в душевой — и сунул стоявшему рядом Махотке.
— Брось на койку. Старший, чего...?
— Рыжий, натворил чего? — Старший встревожено смотрел на него. — За "горячими" зовут?
— Да нет, — Гаор выпрямился, неистребимым усвоенным с детства движением проверил, как заправлена рубашка, и пошёл к двери, еле слышно выдохнув, — Мать-Вода, пронеси меня.
За ним захлопнулась дверь, и как ни прислушивался Старший, ничего разобрать было невозможно. Зачем звали? Всыпать "горячих"? Так за что? И обычно о таком объявляет Гархем на построении. Надзиратели от себя решили ввалить? Так, вроде, в этой смене таких любителей нет. И Рыжий говорил, что рейс удачно прошёл. Побаловаться с ним захотели, как с Тукманом? Вот это хреново, у Рыжего хватит дурости начать отбиваться, тогда дело и "ящиком" может кончиться. Но тоже такой любитель не в этой смене. Что же там такое? Ни ударов, ни криков не слышно. Но Рыжий всегда под дубинкой молчит.
К Старшему подошел Ворон.
— Как звали? Обмолвок не было?
Старший мотнул головой.
— Нет, просто велели, чтоб бежал как есть.
— Может, на работу какую дёрнули? — подошла к ним Мать.
— Тогда бы велели надеть комбез и ботинки, — угрюмо возразил Ворон.
Мать кивнула.
— Ладноть, мужики. Стой, не стой, здесь вы ему тама не поможете. Вернётся — расскажет.
— Вернётся? — посмотрел на неё с надеждой Старший.
Мать усмехнулась.
— Он из "ящика" вернулся, а здесь-то...
Старший кивнул.
— А может, и впрямь работать позвали, — вступил в разговор Мастак, — починить там что или по технике наладить. Если не на дворе, то и ботинки не нужны.
— Возможно, — кивнул Ворон и невесело, даже вынужденно улыбнулся, — будем надеяться на это.
Остальные молчаливыми кивками согласились с ним и разошлись. В самом деле, что толку стоять под дверью и ждать? Всё равно им никто ничего не скажет. А быть там может всё что угодно.
Гаор был готов ко всему: от приказа лечь под "горячие" до приказа починить что-либо из техники, но не к тому, что услышит новый приказ. Из верхнего тамбура по лестнице на третий этаж, там по коридору направо, а там...
— Там тебе всё скажут. Понял, волосатик?!
— Да, господин надзиратель, — и опять же по армейской привычке повторил приказание.
— Пшёл, — махнул ему рукой надзиратель и рявкнул в спину. — Бего-ом!
А второй заржал.
— А мы тут выпьем, чтоб ты целым вернулся, — и, давясь от смеха, — нетронутым!
Под надзирательский гогот Гаор выскочил обратно в тамбур, чёрт, дверь в коридор закрыта, заглянуть туда и дать знать о себе не получится, верхний холл, лампы через одну, лестница... никогда не бывал здесь, вроде по ней тогда, в самый первый день ушёл Гархем, и что означают последние слова надзирателя? Нет, это-то понятно, но чтобы Гархем баловался таким...? Непохоже, но если так... нет, он не Тукман, не дастся. Надо — будет драться, просто так ни Гархем, ни кто другой его не возьмёт. Гранитные ступени холодят ступни, сволочи, не дали обуться, входы на этажи перекрыты решётками, как же он пройдёт, или охранник впустит?
Охранника нет и решётка отодвинута. Коридор освещён, и в глубине у самого правого торца приоткрыта дверь и оттуда вроде как музыка. Так что, развлекалочка чья-то, а он-то им зачем? "Или им, — Гаор усмехнулся на бегу, — третьего на выпивку и четвёртого в карты не хватает?"
У приоткрытой двери он перешёл на шаг, но остановиться не успел. Возникший в дверном проеме Гархем коротким властным жестом велел ему войти.
Небольшая прихожая с огромным шкафом во всю стену... на вешалке чья-то армейская куртка без знаков различия, у Гархема такой не видел ни разу... просторная гостиная... камин, кожаная мебель, на столе у камина бутылка и три рюмки, три кресла... Сторрам?! Ни хрена себе! А это что за чмырь рюмку в ладонях греет? Так, мужская вечеринка, мальчишник, это понятно, но он-то им на хрена понадобился?
Но пока Гаор всё это думал, его тело проделало все необходимые движения, а глотка гаркнула:
— Рыжий здесь, хозяин!
Сторрам улыбнулся и жестом гостеприимного хозяина указал на него, обращаясь к сидевшему рядом.
— Прошу. Всё что хотите.
Гархем прошел к свободному креслу и сел, взял свою рюмку и отпил.
Гаор неподвижно стоял, и трое мужчин пристально рассматривали его.
В комнате было тихо. Только потрескивал огонь в камине — дорогая модель со звуковой имитацией, да очень тихо, но отчётливо, не смазывая звук, играла музыка в угловом тоже дорогом музыкальном центре, ему уже случалось такой проверять. Значит, это квартира, чья? Кто-то живет или так, "гнёздышко"? Это, похоже, их гость и его предлагают... как угощение, в дополнение к коньяку? Ну...
— Образование?
Гаор вздрогнул, не сразу сообразив, что спрашивают его и спрашивает незнакомец.
— Общевойсковое училище, солдатское отделение, полный курс, — и вовремя спохватился, — господин.
Не так одобрительный, как констатирующий кивок.
— Год выпуска?
— Пятьсот пятьдесят девятый, господин.
— Кем выпущен?
— Аттестованный рядовой, господин.
— Кем демобилизован?
— Старший сержант, господин.
На хрена это им? Сторрам решил похвастаться, какие у него рабы? Или... что это торги, Гаор старался не думать, сразу задавив мелькнувшую мысль.
— Встань сюда.
Гаор перешёл на указанное место и оказался практически в центре гостиной, освещённый и верхней люстрой, и угловым торшером, и пламенем камина.
— Раздевайся.
Гаор снял, привычно сложил и положил на пол — больше-то некуда — рубашку, расстегнул и снял, сложил поверх рубашки брюки и выпрямился. Если они думают, что он сейчас прикроется и тем подставит себя под оплеуху, то хрен вам, на такое новика можно купить, а он не первый раз на... чёрт, неужели всё-таки сортировка, нет, не хочу, нет...
Трое мужчин спокойно поверх рюмок с коньяком рассматривали стоявшего перед ними обнажённого человека. Тихая приятная музыка, трепещущее пламя в камине, неслышно текущее время.
— Смирно.
Негромкий голос словно хлестнул Гаора, заставив подтянуться и напрячь мышцы.
Легко оттолкнувшись от кресла и не выпуская рюмки, Ридург Коррант встал и подошёл к застывшему в уставной стойке рабу. Обошёл вокруг.
Как в музее — мелькнула у Гаора идиотская в этот момент мысль, но он и в самом деле вспомнил, что сам так же бродил вокруг древних статуй.
— Осколочные, пулевые, — пробормотали из-за спины с непонятной интонацией, и вдруг опять резкие, как выстрел, команды. — Руки вперёд! Наклонись! Ноги расставь!
"Столик"?! Зачем?! За что?!
Чужая рука проводит по его спине костяшками пальцев, слева от позвоночника, справа, так же проходится по ягодицам...
Это... Всё-таки это?! Нет, надо бить сейчас, сразу...
— Смирно!
Строевая команда разворачивает его в стойку, прижимая уже сжатые в кулаки руки по швам.
Гаор перевёл дыхание и с ужасом увидел улыбку Гархема. Тот явно наслаждался зрелищем. Так... так... нет, выдержу, не дам тебе этой радости. Сцепив зубы, Гаор изо всех сил сохранял по-армейски неподвижное лицо.
Незнакомец снова обходит его кругом и, улыбаясь, подмигивает Сторраму. И тот, тоже улыбаясь, говорит.
— Да, и даже не слишком волосатый.
Чёрт, он же уже слышал это, тогда, там на аукционе. Так всё-таки торги?
— На потомство проверяли? — деловито спрашивает незнакомец.
Сторрам покачал головой.
— Я не занимаюсь разведением.
— Почему? Вам не нужен лишний доход? Детёныши дают неплохую прибыль.
Голос Сторрама серьёзен.
— Если чем-то заниматься, то серьёзно. Соответствующий контингент, контроль размножения. Я занимался животноводством, у меня и сейчас небольшая конюшня, нет, капитан, породистое разведение требует больших вложений, им надо заниматься серьёзно, а пускать процесс на самотёк...
— Но вы, надеюсь, его не кастрировали?
— Разве не видно? — подчеркнуто удивляется Сторрам и хохочет.
Капитан подходит вплотную уже спереди, смотрит прямо в глаза.
— Если в аттестации сержанта написано "умён", не верь глазам своим, а?
Ответа явно не требуется, его попросту грубо и цинично лапают, ощупывая половые органы. Гаор непроизвольно зажмурился, чтобы ничего не видеть, не сорваться, потому что нападение на хозяина, а, сорвавшись, он уже разбирать не будет — это смерть и всем остальным, не децима, а каждого, нет, он не поддастся...
— И к тому же выдержанный, — с этими словами его отпускают и оставляют стоять одного.
Гаор медленно открыл глаза. И увидел беззвучно смеющегося Гархема. Зрелище было мерзким.
— Он у нас влюбчивый, — наконец, вытирая выступившие от смеха слезы, сказал Гархем и отхлебнул из своей рюмки, — влюбился, понимаете, в рабыню-малолетку и безумствовал в лучших романтических традициях.
— Ну-ка, ну-ка, — усаживается в свое кресло капитан, — впервые слышу, чтобы раб безумствовал из-за женщины, да ещё в романтических традициях.
Смеясь и прихлёбывая коньяк, Гархем стал рассказывать.
— То на Новый год он её катал на перилах, по наружной лестнице.
— Там же восемь этажей! — изумился капитан.
— Шесть, — поправил его Сторрам и уточнил, — но высоких.
Капитан покачал головой.
— Действительно... безумство.
— Это ещё что! Вы ведь знаете, рабыни всегда себя чем-нибудь обвешивают. Особенно волосы, повязывают яркие тряпочки.
— Да, я с этим сталкивался.
— Ну вот, и у неё ветром унесло такую тряпочку, и прямо на эмблему, так он, — Гархем рюмкой показал на Гаора, — полез за ней. По стене, по растяжке... — Гархем снова отхлебнул и с живым интересом посмотрел уже не на собеседников, а на него, — Рыжий, она что, и в самом деле такая сладкая была?
— А сейчас она где? — спросил капитан.
— Утилизирована, — кратко ответил Гархем и неохотно пояснил, — вышел не очень приятный инцидент, и её пришлось отправить на утилизацию. Так он прямо в буйство впал, пришлось изолировать. На трое суток, — и хихикнул уже вслух, — для успокоения и вразумления.
— Надо же, — капитан покачал головой, глядя на Гаора, — страсти какие. Так что, у всех, значит, вдоль, а у неё поперёк...
Стиснув зубы до боли в скулах, Гаор молча, не выдавая себя ни единым движением, слушал их разговор.
— Сколько постов на Седьмой Аллее?
Что? Это при чём? Но ответ выскочил автоматически.
— Три, господин.
— Назови.
— На повороте к Воротам Основателей, на развязке с тринадцатым шоссе и на развороте к главному Храму. Господин.
Спокойный кивок.
— Где воевал?
Опять снова-здорово, это-то зачем? Но Гаор добросовестно перечислил.
— Вергер, Алзон, Валса, Малое поле, Чёрное Ущелье.
— Ого, — капитан даже присвистнул, — живучий ты, редкость для сержанта, даже старшего.
Гаор прикрыл на мгновение глаза, не давая прорваться наружу клокотавшей внутри злобе. Его усилий, похоже, не заметили.
— Всё, что ни делается, всё к лучшему, — философским тоном заметил Гархем.
— Огонь хранит человека для предназначенного ему, — с подчёркнуто благочестивым видом кивает капитан.
И все трое смеются.
"Смейтесь, сволочи, Огонь, значит, меня для рабства хранил, ладно, хрен с вами". Но лицо Гаора сохраняло прежнюю неподвижность.
— Нормы выдачи?
Опять ему?! "Хрен с тобой, помню".
Спокойно равнодушным тоном Гаор перечислил нормы табельной выдачи по линиям фронта. Все три линии он хорошо знал, прочувствовав на своей шкуре, получая и выдавая пайки, а то и выбивая их из тыловых каптенармусов.
— Смотри, какая память, — весело удивился капитан.
И новые вопросы вперемешку, о дорогах Алзона и правилах списания, как проехать по Аргату и где на Малом Поле стояли морпехи, за сколько боёв дают медаль "стойкости" и правила переписки. Гаор отвечал спокойно даже равнодушно. Гархем продолжал тихо хихикать, рассматривая свою рюмку, будто слушал анекдоты, а скорее всего, даже не слушал, а смеялся над чем-то своим. Сторрам одобрительно кивал на каждый его ответ, будто сидел на экзамене.
И опять внезапно.
— Упал, отжался.
Гаор качнулся вперёд, выставляя для упора руки. Сколько раз отжаться, ему не сказали, и он начал отжимания, готовый хоть к сотне, хоть... ни хрена себе господа развлекалочку устроили. Но это ладно, лишь бы опять лапать не лезли. Только сейчас до него дошёл весь ужас той, слышанной в отстойнике фразы: "купит тебя такой себе на подстилку, и спи потом всю жизнь у параши". Он не Тукман, за него так заступаться некому. Значит... значит, если опять полезет с руками, бить сразу. Хватит с него.
— Достаточно.
Команда прозвучала на шестьдесят восьмом отжимании, и, выпрямившись, Гаор перевёл дыхание двумя вздохами.
— Дамхар знаешь?
На мгновение выдержка изменила Гаору, и он удивлённо посмотрел на капитана.
— Там не воевали, господин, — вырвалось у него.
— Верно, — кивнул капитан, — глубокий тыл.
Кивнул и Сторрам.
— Сельская глубинка, — мечтательно произнёс он, — пастораль, патриархальные нравы.
— Да, полковник. И пока мир, надо его использовать.
— Пока? — оторвался от рюмки Гархем.
Капитан пожал плечами.
— Ничего вечного нет, особенно перерывов между войнами.
— Дамхар в глубине для любого фронта.
"Но не для дальних бомбардировщиков", — сказал про себя Гаор. Он хорошо помнил эти большие плотно идущие в вышине машины. Фронтовой пехоте, закопавшейся внизу по маковку в землю, они не угрожали, но если истребители встречали их над фронтом и те начинали сваливать свои бомбы, предназначенные для городов и мощных тыловых укреплений, куда попало, тогда было по-настоящему хреново.
— Сколько отпущено Огнем, столько и возьмём.
"Много вы в этом понимаете", — по-прежнему беззвучно сказал Гаор. То, что про него вроде бы забыли, его не обманывало, но всё же позволило слегка перевести дыхание и привести в порядок мысли. Для торгов ему задавали слишком много и не тех вопросов, может, это и в самом деле, у них такие развлекалочки оригинальные. На любой вкус, но понемногу. А время уже не к отбою, а за отбой. И ему завтра с утра в гараж или, что ещё хуже, когда не выспишься, в рейс. Но чья же это квартира? Или... была у него уже мысль, что Гархем живёт прямо здесь в комплексе, и если это его квартира... надо сообразить, входят ли его окна в полосу одностороннего стекла. Если да, то многое понятно. Стоит себе у окна, в зубах после завтрака ковыряет и видит всё и всех. Потому и оказывается вовремя и в нужном месте. Неплохо придумано. По коридору можно попасть минимум на три лестницы и спуститься и в рабский тамбур, и в административный корпус, и на склады. И Гархем... как паук в центре паутины...