Джейми снова помолчал, еще раз оглядел комнату, затем взял со стола кошелек, деньги, камень и гордо вышел за дверь. Снаружи городские часы пробили два часа пополудни. Удары были медленными и тяжелыми в душном воздухе.
* * *
"L`OIGNON-INTELLIGENCER".
"Двадцатого числа сего месяца в Шарлотте состоялся Конгресс, собравший Делегатов из округа Мекленберг, с целью обсудить спорный вопрос об Отношениях с Великой Британией на текущий момент. После должного Обсуждения, была предложена и принята Декларация, чьи положения представлены здесь:
1. Что кто бы то ни был, прямо или косвенно подстрекающий, содействующий, или любым способом, формой или образом действий, поощряющий незаконное и опасное вторжение и посягательство в наши права, как заявленные В. Британией — является врагом этому Округу, всей Америке, неотъемлемым и неотчуждаемым правам человека.
2. Мы, Граждане округа Мекленберг, настоящим документом осуждаем политические объединения, которые связывают нас с Материнской Страной (Метрополией) и настоящим документом освобождаем себя от всякой верности и преданности Британской короне. Обрываем всякие политические связи, контракты или ассоциации с той нацией, которая безудержно попирает наши права и свободы, и варварски проливала невинную кровь Американских патриотов в битве при Лексингтоне.
3. Настоящим документом мы объявляем себя свободным и независимым народом — каким мы и являемся, и по праву должны быть независимой и самоуправляемой ассоциацией, и не подконтрольными никакой другой власти, кроме как Божьей, и власти генерального руководства конгресса, поддерживать независимость которого, гражданскую и религиозную, мы торжественно клянемся друг другу нашим взаимным сотрудничеством, нашими жизнями, нашим состоянием и самой нашей святой честью.
4. И поскольку мы сейчас признаем существование и контроль, как закона, так и служащих судебного ведомства, гражданских, или военных, внутри данного Округа — недействительным, мы настоящим документом предписываем и принимаем как устав, все без исключения наши предшествующие законы, в которых, однако корона Великой Британии никогда не будет рассматриваться как имеющая права, привилегии, неприкосновенность, или авторитет в нашем Округе.
5. Этой декларацией также постановляется, что весь без исключения военный командный состав этого Округа настоящим документом восстанавливается в своих прежних правах командования и полномочиях, и действует сообразно с этими нормативными положениями. И что каждый действительный член этой делегации должен с этого времени быть гражданским служащим, а именно, Мировым судьей и в качестве "члена Комитета" вести процесс, слушать, определять и устанавливать все спорные вопросы, в соответствии с названными принятыми законами. Сохранять мир, единство и согласие в названном Округе и использовать все силы к распространению любви к стране и огня свободы на всю Америку до тех пор, пока более общее и организованное правительство будет учреждено в данной провинции. Избрание из действительных членов делегации должно установить Комитет общественной безопасности для данного Округа.
6. Что копия этих решений будет направлена с посыльным Президенту Континентального Конгресса, который собирается в Филадельфии, чтобы быть представленной перед всем собранием".
Глава 84. СРЕДИ ЛАТУКА.
КАКОЙ-ТО ИДИОТ — ИЛИ РЕБЕНОК — оставил калитку моего сада открытой. Надеясь, что она не простояла так долго, я поспешила вверх по тропе. Если калитка была открыта всю ночь, олень мог поесть весь латук, лук и луковичные растения на грядках, не говоря уж о разрушении...
Я резко дернулась и слегка вскрикнула. Что-то вроде раскаленной докрасна шляпной булавки укололо меня в шею, и я рефлекторно шлепнула по этому месту рукой. От электрического толчка в висок у меня в глазах сначала побелело, затем расплылось от влаги, а потом я почувствовала внезапную жгучую боль в локте — пчелы.
Спотыкаясь, я побежала прочь с тропы, внезапно осознав, что воздух был буквально наполнен ими, взбешенными и жалящими. Нырнув сквозь кусты, я едва могла видеть сквозь слезящиеся глаза, слишком поздно осознав и услышав низкое гудение роя пчел в состоянии войны.
Медведь! Черт возьми, медведь забрался в сад! В полсекунды между двумя укусами я увидела, что один из ульев лежал в грязи, опрокинутый набок, прямо за калиткой. Соты и мед вываливались из него, похожие на внутренности.
Я нагнулась под ветки и бросилась в заросли лаконоса, задыхаясь и бессвязно ругаясь, на чем свет стоит. Укус на моей шее пульсировал и жутко горел, кожа на виске уже вздулась, натягивая веко. Я почувствовала, что кто-то ползет по моей лодыжке, и смахнула прочь, пока не начало жалить.
Моргнув, я вытерла слезы. Несколько пчел пролетели сквозь стебли с желтыми цветами надо мной, агрессивные, как спитфайры. Я еще чуть-чуть отползла, пытаясь одновременно убраться подальше, пошлепывать по волосам и встряхивать юбки, чтобы ни одна из пчел больше не забралась ко мне под одежду.
Я дышала, как паровоз и дрожала от адреналина и злости.
— Чтоб ты провалился!.. проклятый медведь... Черт возьми...
Моим сильнейшим побуждением было ворваться в сад, громко крича и хлопая юбками, в надежде обратить медведя в панику. Столь же сильный импульс самосохранения переборол первый.
Я вскарабкалась на ноги и, пригнувшись, на случай взбешенных пчел, проложила себе путь сквозь кусты наверх, намереваясь обойти сад вокруг и спуститься вниз с другой стороны, подальше от разоренного улья. Этим путем я могла вернуться назад, на тропу, и сходить вниз к дому, где можно было призвать людей — предпочтительно вооруженных — на помощь, чтобы выгнать монстра из сада, до того, как он уничтожит остальные ульи.
Не было смысла хранить тишину, поэтому я ринулась сквозь кусты, спотыкаясь о бревна и злобно пыхтя. Я пыталась разглядеть медведя, но заросли винограда на оградке палисадника были слишком густыми, чтобы сквозь них можно было разглядеть что-нибудь, кроме шуршащих листьев и солнечных теней. Половина моего лица была как в огне. Толчки боли выстреливали сквозь тройничный нерв с каждым ударом сердца, заставляя мускулы подергиваться, а глаз ужасно слезился.
Я дошла до тропинки как раз ниже того места, где первая пчела меня ужалила — моя садовая корзинка лежала там, где я ее уронила, а инструменты все рассыпались. Я схватила нож, который использовала для всех видов работ, от обрезки веток до выкапывания корней. Он был довольно крепкий, с лезвием длиной в шесть дюймов, и хотя он, конечно, мог и не впечатлить медведя, я чувствовала себя лучше, просто от того, что он у меня был.
Я взглянула в открытую калитку, готовая убежать, но ничего не увидела. Разрушенный улей лежал там же, где я его и видела, восковые соты сломаны и раздавлены, в воздухе чувствовался сильный запах меда. Но соты не были разбросанными: разрушенные столбики воска все еще были прикреплены к деревянной основе улья.
Пчела угрожающе прожужжала над ухом, и я пригнулась, но не убежала. Было очень тихо. Я постаралась успокоить дыхание, пытаясь расслышать хоть что-нибудь сквозь грохот моего собственного пульса. Медведи не были тихими животными: им и не нужно было. По крайней мере, должны были быть слышны фырканье и глотающие звуки, шуршание разрывающейся листвы, звук лакающего длинного языка. Но я ничего не слышала.
Делая по одному шагу за раз и готовясь убежать, я осторожно двинулась по боковой тропинке вверх. В саду был огромный дуб, примерно в двадцати футах в стороне. Смогу ли я добежать до него, если медведь вдруг откуда-нибудь выпрыгнет?
Я прислушивалась так сильно, как могла, но ничего не слышала, кроме мягкого перешептывания листьев винограда и жужжания разозленных пчел, которое теперь снизилось до звенящего шума, поскольку они густо собирались над разрушенными сотами.
Он, должно быть, ушел. Все еще с подозрением, я приблизилась, держа в руке нож.
Я одновременно почувствовала запах крови и увидела ее. Она лежала на грядке с салатом, ее юбки взлетали как некий гигантский цветок, расцветший посреди молодого латука.
Не помня, как добежала, я опустилась на колени возле нее. Ее руки были еще теплые, когда я схватила запястье — такие маленькие и хрупкие кости, но безжизненные — пульса не было. "Конечно, его не было, — сказал холодный тихий наблюдатель внутри меня. — Ее горло было перерезано, кровь растеклась повсюду, ты видишь, что артерии не пульсируют: она мертва".
Серые глаза Мальвы были открытыми и пустыми от удивления, ее чепец свалился. Я сжала ее запястье крепче, как будто была способна найти спрятавшийся пульс, найти какие-нибудь следы жизни... и нашла. Округлость ее живота двинулась, совсем немного, и я тут же уронила слабую руку и схватила нож, подбираясь к подолу ее юбки.
Я действовала, не размышляя, без страха и сомнений — не было ничего, кроме ножа и нажима, расходящаяся плоть и слабая возможность, и ужас абсолютной необходимости...
Я разрезала живот от пупка до лобкового возвышения, сильно надавливая сквозь вялые мускулы, задела матку, но это не имело значения. Быстро, но осторожно, разрезала стенку матки, уронила нож, протолкнула мои руки вглубь все еще теплой плоти Мальвы Кристи. Нащупала ребенка, обхватывая, поворачивая, с силой выкручивая его в моем неистовстве, чтобы освободить, вырвать у верной смерти, вытащить его на воздух, помочь ему дышать... Тело Мальвы поднялось и плюхнулось на землю, безвольные его конечности крутанулись от силы моего резкого движения, когда я дернула.
Он освободился с внезапностью рождения, и я вытерла кровь и слизь с маленького измазанного и запечатанного лица. Я вдыхала воздух в его легкие, осторожно, мягко, ты должна вдувать воздух очень нежно, альвеолы в легких, как тонкие паутинки, такие хрупкие. Нажимала на его грудку, маленькую, не более чем ширина ладони, два пальца нажимают, не больше. И почувствовала ее легкую упругость, деликатную, словно часовая пружинка, почувствовала движение, маленькие извивания, слабое инстинктивное барахтанье... и ощутила, как оно пропадает, это мерцание, короткая вспышка, маленькая искорка жизни, я крикнула с тоской и душевной болью и прижала маленькое, словно кукла, тельце к моей груди, все еще теплое, все еще теплое.
— Не уходи, — говорила я, — не уходи, не уходи, пожалуйста, не уходи, — но энергия исчезла, легкое голубое сияние, которое, казалось, осветило мои ладони на мгновение, потухло как пламя свечи, сначала до красного уголька светящегося фитиля, затем до слабейшего следа яркости... а потом все стало темным.
Так они и нашли меня: я все еще сидела на сверкающем солнце, плачущая и вся пропитанная кровью, держа тельце маленького мальчика на моих коленях, и выпотрошенное тело моей Мальвы рядом со мной.
Глава 85. УКРАДЕННАЯ НЕВЕСТА.
ПРОШЛА НЕДЕЛЯ ПОСЛЕ СМЕРТИ МАЛЬВЫ, но не было ни малейшей догадки о том, кто ее убил. Шушуканья, косые взгляды и очевидный туман подозрения висел вокруг Риджа, но, несмотря на все усилия Джейми, не было возможности найти того, кто знал, или мог сказать хоть что-то полезное.
Я видела напряжение и разочарование, растущее в Джейми день за днем, и знала, что это должно найти выход. Хотя я понятия не имела, что он мог сделать.
В среду, после завтрака, Джейми стоял, глядя исподлобья в окно своего кабинета, затем внезапно так грохнул кулаком об стол, что я подскочила.
— Мое терпение дошло до последнего предела, — сообщил он мне. — Еще одна минута всего этого, и я сойду с ума. Я должен что-нибудь сделать, и я сделаю, — не дожидаясь реакции на свое заявление, он подошел к двери, распахнул ее, и заорал в холл: — Джозеф!
Мистер Вемисс появился из кухни, где чистил дымоход под руководством миссис Баг. Он выглядел испуганным, бледным, вымазанным сажей и вообще неопрятным.
Проигнорировав черные следы ног на непокрытом полу кабинета — Джейми недавно сжег половик — он уставился на мистера Вемисса властным взглядом.
— Вы хотите заполучить ту женщину? — спросил он.
— Женщину? — мистер Вемисс был сбит с толку. — Что... о... Вы имеете в виду фройляйн Берриш?
— Кого ж еще? Хотите или нет? — повторил Джейми.
Определенно, прошло много времени с тех пор, как кто-то спрашивал у мистера Вемисса, что он хочет, и ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя от шока.
Непреклонное давление Джейми заставило мистера Вемисса прекратить протестующие бормотания по поводу друзей фройляйн, которые, без сомнения, могли лучше судить о ее счастье. И о его собственной непригодности, бедности, общей никчемности в качестве мужа, и подойти, в конце концов, к отчаянному признанию, что, ну, если фройляйн не выразит отвращения к такой перспективе, то возможно... ну... одним словом...
— Да, сэр, — сказал он, испугавшись собственной смелости. — Да. Очень сильно! — выпалил он.
— Хорошо, — довольно кивнул Джейми. — Мы поедем и заберем ее.
Мистер Вемисс стоял с открытым от удивления ртом; так же, как и я. Джейми повернулся ко мне, отдавая приказания с уверенностью и жизнелюбием морского капитана при виде жирной поживы.
— Найдешь Йена-младшего для меня, Сассенах? И скажи миссис Баг, чтобы приготовила достаточно еды для недельной поездки на четверых мужчин. Затем позовите Роджера Maка — нам понадобится священник.
Он потер руки от удовольствия, затем хлопнул мистера Вемисса по плечу, подняв маленькое облачко сажи с его одежды.
— Идите и приведите себя в порядок, Джозеф, — сказал он. — И расчешите волосы. Мы собираемся украсть для вас невесту.
* * *
— ...И К ГРУДИ ПРИСТАВИЛ ОН ПИСТОЛЬ, он пистоль, — напевал Йен. — Обвенчай меня скорее, пастор мой, пастор мой, или сам тебя я обвенчаю с сатаной, с сатаной!.
— Конечно, — сказал Роджер, прерывая песню, в которой смелый молодой человек по имени Вили, едет со своими друзьями, чтобы похитить и насильно жениться на девушке, которая оказывается более дерзкой, чем он сам, — будем надеяться, что вы этой ночью докажете, что вы чуточку способнее, чем Вилли, да Джозеф?
Мистер Вемисс, вымытый, одетый и изрядно дрожащий от волнения, посмотрел на него с полным непониманием. Роджер усмехнулся, затягивая ремень седельной сумки.
— Юный Вилли приказывает священнику женить его на молодой девушке под дулом пистолета, — объяснил он Вемиссу, — но, когда он уложил свою украденную невесту в постель, у него не было ни единого шанса, и все его усилия не смогли заставить ее.
— Так что, Вилли, девицей меня сохрани, и домой ты меня возверни, девицей домой возверни! — пел Йен.
— Послушай, — окликнул Роджер Джейми, который привязывал свои седельные сумки на спину Гидеона. — А если фройляйн вообще не желает...
— Что, не захочет выходить замуж за Джозефа? — Джейми похлопал мистера Вемисса по спине, затем наклонился, подставив колено, помогая невысокому человеку подняться в седло. — Я не могу представить ни одной разумной женщины, которая бы отказалась от такой возможности, а ты видел, а charaid?
Он бросил беглый взгляд на поляну — убедился, что все в порядке, затем взбежал по ступенькам и, быстро поцеловал меня на прощание, затем сбежал вниз и вскочил в седло. Гидеон на этот раз оказался послушным и даже не попытался укусить его.
