Джейми потянулся и поймал пролетавшего светлячка, подержав его минутку в темной пустоте чашечки его руки, где он загорался и гас холодным светом, просачивающимся через пальцы. В отдаленье она услышала короткий отрывок маминого голоса, долетающий через открытое окно; Клэр напевала "Клементину".
Теперь ребята — и Роджер — выли на луну, хотя она была не более чем бледным серпом на горизонте. Она почувствовала, как тело отца сотрясается от беззвучного смеха.
— Это напоминает мне "Диснейленд", — сказала она, поддавшись импульсу.
— Да? А где это?
— Это развлекательный парк. Для детей, — добавила она, понимая, что если и есть сейчас развлекательные парки в местах вроде Лондона или Парижа, они были исключительно для взрослых. Никто еще даже не думал сейчас о развлечении детей, кроме их собственных игр и случайных игрушек. — Папа и мама возили меня туда каждое лето, — сказала она, соскальзывая без всяких усилий назад, в горячие, яркие дни и тепло калифорнийских ночей. — Все деревья были увешаны маленькими сверкающими огоньками — вот как сейчас светлячками.
Джейми раскрыл свою ладонь; светлячок, неожиданно свободный, мигнул еще раз или два, потом раскрыл свои крылышки и со слабым жужжанием поднялся в воздух, уплывая вверх и прочь.
"Жил шахтер, искал он золото, и с ним дочка, Клементина...".
— На что это было похоже? — спросил он с любопытством.
— О... это было замечательно, — она улыбнулась, видя сверкающие огни Мейн Стрит, музыку и зеркала, и красивых, украшенных лентами, лошадей карусели Короля Артура. — Там были... прогулки, как мы их называли. Лодка, на которой можно было плыть через джунгли по реке и видеть крокодилов, бегемотов и охотников за головами...
— Охотников за головами? — спросил он заинтриговано.
— Не настоящие, — заверила она его. — Это все понарошку, но это... это мир для тебя. Когда ты там, реальный мир словно исчезает; ничего плохого не может с тобой случиться там. Они называли это "Самое счастливое место на земле" — и ненадолго пока ты был там, тебе казалось, что так оно и есть.
"...И была она, как фея, с башмачками номер девять. Две жестянки от сардин как сандалии носила Клементин...".
— И ты слышал музыку, везде, всегда, — сказала она, улыбаясь. — Группы музыкантов играли на инструментах, на трубах и барабанах, они могли маршировать по улицам туда-сюда или играть в павильонах...
— Ага, это и происходит в развлекательных парках. По крайней мере, происходило, когда я был в развлекательном парке, — она уловила улыбку и в его голосе.
— Ага. И там мультяшные герои — я рассказывала тебе о мультиках — они ходят вокруг. Ты можешь подойти и пожать руку Микки Маусу или...
— Кому?
— Микки Маусу, — она засмеялась. — Это такая большая мышь, в натуральную величину — в человеческий рост, я имею в виду. Он носит перчатки.
— Гигантская крыса? — сказал он немного ошеломленным голосом. — И они берут детей поиграть с ней?
— Не крыса, а мышь, — поправила она его. — Это просто человек, переодетый мышью.
— А, да? — сказал он не очень убежденным голосом.
— Да. И огромная карусель с раскрашенными лошадками, и железнодорожный поезд, который едет через Радужные пещеры, с большими драгоценными камнями, выглядывающими из стен и разноцветными ручьями с красной и голубой водой — и апельсиновый сок. О, апельсиновый сок! — она тихо застонала от экстатического воспоминания о холодной, терпкой, непередаваемой сладости.
— Там было хорошо, да? — сказал он мягко.
"Потерял тебя навеки, Страшно жалко... Клементина...".
— Да, — сказала она, вздохнув и на мгновение замолчав. Потом опустила голову на его плечо и обняла рукой за плечи, большие и крепкие. — Знаешь что? — сказал она, и он вопросительно хмыкнул в ответ. — Это было мило — это было великолепно — но что я действительно, действительно любила во всем этом, было то, что мы были там вместе, втроем, и все было замечательно. Мама не беспокоилась о своих больных, папа не сидел над бумагами — они даже не молчали и не ссорились друг с другом. Они оба смеялись — мы все смеялись, все время... пока были там.
Он ничего не сказал в ответ, только наклонил свою голову к ее голове. Она снова глубоко вздохнула.
— Может Джемми и не попадет в "Диснейленд" — но у него будет это. Семья, которая смеется вместе — и миллионы маленьких лампочек на деревьях.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ.
По наклонной.
Глава 53. ПРИНЦИПЫ.
"Фрейзерс Ридж, Северная Каролина,
3 июля, год 1774 от рождества Христова,
Джеймс Фрейзер, эсквайр,
Его Светлости, Джону Грею,
Плантация Маунт Джосайя в колонии Вирджинии.
Мой дорогой друг, я не могу выразить словами нашу благодарность за Ваши любезные действия по посылке тратты для предъявления в Ваш банк в качестве авансового платежа в счет последующей продажи предметов, которые я доверил в Ваше распоряжение.
Мистер Хиггинс, доставляя этот документ, был, безусловно, в крайней степени тактичен. Однако я сделал заключение из его тревожного поведения и чрезвычайной осмотрительности, что Вы можете, вероятно, предполагать, будто мы находимся в отчаянном положении. Я спешу заверить Вас, что это не так: у нас всего вполне достаточно, во всем, что касается запаса провизии, одежды и всего необходимого для жизни.
Я говорил, что поведаю Вам детали предприятия, и вижу, что должен это сделать, только для того, чтобы развеять Ваши представления о голоде, свирепствующем в моей семье и среди арендаторов.
Кроме небольшого, не выходящего за рамки закона обязательства по поводу наличности, у меня на руках есть еще кое-какое дело, касающееся приобретения некоторого количества оружия. Я пребывал в надежде заполучить его при помощи добрых услуг друга, но нахожу, что эта договоренность больше не действует: я должен искать в более далеких землях.
Я и моя семья приглашены на барбекю в честь Флоры МакДональд, героини восстания — Вы знакомы с этой леди, я полагаю? Я припоминаю, Вы говорили мне однажды о своем знакомстве с нею в Лондоне, в то время, как она была заключена там в тюрьму. Барбекю будет иметь место в следующем месяце на плантации моей тетушки Джокасты, в Речной Излучине. Поскольку этот торжественный прием посетит великое множество шотландцев, некоторые приедут из местности, значительно отдаленной, я надеюсь, что с деньгами на руках я смогу достигнуть договоренностей о покупке необходимого оружия посредством других путей. Касательно этого, имей Вы желание предложить собственные подобные полезные пути, я был бы признателен услышать о них.
Пишу быстро, поскольку у мистера Хиггинса есть и другие поручения, но моя дочь попросила меня отправить с оказией коробок спичек ее собственного изобретения. Она обучила мистера Хиггинса быть максимально осторожным при их использовании, так что если он не возгорится непреднамеренно на обратном пути, то будет способен продемонстрировать их Вам.
Ваш смиренный и покорный слуга, Джеймс Фрейзер.
P. S.: Мне необходимы тридцать мушкетов, с таким большим количеством пороха и боеприпасов, какое будет возможно достать. Речь не идет об оружии новейшего выпуска, но оно должно быть хорошо сохранено и готово к использованию".
— ДРУГИЕ ПУТИ? — сказала я, наблюдая, как он посыпает письмо песком, прежде чем сложить его. — Ты имеешь в виду контрабандистов? И если так, ты уверен, что лорд Джон поймет, о чем ты говоришь?
— Именно их, и он поймет, — заверил меня Джейми. — Я и сам знаком с несколькими контрабандистами, что провозят товары через Внешние отмели. Он знает тех, которые приходят через Роанок, не смотря ни на что, — и этот бизнес на подъеме из-за блокады в Массачусетсе. Товары поступают через Вирджинию и идут на север по суше.
Он взял с полки наполовину сгоревшую свечу и поднес к углям в очаге, затем накапал лужицу мягкого коричневого воска на стык сложенного письма. Я наклонилась вперед и надавила тыльной стороной левой руки на теплый воск, оставляя на нем отпечаток своего свадебного кольца.
— Чертов Манфред МакГилливрей, — сказал он без особенного раздражения. — Теперь они мне встанут втридорога, и я должен заполучить их у контрабандистов.
— Но ты поспрашиваешь про него? Во время барбекю, я имею в виду?
Флора МакДональд, женщина, которая спасла Чарльза Стюарта от англичан после Каллодена, переодев его в платье своей служанки, и переправила его на остров Скай, где его встретили французы, была живой легендой для шотландских горцев, и ее недавнее прибытие в колонию было предметом значительного волнения, новости об этом достигли даже Риджа. Каждый известный шотландец в долине Кейп Фир — и далеко за ее пределами — мог присутствовать на барбекю, устроенном в ее честь. Нет лучшей возможности оповестить всех о пропавшем молодом человеке.
Он посмотрел на меня, удивленный.
— Конечно, я это сделаю, Сассенах. За кого ты меня принимаешь?
— Я думаю, что ты очень добрый, — сказала я, целуя его в лоб. — Хотя и слегка безрассудный. И я заметила, что ты предусмотрительно не сообщил лорду Джону, зачем тебе понадобились тридцать мушкетов.
Он коротко фыркнул и аккуратно смел со стола песчинки к себе в ладонь.
— Я и сам точно не знаю, Сассенах.
— Что ты хочешь этим сказать? — удивленно спросила я. — Разве ты не собираешься отдавать их Птице?
Он не ответил сразу, но два негнущихся пальца его правой руки мягко постукивали по столешнице. Затем он пожал плечами, потянулся к стопке журналов для записей и бухгалтерских книг и, вытащив лист бумаги, передал его мне. Письмо от Джона Эша, который тоже был командиром ополчения во время войны с регуляторами.
— Четвертый абзац, — сказал он, видя, как я хмурюсь на подробное перечисление последних осложнений между губернатором и Ассамблеей. Я послушно скользнула вниз страницы к указанному месту и почувствовала легкий трепет предчувствия.
— "Континентальный конгресс выдвинул предложение", — прочла я, — "чтобы от каждой колонии были отправлены делегаты. Нижняя палата Ассамблеи Коннектикута уже выбрала таких делегатов, действуя через Комитеты по Взаимосвязям. Некоторые джентльмены, с которыми Вы хорошо знакомы, считают, что Северная Каролина должна поступить подобным образом, и предлагают встретиться для завершения этого вопроса в середине августа. Я смею надеяться, друг, что Вы присоединитесь к нам, ибо я убежден, что Ваши сердце и разум должны быть с нами в деле свободы: безусловно, такой человек, как Вы, не поддерживает тиранию". "Некоторые джентльмены, с которыми Вы хорошо знакомы", — повторила я, опуская письмо. — Ты знаешь, о ком он? — Ты знаешь, о ком он?
— Я догадываюсь.
— Он говорит "середина августа". До барбекю или после?
— После. Другой из них прислал мне дату встречи. Это должно произойти в Галифаксе.
Я положила письмо. День был тихим и жарким, и тонкое полотно моей сорочки намокла, как и ладони.
— Другой из них, — сказала я. Он бросил на меня короткий взгляд с полуулыбкой и убрал письмо.
— Из Комитета по Взаимосвязям.
— О, естественно, — ответила я. — Ты мог бы и сказать мне.
Естественно, он нашел бы способ заманить себя в Комитет по Взаимосвязям Северной Каролины — центр политических интриг, где были посеяны семена бунта, — сохраняя, между тем, полномочия индейского агента для английской короны, для видимости работая над вооружением индейцев, для того, чтобы не дать взойти этим семенам мятежа.
— Я и говорю тебе, Сассенах, — ответил он. — Это впервые, когда они попросили меня встретиться с ними лично.
— Понимаю, — мягко сказала я. — Ты поедешь? Время уже пришло?
Время совершить прыжок, открыто объявить себя либералом, если еще не мятежником. Время изменить свою общественную приверженность и рискнуть получить клеймо изменника. Снова.
Он вздохнул и провел рукой по волосам. Он размышлял; короткие волоски на нескольких маленьких вихрах встали дыбом.
— Я не знаю, — в конце концов, произнес он. — Еще два года, разве нет? Четвертое июля 1776 — так сказала Брианна.
— Нет, — возразила я. — Два года до тех пор, пока не объявят независимость, но, Джейми, борьба уже началась. Может стать слишком поздно.
Он пристально посмотрел на письмо на столе и сухо кивнул.
— Ага, тогда это должно быть скоро.
— Было бы, вероятно, достаточно безопасно, — нерешительно начала я. — То, что ты мне говорил о Хендерсоне, купившем землю в Теннеси: если никто не останавливает его, я не вижу, чтобы кто-то из правительства был настолько взбудоражен, чтобы прийти и попытаться выгнать нас. Конечно, если только ты не встречался с местными либералами?
Он ответил мне улыбкой. Ироничной улыбкой.
— Не правительство меня беспокоит, Сассенах. Это не губернатор повесил О'Брайанов и спалил их хижину, понимаешь? Это был не Ричард Браун и не индейцы. Это было сделано не ради преследования по закону или наживы: это было сделано из ненависти, и очень вероятно, кем-то, кто знал их.
От этого более явный холод пробежал по моему позвоночнику вниз. В Ридже, несомненно, были политические разногласия и споры, но до кулачных боев дело не доходило, не говоря уже о поджогах и убийствах.
Но это могло бы произойти.
Я помнила все слишком хорошо. Бомбоубежища и талоны на питание, тьма надзирателей и дух единения в борьбе с ужасным врагом. И истории из Германии, Франции. Одни люди были преданы, осуждены СС, вытащены из своих домов. Других, укрывшихся на чердаках и в сараях, тайно переправляли через границу.
На войне правительства и их армии представляли угрозу, но зачастую именно соседи были теми, кто предавал или спасал.
— Кто? — напрямик спросила я.
— Я могу только предположить, — ответил он, пожав плечами. — МакГилливреи? Ричард Браун? Друзья Ходжепайла — если они у него имелись. Друзья каких-то других людей, которых мы убили? Индеец, с которым ты встретилась — Доннер? — если, он остался в живых. Нил Форбс? Он затаил обиду на Брианну, и им с Роджером не мешало бы помнить об этом. Хирам Кромби и его община?
— Хирам? — с сомнением сказала я. — Допустим, ты ему не очень нравишься, как и я, но...
— Ладно, я в этом сомневаюсь, — добавил он. — Но это возможно, так ведь? Его люди не поддерживали якобитов, они также не будут рады попытке свергнуть короля по эту сторону океана.
Я кивнула. Кромби и остальные обязаны были дать клятву верности королю Георгу перед получением разрешения на отъезд в Америку. Дал подобную клятву и Джейми — из необходимости — как часть его помилования. И должен будет — из еще более серьезной необходимости — нарушить ее. Но когда?
Он перестал барабанить пальцами: они покоились на письме перед ним.
— Я и правда верю, что ты права, Сассенах, — сказал он.
— В чем? В том, что случится? Ты знаешь, что я права, — сказала я, немного удивленная. — Бри и Роджер тоже говорили тебе. Так что?
Он медленно провел рукой по волосам.
— Я никогда не сражался из принципа, — сказал он, размышляя, и покачал головой. — Только по необходимости. Интересно, будет ли так лучше?
