— Эй, Молчун, — Из-за кустов рядом с забором послышался осторожный голос Прутика. — Она далеко?
— В доме, — Не оборачиваясь, сказал Молчун. — Ужин с матерью готовит.
Пацан вышел из укрытия, воровато озираясь. Весь исцарапанный и перепачканный, но до сих пор с довольным выражением лица. То ли проделкой своей гордится, то ли новым именем.
— Бросай бельё, там караван пришел.
— Караван? — Оживился Молчун. — Наконец-то!
Он, было, сорвался вслед за мальчишкой, но вспомнил о почти полной корзине белья. А-а-а-а! К демонам эти обещания. Вот сорванец, из-за тебя же застрял. И ведь не попросишь помочь, вон какой чумазый... перестирывай потом. Молчун грустно вздохнул.
Так, держи себя в руках. Ты взрослый человек, а караван никуда не денется.
— Погоди, — Он кивнул на корзину. — Чуток осталось.
— Как знаешь, — Озорная улыбка растянулась на лице мальчишки. — Я его всё равно по новой испачкаю.
— Сделай милость, не пачкай его, пока сушится. А то, не ровен час, Ухватка решит, что это моя вина. Я же не такой храбрец как ты.
Молчун с удвоенным энтузиазмом возобновил работу. Бельё ложилось как попало, но лучше так, чем бросить в корзине. Кто тут задарма харчи переводит? Нет таких.
* * *
С остатками белья Молчун расправился быстро. Не так быстро, как хотелось, но, всё же, солнце не успело скрыться за ближайшим отрогом и на том спасибо. Добежав до деревенского луга, размеченного под стоянку караванов, Молчун с Прутиком оказались в толпе местных жителей. Считай, вся деревня вывалила из домов поглазеть на чужестранцев. Внизу деловито сновали смуглые люди в непривычных одеждах, а староста Багор о чём-то беседовал с самым богато одетым из них. Жители деревни держались пока на расстоянии. И было отчего: на десять простых работяг, что ставили палатки и разбирали тюки с товаром, приходилось человек двадцать хорошо вооруженных всадников.
— Гляди, чудище какое, — Прутик с остервенением дёргал его за рукав и указывал немного в сторону от основной стоянки.
В уже наступающих сумерках было не очень хорошо видно и огромную тушу животного Молчун, поначалу, принял за один из здешних валунов. Теперь, когда его, что называется, ткнули носом, он с изумлением понял — это живое существо в два человеческих роста. С не меньшим изумлением для самого себя Молчун осознал, что видел уже таких раньше. Название вертелось на кончике языка, но он знал — пока кто-нибудь другой не выскажет его вслух он так и не сможет произнести.
— А это, — Прутик продолжал наседать на него. — Смотри, смотри! Это же верблюды.
Молчун перевёл взгляд на новую диковинку и снова поразился той лёгкости, с которой очередной кусочек воспоминаний нашёл своё место. Увешанные тюками с товаром животные не были лошадьми, как он решил поначалу. Стоило снять с них весь притороченный скарб, как даже в сумерках стал виден горб посреди спины.
— Вижу, — Голос Молчуна был едва слышен. — О боги, Филин был прав. Это удивительно!
Багор, видимо, закончил переговоры и поднялся по тропе к столпившимся жителям Валунов.
— Ясень, им нужно хвороста и дров на четыре костра, — Обратился он к одному из своих помощников. — Чтоб до утра хватило. Овечку возьмут и штук восемь курей. Яиц еще три дюжины. Позаботься там.
Помощник только кивнул и припустил в сторону деревни.
— Так, остальные — расходимся! — Скомандовал Багор, обращаясь к толпе. — Хватит глазеть, дайте людям отдохнуть.
Любопытные не спешили идти по домам, но староста был настойчив. В деревне его всё таки уважали, поэтому уговоры ограничились лёгкими подзатыльниками для особо зазевавшихся.
Молчун шёл домой с таким видом, будто по нему стадо овец прошлось. Казалось, в голове кто-то орудует кузнечным молотом, расшатывая крепкие стены. Конечно, речь не идет о восстановлении памяти, но ведь он только посмотрел. Надо непременно пообщаться с кем-нибудь из этих зульгарцев. Того, чем может обернуться такое общение Молчун жаждал как утопающий глотка воздуха и в то же время страшился. Прутик, напротив, пребывал в возбуждении. Он забегал вперёд и снова возвращался к медленно бредущему Молчуну. Сыпал вопросами и, не дождавшись ответа, выдавал на-гора кучу нелепых предположений и явных небылиц. Одним словом — мальчишка.
— Явились!? — Сметана встретила их ещё на пороге. — До завтра потерпеть не могли? Ужин стынет, а они шляются незнамо где...
— Мам, ты не поверишь, — Прутик переключился на нового слушателя и, похоже, заткнуть его не было никакой возможности. — Там такой огромный зверь. На нём товара в полдюжины раз больше чем на верблюдах. Я ни разу в жизни таких не видел.
— Ты много чего в жизни не видел, — Отрезала мать. — Марш за стол!
Мальчишка метнулся к своему месту, не забыв обогнуть по широкой дуге багровеющую сестру.
— Ну, а ты чего встал? — Сметана, уперев руки в боки, переключилась на Молчуна.
— Я их видел! Раньше... — Глаза Молчуна смотрели на хозяйку, но он не видел её. Мысли витали далеко-далеко. — Я не знаю, откуда, но эти люди мне знакомы.
Сметана переглянулась с мужем. Тот на мгновение задумался и, просто кивнув, вернулся к трапезе. Так часто бывает между людьми, что прожили в браке добрую половину жизни. Иногда им не нужны слова, чтобы понять друг друга.
— Ну, ладно... — Брови Сметаны сошлись на переносице. — Может ты и прав.
Похоже, простым кивком Вереск поставил точку в каком-то недавнем споре.
— Чего это вы? — Напрягся Молчун.
— Завтра Вереск едет вместе с караванщиками в Уствин, — Женщина сверлила его взглядом, улавливая малейший отклик на сказанное. — Если хочешь, он возьмёт и тебя.
Это же невероятно! Вереск, я тебя обожаю. Провести несколько дней, общаясь с людьми, которые могут дать 'пищу' воспоминаниям? Вспомнить... пусть немного, но хоть крупицу. Да он самое большее, на что рассчитывал — это с утра парой слов перекинуться, пока лагерь не свернут.
— Конечно, хочу, — Губы непроизвольно растянулись в глупой улыбке.
— А я?! — Встрял в разговор Прутик. — Я тоже хочу.
— А ты наказан! — Хором ответили Вереск со Сметаной.
Ухватка промолчала, но по лицу было видно, что ответом родителей она более чем довольна.
* * *
Предвкушение поездки настолько его взволновало, что в голову лезли мысли одна невероятнее другой. Опасения сменялись эйфорией, а через мгновение снова страхи. Аж сводит живот.
Захватывающие картины не давали уснуть, и он просто лежал с закрытыми глазами до самого утра. Воображение снова и снова рисовало, как лавина новых впечатлений... или старых воспоминаний... Неважно, что именно, но обязательно кардинально перевернёт его нынешнее существование.
Когда над ухом послышался шёпот Вереска 'Вставай, пора собираться', Молчун не заставил себя долго ждать.
Выезжали засветло и домочадцев старались не будить.
— Вот здесь пирог и сыр. Съедите в обед, — Сыпала наставлениями заспанная Сметана. — В этой котомке смена белья.
Вереск молча забирал свёртки, выдаваемые женой, и распихивал по углам телеги между тюками подготовленной к продаже шерсти. Товар он, похоже, загрузил ещё с вечера.
— Браги много не пейте, — Продолжала нудить женщина. — Как продашь всё — сразу возвращайтесь. И следи за Молчуном, мало ли что с непривычки...
Мужчины переглянулись и Вереск, героически заткнув жене рот поцелуем, скомандовал отправление.
Молчун вспрыгнул на телегу. В предрассветном мареве, что укутывало склоны Туманного кряжа, ему показалось, что из-за двери сарая кто-то наблюдает. Прутик? Ну, да. Кто же ещё? Он улыбнулся и незаметно для Вереска помахал на прощание притаившемуся 'младшему брату'. За спиной оставался маленький клочок известного ему мира. Теперь горизонты станут немного шире.
На выезде из деревни им встретилась ещё одна местная телега. Она мирно стояла у обочины, а товар на продажу не отличался от их собственного — всё те же тюки мытой шерсти знаменитых тонкорунных овец, которыми славился край.
— Здоров, Хруст, — Вереск натянул вожжи и остановил свою телегу рядом. — Много настриг, гляжу, в этом году.
— Не жалуюсь, — Крепкий, как и все жители деревни, мужчина кутался в плащ и периодически дышал на озябшие руки. — Ты тоже вон не мелочишься.
— Зульгарцы далеко ушли, не знаешь?
— Даже не трогались ещё.
Вереск удивленно выгнул бровь. Молчун тоже навострил уши. Когда за столом обсуждали детали поездки, то Вереск предупредил, что купцы долго собираться не станут и, скорее всего, засветло покинут деревню. Ехать предполагалось за ними, но в отдалении. Водилась за зульгарцами такая особенность — не любили они одиноких путников на своём пути. В каждом встречном им демон дорог мерещился, что головы путникам морочит.
Местные мужики так и приноровились ездить: вроде и с караваном, но чтоб не нервировать охранников. Главное показать, что на обочине стоишь — значит, живой человек. Демону покинуть дорогу не под силу. Проще уж так. Зульгарцы — народ горячий. Ну их...
То, что караван ещё не тронулся, было очень не похоже на обычное поведение торговцев.
— С ними чернокожий едет, — Пояснил Хруст и звонко щёлкнул костяшками пальцев. — Из знатных вроде. К поездкам непривычный, вот и задерживает всех.
— Гардахарец что-ли? Его-то какая нелёгкая понесла через наши края?
— Мне почём знать? Хочешь сам спроси, а мне одного вида его зверюги хватило, чтобы и не думать с расспросами лезть.
Ожидание затянулось. Мужчины вяло переговаривались, обсуждая планы на ярмарку. Сроки, за которые удастся сбыть товар. Цены, которые следует запрашивать. Вспоминали предыдущие поездки и незабываемые развлечения, что может предложить большой город. Из-за ближайшего горного хребта уже показался алый диск дневного светила и утренний туман стал понемногу рассеиваться, когда зульгарцы наконец-то выдвинулись в путь.
Вереск с Хрустом выждали, чтобы караван ушёл вперёд, и медленно покатили следом. Единственное свежее впечатление, что досталось Молчуну — это гигантское животное, название которого он так и не вспомнил. Огромная туша проплыла мимо, частично теряясь в тумане. На этот раз исполин был в полном походном облачении с настоящим шатром на спине и в таком виде совсем не походил на бездушный валун. Гардахарца рассмотреть не удалось, а память без внешних подсказок отказывалась отвечать, есть ли в ней место людям с чёрным цветом кожи.
Мужчины привычно выдерживали дистанцию, не теряя караван из виду. Колёса мерно поскрипывали, а Молчун развалился на мягких тюках и, любуясь почти безоблачным небом, вновь погрузился в мечты. На данном этапе поездка не сильно помогла с 'пищей' для памяти. Но ведь впереди ещё несколько ярмарочных дней.
* * *
От идущей впереди телеги Хруста донеслось громкое 'Тпр-ррр-уу'. Через мгновения встал и Вереск.
— Ты чего это?
— Они на мосту, кажись, застряли. Глянь, ты позорчее будешь.
Молчун привстал с удобного лежбища на мягких тюках и посмотрел вперёд. Дорога шла под уклон и там, вдалеке, пересекалась с голубой лентой небольшой речушки. А может и вовсе ручья. Часть каравана уже успела перебраться на другой берег. У другой части явно возникли проблемы.
— Ждать будем? — Хруст по привычке задумчиво щёлкал пальцами. — А то с выездом задержались. Здесь ещё... Как бы до захода успеть обустроиться.
— Мне тоже не охота на тракте торчать, — Хмыкнул Вереск. — Вдруг у них там и правда надолго.
Ещё немного посовещавшись, мужики решили, что лучше выяснить, в чём собственно проблема. А там, глядишь, купцы их вперёд пропустят. Тем более, что до Уствина уже рукой подать. Места обжитые, никакой демон голову не заморочит.
Телеги снова покатили вперёд. По мере приближения к торговцам стала понятна причина их затруднений. Всё тот же знатный гардахарец со своей зверюгой. Та наотрез отказывалась ступать на хлипкий с виду мостик без перил, под которым, по весеннему бурно, клокотал водный поток.
Верблюды с товаром и половина конной охраны уже перебрались и теперь устроили внеочередной привал. Зульгарцы, похоже, привыкли к постоянным задержкам по вине знатного попутчика за время совместного пути. От группы охранников выдвинулся смуглый воин и жестами попросил остановить телеги.
— Приветствую вас, — Вереск говорил на чистом валайском с почтением в голосе и, как умел, помогал жестами донести смысл до зульгарца. — Можем ли мы проехать через мост вперёд вас?
— Ждать! — Отрезал воин также на основном языке империи, но с сильным акцентом. — Хозяин слон пробовать раз. Вы ехать потом.
Слон?! Ну конечно! Слух Молчуна моментально вычленил новое слово из рубленой речи зульгарца, а память услужливо сопоставила его с гигантским ездовым животным. Вот значит, как тебя называют?
В этот самый момент гардахарец по всей видимости предпринимал очередную попытку, только действовал он крайне странно. Слон стоял отдельно от хозяина, спиной к мосту и нервно встряхивал головой, отказываясь даже смотреть в сторону бурной воды. Для удобства животное распрягли, и пёстрый шатёр с его спины теперь валялся в придорожной грязи бесформенной тряпкой. Там же валялись и внушительные тюки со скарбом. Рядом с одним из вскрытых тюков и суетился невероятно высокий чернокожий мужчина в зимнем меховом тулупе, явно с чужого плеча. Молчун заворожено смотрел за действиями гардахарца и ровным счётом ничего не понимал в происходящем.
Перед чернокожим, прямо на земле лежала фигурка, вырезанная из кости и смутно напоминающая по очертаниям слона. Вокруг фигурки, образуя затейливый узор, дымились тонкими струйками пучки сушеной травы, а сам хозяин животного заунывно тянул какую-то мелодию и раскачивался в такт из стороны в сторону.
— Что он делает? — Шёпотом обратился Молчун к попутчикам.
— Не знаю, — Пожал плечами Вереск.
— Надеюсь, что не магичит, — Хруст смачно сплюнул в придорожную пыль.
Тем временем гардахарец завершил свои песнопения и, неестественно покачиваясь, подошёл к слону. Длинные и тонкие пальцы коснулись животного между глаз и в этот же момент дернулся Молчун. Он физически ощутил, как установилась связь между человеком и слоном. Если бы его спросили, что именно он почувствовал, то Молчун вряд ли смог бы подобрать слова. Объясните слепому, как выглядит радуга. Покажите глухому, как завывает ветер. Это невозможное чувство, непередаваемое. И в данный момент где-то на задворках памяти формировалось смутное ощущение, что сам Молчун проделывал подобное множество раз. Вот только смысл всех предыдущих ритуалов так и остался непонятым.
Гардахарец стал пятиться в сторону моста, а слон, будто заворожённый поплёлся за ним следом. Окружающие затаили дыхание. Даже зульгарцы, скорее всего видевшие и не раз за время поездки подобные фокусы, с интересом следили за происходящим. Шаг, ещё шаг... Парочка замедлилась, подойдя вплотную к мосту. Слон всё так же безропотно следовал за хозяином.
Ну же, давай! У Молчуна всё сжалось внутри и, не отдавая себе отчета, он страстно переживал за успех операции, будто от этого зависела чья-то жизнь.
Но... Не судьба. Стоило слону ступить на мост, как связывающая сознания 'нить' лопнула. Молчун так же отчетливо как при её появления почувствовал, что нити не стало. По скривившемуся виду гардахарца было понятно, что незапланированный разрыв связи — процесс болезненный. Вздернув свой длинный нос, гигант недовольно затрубил и стал пятиться, уходя подальше от ненавистной воды.
