— Да, — слезы продолжали течь по моим щекам, но теперь это казалось почти успокаивающим. Я не делала никаких попыток остановить их — это казалось слишком сложным — но промокнула лицо углом влажной простыни.
До меня начало доходить, что я, возможно, сделала не самый мудрый — или, по крайней мере, не самый простой выбор, когда решила не умирать. Вещи вне пределов моего собственного тела начали возвращаться. Тревоги, трудности, опасности ... печали. Темные и пугающие, словно стая летучих мышей. Я не хотела слишком внимательно разглядывать образы, которые лежали беспорядочной кучей на дне моего мозга, это все я выбросила за борт в борьбе за то, чтобы остаться на плаву.
Но уж если я вернулась, то вернулась, чтобы быть тем, кем была — а я была врачом.
— А... болезнь? — я утерла последние слезы и позволила Роджеру обхватить мои руки, чтобы помочь удержать новую чашку. — Еще продолжается?
— Нет, — ответил он мягко, и прислонил край чашки к моим губам. Что это? — подумала я рассеянно. Вода, но в ней что-то есть — мята и что-то более терпкое, более горькое... дягиль? — Прекратилась, — Роджер придерживал чашку, позволяя мне пить медленно, маленькими глотками. — За последнюю неделю никто не заболел.
— Неделю? — я упустила чашку, пролив немного воды на подбородок. — Как долго я...
— Где-то около того, — он кашлянул. Взгляд был сосредоточен на чашке; его большой палец слегка провел по моему подбородку, утирая пролитые капли. — Ты была среди последних заболевших.
Я глубоко вдохнула и выпила еще немного. Жидкость имела мягкое, сладкое послевкусие, перекрывающее горечь... мед. Мой разум обнаружил это слово, и я почувствовала облегчение от того, что нашелся этот маленький недостающий кусочек реальности.
Я поняла по Роджеру, что некоторые из больных умерли, но ничего больше не спрашивала. Решение жить дальше, это одно. Но возвращение в мир живых это настоящая борьба, требующая сил, которых у меня пока не было. Мои корни были выдернуты, и я лежала, словно увядшее растение; пытаясь погрузить их обратно в землю, но на данный момент это было мне не под силу.
Осознание того, что люди, которых я знала, — возможно, любила — умерли, казалось равносильно горю от потери волос — а может даже и большим, что было невыносимо.
Я выпила еще две чашки подслащенной медом воды, несмотря на горький вкус, и, вздохнув, легла на спину, чувствуя, что мой желудок похож на маленький, холодный шар.
— Тебе надо немного отдохнуть,— посоветовал мне Роджер, ставя чашку на стол. — Я приведу Брианну, ага? Но ты поспи, если хочешь.
Кивнуть не было сил, но подергивание губ могло сойти за улыбку. Дотянувшись дрожащей рукой, я робко потерла свою остриженную голову. Роджер слегка отпрянул.
Он поднялся, и я заметила, какой он худой и измученный — он помогал ухаживать за больными всю неделю, я полагаю, не только за мной. И еще хоронил мертвых. Он получил лицензию на проведение похорон.
— Роджер? — произнести это стоило невероятных усилий, было очень трудно подобрать слова и отделить их от путаницы в голове. — Ты что-нибудь ел в последнее время?
Его лицо изменилось, вздох облегчения ослабил морщинки переутомления и беспокойства.
— Нет, — сказал он, снова откашлявшись, и улыбнулся. — С прошлой ночи ничего.
— Ох. Ну, — сказала я, подняв одну руку, тяжелую как свинец. — Поешь. Хоть что-нибудь. Хорошо?
— Да, — сказал он. — Поем.
Но вместо того чтоб уйти, он задержался и затем сделал несколько стремительных шагов обратно, склонился над кроватью и, сжав мое лицо в ладонях, поцеловал меня в лоб.
— Ты прекрасна! — сказал он горячо, и, сжав мою щеку последний раз, вышел.
— Что? — сказала я еле-еле, но единственным ответом была раздувшаяся занавеска, от порыва ветра, пахнущего яблоками.
* * *
НА САМОМ ДЕЛЕ, я выглядела точно скелет, с чрезвычайно нелестным ежиком на голове, о чем я узнала, когда наконец-то обрела достаточно сил, чтобы заставить Джейми принести мне зеркало.
— Я и не знал, что ты подумываешь носить чепец? — произнес он, робко теребя муслиновый экземпляр, что мне принесла Марсали. — Это ведь только на время, пока они немного отрастут?
— Я и не думаю его носить, черт возьми.
У меня имелись небольшие трудности с произношением этого, так как я была до глубины души потрясена ужасающим отражением в зеркале. На самом деле, у меня возникло огромное желание схватить этот чепец у него из рук, нацепить на голову и натянуть его до самых плеч.
До этого я напрочь отказалась от чепца, предложенного миссис Баг — которая многословно поздравляла себя с моим выживанием, как очевидным результатом ее лечения лихорадки — и от чепца Марсали, и Мальвы, и любой другой женщины, кто бы ни пришел навестить меня.
Это было простое упрямство с моей стороны; вид моих неприкрытых волос грубо нарушал их шотландское представление о том, что должно быть присуще женщине, и они пытались — с разной степенью утонченности — заставить меня носить чепец, в течение многих лет. И будь я проклята, если позволю обстоятельствам выполнить это за них.
Сейчас, увидев себя в зеркале, я осознала, что стала менее категоричной в этом вопросе. И моей лысой голове действительно было немного холодно. С другой стороны, я поняла, что если я сдамся, Джейми будет жутко встревожен — а мне кажется, что он уже достаточно напуган, судя по изможденному виду его лица с темными кругами под глазами.
Так и было, его лицо значительно просветлело, когда я отвергла чепец, что он держал в руках, и Джейми отшвырнул его в сторону.
Я осторожно перевернула зеркало и положила его на покрывало, подавляя вздох.
— Хороший повод для смеха, я думаю, особенно учитывая выражения на лицах людей, когда они на меня глядят.
Джейми взглянул на меня, и уголок его рта дернулся.
— Ты очень красивая, Сассенах, — сказал он нежно. Затем он разразился хохотом, хрипя и фыркая. Озадачено посмотрев на него, я подняла зеркало и взглянула снова — что заставило его хохотать еще сильнее.
Я откинулась на подушки, чувствуя себя немного лучше. Лихорадка ушла, но я все еще чувствовала себя бесплотной и слабой, едва ли в состоянии сидеть без посторонней помощи, и засыпала почти без предупреждения после маломальской нагрузки.
Джейми, все еще фыркая, взял мою руку, поднес к губам и поцеловал. Внезапная теплая простота прикосновения рябью пробежала по светлым волоскам моего предплечья, и мои пальцы невольно сомкнулись поверх его.
— Я люблю тебя, — сказал он очень тихо, его плечи все еще дрожали от смеха.
— О, — сказала я, внезапно ощутив себя намного лучше. — Ну, тогда. Я тебя тоже люблю. И они же отрастут, в конце концов.
— Так и будет, — он поцеловал мою руку еще раз и опустил ее аккуратно на одеяло. — Ты поела?
— Немного, — сказала я с такой снисходительностью, какую только могла собрать. — Позже еще поем.
Я поняла за много лет до этого, почему "пациенты" так называются, ведь больной человек, как правило, недееспособен, и, следовательно, обязан мириться с любым количеством домогательств и раздражения от лиц, которые не больны.
Жар спал, и я пришла в сознание два дня назад; и с тех пор неизменной реакцией всех, кто меня видел, было оханье и аханье от моей внешности, потом следовала просьба надеть чепец — затем попытка затолкнуть еду мне в горло. Джейми, более восприимчивый к тону моего голоса, чем были миссис Баг, Мальва, Брианна или Марсали, мудро воздержался, взглянув на поднос у кровати, чтобы убедиться, что я на самом деле съела немного.
— Расскажи мне, что произошло, — сказала я, успокоившись и собравшись с духом. — Кто болел? Как они? И кто... — я кашлянула. — Кто умер?
Прищурившись на меня, очевидно, он пытался предугадать, то ли я упаду в обморок, то ли умру или же выпрыгну из постели, если он скажет мне.
— Ты уверена, что чувствуешь себя достаточно хорошо, Сассенах? — спросил он с сомнением. — Эти новости не испортятся от хранения.
— Нет, но я все равно узнаю рано или поздно, не так ли? И знать лучше, чем переживать о том, чего не знаешь.
Он кивнул с пониманием и глубоко вздохнул.
— Ага, ну тогда. Патрик и его дочь идут на поправку. Эван — потерял своего младшенького, малыша Бобби, Грейс еще болеет, а Хью и Кейтлин вообще не заразились, — он сглотнул, и продолжил. — Трое рыбаков умерли; может быть, еще с десяток по-прежнему больны, но большинство идут на поправку, — он нахмурил брови, соображая. — И еще Том Кристи. Он все еще плох, я слышал.
— Он болен? Мальва не упоминала об этом.
Но Мальва отказывалась рассказывать мне вообще что-либо, когда я спрашивала ее раньше, настаивая на том, что я должна просто отдыхать, и не тревожить себя.
— А как Алан?
— Нет, он в порядке, — заверил меня Джейми.
— А как давно Том болен?
— Я точно не знаю. Мальва может сказать тебе.
Я кивнула — а зря, я была еще очень немощной, и мне пришлось закрыть глаза и позволить голове упасть, светящиеся узоры засверкали под моими веками.
— Это очень странно, — сказала я, немного задыхаясь, слыша, как Джейми вскочил в ответ на мой небольшой обморок. — Когда я закрываю глаза, то часто вижу звезды, но не такие, как на небе. Они выглядят, словно звездочки на подкладке кукольного чемоданчика — дорожной сумки, я имею в виду — что был у меня в детстве. Почему так, как думаешь?
— Не имею ни малейшего представления, — раздался шорох, как он снова сел на табурет. — Ты же не продолжаешь бредить, а? — спросил он криво.
— Не думаю. А я что, бредила? — дыша глубоко и осторожно, я открыла глаза и послала ему самую лучшую попытку своей улыбки.
— Бредила.
— Хочу ли я знать, что я наболтала?
Уголок его рта дернулся.
— Наверное, нет, но может, я расскажу тебе, как-нибудь.
Я предпочла бы, закрыв глаза, провалиться в сон, чем обдумывать будущие конфузы, но совладала с собой. Если я собиралась жить — а я собиралась — мне было необходимо собрать все жизненные нити, которые привязывали меня к земле, и закрепить их.
— Семьи Бри и Марсали — с ними все в порядке? — спросила я только ради приличия; они обе и Бри и Марсали пришли, чтоб сидеть в тревоге, около моей, лежащей ничком оболочки. И пока никто не рассказал мне ничего, что, по их мнению, могло бы меня расстроить в таком ослабленном состоянии, но я была абсолютно уверена, что ни одна бы не могла держать что-то в тайне, если бы дети были серьезно больны.
— Да, — сказал он медленно, — да, они в порядке.
— Что? — спросила я, заметив сомнение в его голосе.
— Они в порядке, — повторил он быстро. — Ни один из них не болел вообще.
Я холодно взглянула на него, хотя и осторожно, чтоб не двигаться слишком много, пока делаю это.
— Ты вполне можешь мне рассказать, — произнесла я. — Я все равно выужу это из миссис Баг, если ты не скажешь.
Словно упоминание ее имени вызвало ее саму, я услышала на лестнице приближающийся, характерный топот деревянных башмаков миссис Баг. Она двигалась медленнее, чем обычно, и я осторожно предположила, что она была нагружена чем-то.
Так и было; сияя, она протиснулась боком через дверь, тяжелый поднос в одной руке, а другой она обхватила Анри-Кристиана, который цеплялся за нее, как обезьянка.
— Я принесла вам чуть-чуть поесть, а leannan, — сказала она бодро, отодвигая в сторону едва тронутую миску с кашей и тарелку с холодными тостами, чтобы освободить место для свежих продуктов. — Вы же не заразная, а?
Еле дождавшись моего кивка, она склонилась над кроватью и осторожно спустила Анри-Кристиана в мои объятия. Непритязательный и доброжелательный как всегда, он боднул меня головой под подбородок, уткнулся носом в мою грудь, и начал мусолить костяшки моих пальцев, его остренькие молочные зубки оставляли крохотные следы на моей коже.
— Привет, что случилось? — я нахмурилась, тихонько убирая его мягкие коричневые прилизанные волосики с округлого лба, где пожелтевшее пятно уродливого синяка показалось под волосами.
— Дьявольские отродья пытались убить бедного младенца, — сообщила мне миссис Баг, рот ее плотно сжался. — И точно сделали бы это, если бы не Роджер Мак, да благослови его Боже.
— Ой? Чьи отродья это были? — спросила я, знакомая с методами описания миссис Баг.
— Кое-кто из рыбацких ребятишек, — сказал Джейми. Он вытянул палец и коснулся носика Анри-Кристиана, и как только малыш ухватился за него, сразу отдёрнул, потом потрогал его носик снова. Анри-Кристиан засмеялся, в восторге от игры, и схватил свой собственный нос.
— Нечестивые твари, пытались утопить его, — уточнила миссис Баг. — Украли бедного маленького паренька в его корзинке и пустили в ручей, по течению!
— Я не думаю, что они хотели утопить его, — мягко сказал Джейми, все еще занятый игрой. — Если так, они точно бы не стали возиться с корзиной.
— Хмфф! — был ответ миссис Баг на это логичное замечание. — Они не собирались делать ему ничего хорошего! — добавила она мрачно.
Я быстренько провела осмотр всего Анри-Кристиана, найдя еще несколько заживших ссадин, небольшой, покрытый струпьями порез на одной пятке и царапину на коленке.
— Ну, тебя побили немного, не так ли? — сказала я ему.
— Умф. Хиихиихии! — сказал Анри-Кристиан, значительно забавляясь моими исследованиями.
— Роджер спас его? — спросила я, поглядывая на Джейми.
Он кивнул, и уголок его рта немного поднялся.
— Да. Я и не знал, что происходит, пока малышка Джоан не прибежала ко мне, крича, что они забрали ее братишку — но, я добрался туда как раз, чтобы увидеть конец дела.
Мальчишки пустили корзинку малыша в форелевой заводи — широком и глубоком месте в ручье — где вода была довольно спокойной. Сделанная из прочно сплетенного тростника, она плыла достаточно долго по течению, которое толкало ее в сторону устья заводи, где вода начинала быстро бежать через каменистый участок — прежде чем погрузиться в более чем трехфутовый водопад, вниз, в беспорядочное вспенивание воды и валунов.
Роджер городил изгородь, в пределах слышимости ручья. Услышав крики мальчишек и пронзительный, как паровой свисток, визг Фелисите, он выронил из рук перекладину и бросился вниз по склону, думая, что ее мучают.
Он выскочил из-за деревьев как раз вовремя, чтобы увидеть вместо этого, как Анри-Кристиан, в его корзинке, медленно перевесился через край устья и начал безумно скакать с камня на камень, захваченный водой, и вращаться в потоке.
Побежав вниз по берегу и стремительно плашмя спикировав, Роджер приземлился в полный рост в ручье чуть ниже водопада, в самый раз для Анри-Кристиана, который, вопя от ужаса, выпал из своей промокшей корзинки и рухнул с водопада, приземлившись прямо на Роджера, который тут же схватил его.
— Я очутился как раз вовремя, чтобы это видеть, — сообщил мне Джейми, улыбаясь при воспоминании. — А затем наблюдал, как Роджер Мак поднялся из воды, словно Тритон, с ряской, стекающей по его волосам, кровью бегущей из носа и крошечным пареньком, крепко сжатым в его объятиях. Ну и страшен он был.
