Торговая улочка, по которой они вошли в Оскахину, упёрлась в по-настоящему широкий проспект, который скорее напоминал рыночную площадь, но тянулся при этом в обе стороны насколько хватало глаз. Свернув налево, они стали пробираться в сгустившейся толпе и вскоре вышли на огромную площадь у стен Обители. Такого скопления людей, пожалуй, и в Уствине на ярмарке не собиралось. А ведь здесь не сезонное сборище, торговля идёт круглый год.
На противоположной стороне площади высилась гигантская лестница и видно её было из любого конца. Даже сквозь толпу и матерчатые козырьки торговых палаток. На вершине холма ступени упирались в распахнутые ворота. Людей на лестнице не наблюдалось, а стены Обители даже издали выглядели древними. Намного древнее чем те дома, что попадались им по дороге.
Глядя под ноги Кадай ловил себя на мысли, что эти истёртые камни помнят поколения и поколения паломников. И вполне может быть, он и сам уже ступал на них прежде. Если прищуриться, отрешиться от окружающей суеты...
— Что-то мне боязно, — Разрушил сосредоточенность мага Ленгмар. Он старательно пыхтел рядом, отставая на пару ступеней. — А вдруг он мне напророчит какую-нибудь жуть?
— Хуже, чем проклятие рода Магва?
— Вроде того, — Парнишка был мрачен и угрюм. Таким его Кадай ещё ни разу не видел. — Может я не пойду?
— Тебя ж никто и не заставляет.
— Не по своей воле пророчество получают токмо нарушители местных порядков, — Успокоил мальчишку Сухой. — Не совался б Магва Ржавая Секира сюда со своим легионом, так и горя горестного бы не знал, магов бы не сторонился.
Они как раз взобрались на последнюю ступень. В открытые ворота просматривался внутренний двор. И в отличие от площади внизу, где стоял несмолкающий гул сотен людей, здесь царил покой и умиротворение. Прям сонное царство.
По краю почти квадратной площади тянулись навесы, в тени которых коротали время посетители. Они явно все чего-то ждали.
Единственным, кто выбивался из общей благостной картины был служка. Мальчишка чуть младше Ленгмара в линялых обносках пытался мести двор метлой в полтора раза выше него самого. То, что от его работы лишь поднимаются облака пыли, похоже, никого не волновало.
— Эй, малец, — Кадай решил, что мальчишка должен знать местные порядки. — К Оракулу попасть, это мы верно зашли?
— Верно, верно, — Парень перестал скрести землю и облокотился на метлу. Его глаза смотрели на мага не по-детски серьёзно. — Присядьте где-нибудь здесь, распорядитель скоро выйдет и начнёт принимать подношения.
— Подношения?
— Ну да, без подношения к Оракулу никак, — Он виновато улыбнулся, после чего развернулся и принялся вновь ковырять землю метлой.
— Сухой про то не ведал! — Тут же поднял руки следопыт. — Звиняйте...
Кадай бросил недоумённый взгляд по очереди на обоих спутников.
— Я тоже не знал, — Посчитал своим долгом оправдаться и Ленгмар.
Только теперь Кадай осознал, что людей вокруг на самом деле не так уж и много. А вот их барахло, принесённое, по всей видимости, для подношения Оракулу, занимает куда больше места. При этом содержимое даров было столь же разнообразно, как и принесшие их просители. У кого тюки с дорогими тканями. У кого корзины с фруктами. В углу и вовсе ютился в жалкую тень белоснежный скакун с богатой упряжью. Одним словом, кто во что горазд.
— Я бы не советовал ориентироваться на других, — В разговор снова вмешался служка. — Подношение — просто ритуал. Хотя, сколько я здесь, все стараются поднести что подороже. Как будто Оракулу есть дело до земных благ.
— А ему нет до них дела? — С подозрением сощурился маг. — Ценность даров не скажется на решении Оракула?
— Оракула? О, да-а-а-а, — Мальчишка помедлил, смакуя какие-то свои мысли, но вслух их не высказывая. — Он же принимает всех. Не только богатых. Нищим тоже нужны ответы.
— Спасибо за совет.
Зачем же тогда Оракулу подношения? Кадай не мог этого понять. Если Оракулу не нужны ценности, то чего он ждёт от подношений? Просто ритуал? Получается, важен сам факт подношения? Что-то материальное, принадлежавшее посетителю... что-то, что позволит делать выводы о личности человека, не вступая с ним в контакт?
Кадай размышлял и в то же время высматривал свободное место под навесом. Мест было предостаточно, но, чтобы втиснуться пришлось бы просить кого-нибудь подвинуть свои тюки.
Хотя, вот же... В углу растёт одинокое дерево и, хотя его тень не так густа, как от навесов, для троих вполне сойдёт.
— Эй, незнакомец, тебе смелость в чреслах жмёт? — Их окликнул какой-то человек, вальяжно рассевшийся неподалеку. — Она конечно старая, но может и тяпнуть.
— Кто старая? — Кадай не понял, о чём речь и сделал ещё пару шагов по направлению к дереву.
— Харакса старая, — Лениво повторил человек. — Но коль укусит, то не ропщи, что Т'халь илии'Рахн тебя не предупреждал...
— Зелень небес? — Не задумываясь перевёл для себя Кадай, силясь вспомнить на каком из языков это слово.
Внезапно дерево шевельнулось и маг замер. 'Дерево' на поверку оказалось вовсе не деревом, а каким-то животным. В сторону Кадая смотрела морда, сплошь покрытая самой настоящей корой.
— Кха-арха, — Звук, издаваемый хараксой, напоминал скрип несмазанных петель или старого колодезного ворота.
Ленгмар испуганно вскрикнул и спрятался за спину Сухому. Кадай же сделал один осторожный шаг назад и внимательнее присмотрелся к твари. Животное или дерево? Ни то, ни другое. Смесь какая-то.
Зелёная крона оказалась парой огромных крыльев, покрытых вместо перьев плотными кожистыми листьями. Пасть без зубов, скорее похожая на клюв. Бусинки глаз в глубоких складках коры. А длинный хвост напоминал крысиный, но весь покрытый тонкими белесыми ворсинками, как выдернутый из земли корень.
— Ап'балате хейнан милуни, ашш'инба? — К ним подошёл тот самый мужчина, что предупредил об опасности.
'Ты говоришь по милунитски, незнакомец?' тут же перевёл для себя Кадай. Милунитский... Ещё один язык в копилку. Говорить то он пока не говорит, но, как обычно, всё понимает. Кадай сощурил глаз и покачал ладонью, демонстрируя, что говорит, но очень-очень плохо.
— Не доводилось раньше видеть хараксу? — Переключился вновь на валайский незнакомец.
Голову хозяина хараксы украшал зеленый тюрбан, а объемистое пузо не давало до конца свести полы богато вышитого кафтана. Весь его внешний вид кричал о богатстве. Нарочито показном богатстве. Особенно выдающимися были массивные перстни, под которыми толстых пальцев было и не разглядеть.
— Не доводилось, — Соврал Кадай. Где-то там, в дебрях его памяти мелькали смутные образы, никак не желавшие становиться яснее. Как будто видеть ему доводилось не самих животных, а, скажем, зарисовки в альбоме. — Так она живая? Я имею в виду это что, не дерево?
— Ну конечно, — Мужчина встал и отбросил в сторону хвост хараксы, который безуспешно пытался углубиться в утрамбованную землю двора. — И, если, Вахари* спали эту обитель скорби, не дать ей пустить корни ещё хотя бы пару дней — она засохнет. Где только носит этого распорядителя?
— Так эта харакса... подношение?
— Истинно так, — Мужчина сощурил глаз и оценивающе уставился на Кадая. Прошёлся по латаным-перелатанным обноскам и презрительно фыркнул. — И это очень ценный дар. Невероятно ценный!
— А чем она питается? — Первый испуг у Ленгмара прошёл, и он с юношеской непосредственностью вмешался в разговор.
Животина двигалась вяло. В основном шевелился только хвост, настойчиво пытаясь укорениться. Но все попытки пресекались их новым знакомым. Если не подходить совсем близко, то опасаться, пожалуй, нечего.
Т'халь илии'Рахн — важный сановник из Амилунды. Он явно не считал их достойными собеседниками, но скука в этом сонном царстве допекала всех. Кто как умел, тот так и боролся. Кто спал, кто молча бродил туда-сюда, а Т'халя неудержимо тянуло похвастать...
Пока хозяин 'невероятно ценного дара', с важным видом рассказывал Ленгмару про своего питомца, Кадай устроился в тенёк и слушал лишь краем уха. По соседству пристроился и Сухой.
Если верить милуниту, то харакса — ни дать, ни взять, а чудо из чудес. И ценнее животного на всём белом свете не сыскать.
— Видишь эти завязи на сгибе крыла? — С гордостью рассказывал он. — Такие появляются только у оплодотворённых особей. Эта побывала на брачных играх. А поймать ещё не укоренившуюся хараксу после брачных игр — большая удача.
— Брачных игр? — Переспросил Ленгмар.
Кадай хотел было одёрнуть Т'халя. В конце концов, мальчишке ещё рано про брачные игры... Или уже в самый раз?
А существо и в самом деле было уникальным. Наполовину животное, наполовину дерево. Хараксы обитали или произрастали во влажных болотах к востоку от Амилунды.
Когда харакса появляется на свет, то по размеру не превышает летучую мышь. Гибкие как ивовые прутья по молодости они без труда летают, а с возрастом всё больше деревенеют и пускают корни, чтобы дать жизнь новому поколению.
Дурманящий запах хараксы-родителя привлекает мириады насекомых, которыми молодняк питается первое время. А потом, немного окрепнув, подросшие хараксы направляются на вершины горы Аз'Гафур, где у них происходят те самые 'брачные игры'.
— А с вершин Аз'Гафура они парят вниз. Летать то они уже к тому времени не могут, но парят превосходно. О, это восхитительное зрелище! — Продолжал вещать Т'халь илии'Рахн. — Потом они находят подходящее место, где могут пустить корни и окончательно деревенеют.
— Так в чём же их польза?
— Польза? — На этот раз милунит немного замялся. — Ну, как... В соке их польза.
'Выпивка что ли?' подумал Кадай. Было бы лекарство — Т'халь не стеснялся бы сказать об этом. Дорогая и редкая выпивка. Как бы и вовсе не наркотик.
— Собирать этот сок по болотам очень трудно и опасно...
— Но ведь можно поймать пока молодая и живёт возле родителя? — Ленгмар быстро соображал для своего возраста, особенно на тему личной выгоды. — И заставить пустить корни там, где нужно людям.
— Ты прав, мой юный друг. Молодую поймать легко, — Лукаво сощурившись кивнул Т'халь. — Но тогда у неё не будет вот этих завязей. А сок такой хараксы никчёмен на вкус.
— А-а-а...
— Теперь ты понимаешь насколько это большая удача? — Т'халь илии'Рахн с видом победителя перевёл взгляд на старших товарищей своего юного слушателя, явно ожидая и от них проявления восхищения. — Мой подарок Оракулу воистину бесценен!
Увидеть вместо восхищения в глазах Кадая жалость к несчастному животному, которое заставляют мучатся, он так и не успел. Дверь, ведущая из дворика внутрь Обители начала открываться и оттуда появился полненький человек средних лет с гладко выбритой головой в алой тоге. За ним семенило ещё несколько служителей в точно таких-же одеяниях, но розового цвета.
Ни на ком из них не было украшений, но по главе делегации и невооруженным глазом было видно, что любовь к богатству и излишествам ему отнюдь не чужда.
Если Оракулу и не нужны земные блага, то в его окружении явно есть те, кто греет на подношениях руки. Мальчишка, убиравшийся во дворе, сразу бросил свою метлу и, выудив откуда-то из-за двери широкое опахало, пристроился рядом с распорядителем. По дворику прошла волна оживления. Люди приходили в себя от полудрёмы и выстраивались в подобие очереди.
— Ты придумал, что дарить Оракулу? — Ленгмар выжидающе смотрел.
— А что тут думать? Это же просто ритуал, — С этими словами Кадай оторвал одну из деревянных пуговиц со своей накидки. Его лицо озарила лукавая улыбка. — Если я прав, то мой подарок расстроит только вот этого, в красном.
* Вахари — огненный архидемон. Согласно Вальнарскому Канону: один из девяти архидемонов, созданных Ханакисом для битвы с остальными младшими богами. Один из трёх выживших в этой битве.
Глава 32
День сменялся днём, а Крэйвену становилось только хуже. Спешное бегство в Оскахину решило вопрос с преследованием со стороны охотников, но и только. Иннол угасал прямо на глазах, почти всё время пребывая в бреду. Поиски Алекса зашли в тупик. Марисе уже давно следовало бы отключиться, но она держалась на каком-то нездоровом упрямстве. Ей казалось, что в нынешнем состоянии Крэйвена только её вина.
А в те редкие моменты, когда он приходил в себя, то умолял бросить его. И решимость Марисы стоять до последнего только крепла.
Да, она кляла тот момент, когда заключила соглашение с охотниками. Она кляла асимов за то, что создали этот мир настолько реалистичным. Но упорно продолжала искать возможности, чтобы спасти своего спутника.
— Вы уверены?
— Уверен, госпожа, — Грустно улыбнулся старый даньген. — Его кровь уже отравлен. Сильно отравлен. Он весь отравлен.
Мариса обречённо покивала головой. Спорить было бессмысленно. Этот лекарь был четвёртым с той поры, как они прибыли в Оскахину и разместились в ближайшем к порту квартале. Вроде как милунитском, но Мариса не вдавалась в подробности.
Отравленная кровь... По-научному, кажется, сепсис. Даже местные маги от медицины не брались лечить столь запущенный случай.
— Спасибо, — Она вложила в сухонькую ладонь два серебряных скутума. — А может вам известен кто-нибудь...
— Нет, — Прервал её попытку лекарь. — За эта случай никто не возьмись. Такое подвластно только боги.
Даньген поклонился, собрал свои инструменты и покинул их комнатушку. Мариса же со слезами на глазах подоткнула Крэйвену простынь. Он пребывал в бессознательном состоянии. На лбу обильно выступил пот, под закрытыми веками зрачки метались туда-сюда. Мужчина то и дело беспокойно вздрагивал.
— Тише, тише, — Прошептала Мариса, вытирая его взмокший лоб тряпицей. — Я с тобой.
Такое подвластно только богам... Да уж. Ну, вот она вроде как богиня. И что? Только и может, что нашёптывать утешения.
Через полчаса Крэйвен немного успокоился. То ли помогли микстуры лекаря, то ли организм просто устал бороться. Мариса тихонько прикрыла дверь и спустилась на первый этаж.
— Госпожа Мариса, — Тут же нарисовался хозяин заведения. — Я вынужден снова просить...
— Я помню о твоей просьбе, дорогой М'хесс, — Холодно отрезала Мариса. — И мой ответ по-прежнему 'нет'. Ты сам согласился, что повышенная плата покроет все неудобства.
М'хесс илии'Твон с кислой улыбкой отступился. Его очень расстраивала перспектива, что в таком респектабельном заведении, как у него, кто-нибудь отдаст душу Аяману. Он беспокоился о том, как отреагируют на такое соседство другие постояльцы. Но ещё три дня назад Мариса заткнула его сомнения изрядной суммой золотых.
— Даньген не справился, — Продолжила строгим тоном Мариса. — Найди мне ещё лекарей.
— Но, госпожа...
— Плевать, сколько это будет стоить! — Повысила голос девушка. — Найди мне лучшего.
— Даньгены — лучшие, — Виновато пожал плечами М'хесс.
Мариса и сама понимала, что требует невозможного.
— М'хесс! — Желваки зло заиграли на её скулах.
— Сделаю, что смогу, — Сдался, чуть посопев для приличия, старый милунит. — Но такое посильно лишь богам.
